Архив рубрики: Литературный блог

Литературный блог

Памяти златоуста

Он ушёл от нас 6 марта сего года незадолго до поры цветения, появления первых цветов в весеннем Пскове. Уход его символичен и категоричен как точка в конце предложения, он был мгновенным (так ставит точку в жизни оторвавшийся тромб), из руки выпал букет цветов для жены на 8е марта. Он был ребёнком войны, чтил традиции и ценил цветы, он был человеком эпохи дефицитов: именно поэтому купил цветы загодя, за 2 дня до женского праздника, чтобы не рисковать и не нарушать ритуал… Такова была и вся его жизнь, в ней соседствовали и христианские заповеди, и девиз революции: «Бережёного – Бог бережёт!» и «Вчера было рано, завтра будет поздно, сегодня – в самый раз!»
Имя этому человеку — Валентин Курбатов, он известный в России словесник и писатель, литературовед и литературный критик. Россия высоко оценила его труды по духовному сплочению народа: лауреат Государственной премии России, орден Дружбы и медаль Пушкина…
Судьба уготовила ему «беспокойное» детство — рождение на берегах Большого Черемшана, притока Волги в 1939м, которого чудом не поглотило в 1957м Куйбышевское водохранилище, третье в мире по размерам. Именно в это время Валя Курбатов, проучившись 10 лет на новом месте, закончил школу, этим местом его взросления стал уральский Чусовой и школа №9 имени А.С. Пушкина. Его родной Старый Салаван стал Новочеремшанском, «поменяв» заодно «рез  иденцию» с Куйбышевской на Ульяновскую. Может поэтому Курбатов, прожив более полувека взрослой жизни в пушкинском Пскове, всегда тянулся душой на родину чусовского детства – «домой в историю», где стал Почётным гражданином.
Эти «душевные порывы» Валентина Курбатова создали его эпистолярное творчество, известное по переписке с Виктором Астафьевым и Александром Борщаговским. Новой неизвестной страницей эпистолярной «биографии» Курбатова стала его переписка с «Литературным Чусовым» (директорами чусовской «Пушкинки» и литмузея В.П.Астафьева Альмирой Кардапольцевой и Владимиром Маслянка), она длилась более 15 лет через электронную почту, которая скрупулёзно точна, поскольку не требует расшифровки почерка, она зафиксировала «живые» новости и «горячие» мысли этих субъектов переписки…Переписка имела центростремительное движение – она «крутилась» вокруг имени Виктора Астафьева и его «Города гениев» — Чусового. Для Курбатова Астафьев в 1974м стал «крёстным отцом» в литературе. Библиотека им. А.С.Пушкина и литературный музей В.П.Астафьева в Чусовом – организаторы с 2004 года 18ти Малых Астафьевских Чтений и создатели «начинки» турмаршрута «Линия Астафьева» 2015 и 2020 годов. В библиотеке организован Астафьевский Центр и проведена дюжина встреч с Курбатовым в Чусовом, а одна из них стала выездной…в астафьевской Быковке, где в 1,5 часовом «марафоне» «крытик» на ходу и «без бумажки» читал стихи Пушкина, Фета, Тютчева, Некрасова…
Валентина Курбатова называли «Златоустом», это понятие часто переводится как «красноречивый оратор с оттенками юмора и иронии»! Именно таким и был наш земляк, острый на язык, друг и советчик думающих и размышляющих, молодых и умудрённых опытом читателей!
Своего рода запалом для будущей переписки стал совет Валентина Курбатова Леонарду Постникову «оставить в покое» астафьевский домик на Партизанской – не перетаскивать его на территорию Этнопарка и не делая его ритуально-поминальным местом. И Постников прислушался, решив будущее литмузея В.П.Астафьева. Как тут ни вспомнить высказывание Тихона (Шевкунова), митрополита Псковского и Порховского на прощании с Валентином Яковлевичем: «Он был для нас…камертоном. Часто поправлял нас. Его совестливость, опыт, слово было, во многом, путеводителем»…
Уже позже в декабре 2014 года Курбатов «утвердит» своё понимание о музее : «В пору общего беспокойства о судьбе музеев страны, каждый из них (особенно малые, на которых и держится самое живое родовое пространство русской культуры – как некогда малые Тарханы, малое Михайловское, малое Шахматово – найди-ка их тогда на карте страны, а теперь они держат Россию) старается защитить и сохранить своё. И ты понимаешь их, но никак не поворачивается язык сказать, что другие-то музеи ладно, а вот у нас… Давайте спасём всё! И тогда мы увидим, что малая Тимониха Василия Белова, малая Овсянка Виктора Астафьева, Бобришый угор Александра Яшина, малая Веркола Федора Абрамова и Сростки Василия Шукшина – это и есть мы, наше кровообращение, наша духовная генетика. И в этом ряду малый Чусовской музей В.П.Астафьева на ул.Фрунзе, в котором в гибельной тесноте вахтерки колбасного цеха, спасавшего Чусовой от голода, был в одну ночь рожден первый рассказ, повернувший историю Великой Отечественной войны в человеческую сторону и ставший основой для рождения правды Юрия Бондарева, Владимира Богомолова, Константина Воробьева, Вячеслава Кондратьева, Василя Быкова, – может быть, самое дорогое детище нашей культуры, а вахтерский журнал, в котором был написан рассказ “Гражданский человек” – колыбель всей великой прозы войны. И, сохранив этот совсем малый музей, мы сохраним себя, покажем миру, как мы научились видеть и понимать главные вехи своей истории, её точки отсчета. А это сегодня, может быть, самое важное при вызовах мира. Слава Богу, русская и советская классика не изменяет нам в трудный час и встает рядом. Сохранение лучшего в культуре – есть сегодня высшее сопротивление агрессивности мира и доказательство нашей духовной зрелости».
На письмо Литературного Чусового о том, как писатель–фронтовик, глава пермских писателей Олег Селянкин тайно лечился от алкоголизма в знаменитой Кусье у четы врачей Андрейчиковых «прилетело» курбатовское : «Как сразу приблизился Селянкин-то! Наш человек. А то икона да икона. Вообще как это все прибавляет жизни и правды. Ах, в старое время как собрались бы все-то да как посидели — с Леонардом Дмитричем, Виктором Петровичем, с Гердтом и Селянкиным, Каменским и Евтушенко – уж запомнил бы Чусовой!»
В январе 2014 года не стало Роберта Белова: «Мне кто-то…прислал СМС о смерти Роберта… Он однажды гостил у меня в Пскове и это были счастливые часы для нас обоих, потому что в Перми всё всегда было на ходу и в шуме. Он как был послевоенным пацаном, так и остался – в счастливом заводном послевоенном молодом быте с его демократизмом, где все — родня, что всегда смущало Марию Семеновну, которая никак не могла смириться с тем, что Виктор Петрович для Роберта Витька. А это была только форма любви. Перми будет очень недоставать Роберта – он был его яркой “краской”, живой особенностью. Поклонитесь, как будете в Перми его дому на Комсомольском, его улицам и, коли будете на кладбище его месту упокоения».
25 июня 2020г., на второй день после получения Госпремии в Кремле : «Спасибо…! Хотя отчего-то немного стыдно — как носить это звание после Виктора Петровича».
Осенью 2019 года, на 80-тилетие Курбатова газета «Звезда» опубликовала «25й кадр Валентина Курбатова». Из Пскова пришёл ответ, который можно считать эпилогом сегодняшнего разговора и памятью о Валентине Курбатове :
«Спасибо…!
Так уж Чусовой и останется во мне 25-м кадром. Незримым и неотступным, как его ни загораживай. Душа и улетит в небесный Чусовой в соседство своих детских товарищей, отца и Леонарда Дмитрича. И, наконец, пригреется и успокоится…»

Владимир Маслянка,
фото автора

Игорь Смолькин (Изборцев). Не плачь, душа моя! На смерть В.Я. Курбатова

Не плачь, душа моя!

На смерть В.Я. Курбатова

Еще утром шел снег, а к полудню прояснело, установилась ясная морозная погода. Наступил десятый день весны, но февраль вернулся и накрыл белым снежным саваном Псков и его окрестности. Орлецовский погост утонул в сугробах и если бы снег не расчистили, траурной процессии пришлось бы ох как непросто добираться до нужного места…
Россия провожала в последний путь своего верного сына, свою гордость, великого мастера слова – Валентина Яковлевича Курбатова. Это ему, выросшему на Урале, беззаветно любившему русскую зиму, природа подарила настоящий зимний полдень – последний полдень под высоким небом Отечества.
«Я завидую вашему снегу, – писал он Леонарду Дмитриевичу Постникову. – У нас все дождь и слякоть, за которыми не видно приближения Нового года. Мама у меня в Пскове полгода пожила – нет, говорит, не могу больше, давай в Чусовой. Уехала, звонит довольная: снегу по колено!»
По заснеженной аллейке, задевая отсыпанные по бокам снежные гребни, идет траурная процессия. Впереди плывет крест – настоящий, дубовый, чтобы хотя это – не крест, а материал! – не прозвучало фальшивой нотой в финале оратории жизни Писателя.
https://informpskov.ru/image/267374Плывет над землей обдуваемый снежной пылью крест, пока еще земной, но уже превращающийся в Крест бесконечный, сотканный когда-то прежде из мыслей и слов…
Крест, который есть не только неудобоносимая ноша, но и награда: от него было даровано Валентину Курбатову тяжелое, но счастливое детство: «Жил… – вспоминал он, – при постоянно теплящейся в углу лампадке. Читать учился по церковной Псалтыри и Часослову».
И это осталось с ним от тех детских лет до последнего его дня: и чтение Псалтыри в Троицком соборе, когда в шестидесятые приехал в Псков, и те же чтения в городских храмах в двухтысячные, и последняя для него Псалтырь, чтомая над его телом восьмого-девятого марта 2021 года…
За крестом несут подушечку с главными наградами его земной жизни: знаками лауреата Государственной и Патриаршей премий, Орденом Дружбы, медалью Пушкина…
https://informpskov.ru/image/267376Впрочем, многое ли уместится на одну подушечку? Орденов и медалей у Курбатова было не счесть. По заслугам! Он с юности спешил жить, делал это стремительно, не жалея силы, не экономя энергию сердца! «Душа летела, гнала ненасытная юность, — писал он. — Бедные дети столичных окраин и малых городов, мы думали взять культуру штурмом, догнать великую традицию нетерпеливым схватыванием всего понемногу…»
Он не просто жил, он, шаг за шагом, входил в русскую литературу, в культуру, в пространство бытия великой страны, преображая его упорством, трудолюбием, умом, красотой своей души.
В 1978 году Курбатова приняли в Союз писателей, где он стал членом советов по критике «большого» (СССР) и «малого» (РСФСР) писательских союзов. И далее его перо не уставало скользить по бесконечному писчему листу, создавая в его вселенной волшебные узоры из мыслей и слов, догадок и прозрений, открытий и констатаций. Его называли критиком. Он соглашался:
«Диагноз был верен, — писал он. — Как все критики я не доверял слову, рождённому одним чувством, одной интуицией, и потому не был поэтом. Как все критики, я не доверял чистой мысли, жалея приносить ей в жертву сопротивляющееся сердце, и потому не был философом. Как все критики, я торопился договорить предложения до точки, не оставляя ничего на догадку и сердечное сотворчество читателей, и потому не был прозаиком…».
Под его пером, в подтвержденье звания критика, рождались книги: 1977 год – «Виктор Астафьев: Литературный портрет»; 1986 – «Михаил Пришвин: Жизнеописание идеи»; 1987 – «Евгений Широков: Портрет на фоне портрета». И это было только начало…
Движется траурный ход. За наградами следует первый венок – от администрации области – самый большой и значимый…
Вечная тема – художник и власть. Сколько вокруг этого сломано копий? А сколько судеб? Можно, заигрывая и прислуживая, взметнуть себя вверх, а можно, на антитезе, низринуться в пропасть. Курбатов и здесь нашел верный путь. О чем искренне, нелицемерно болело его сердце? О вере, народе, о России. Об этом он писал, об этом говорил с властью – без пафоса, высоких слов, без фальши. Кому, как ни ему, христианину, было известно, что всякая власть от Бога (либо в награду, либо в наказание за грехи). Но и здесь он не играл в поддавки — это было не в правилах его совести. В плохом нельзя быть советчиком и помощником, это противно учению Христову! Во время одной из публичных встреч с Президентом он без оглядки вступил в спор с Главой Государства. Надо было видеть вытянутые лица присутствовавших при этом чиновников…
«Богатое – все больше наглеет, – писал Валентин Курбатов, – бедное летит в пропасть, и слово Россия уже одно только географическое слово без языковых, государственных, нравственных, духовных границ, что-то туманно-расплывчатое, про что детям уже не расскажешь. Мы как-то привыкли жить в России, не определяя ее, не подыскивая слов (как же описывать дом?), а вот выгнали нас, надо стало назвать где мы жили, а мы и не можем. Так чего-то… руками машем на Аринину гору, на черемуху и рябину. А они не понимают, у них родина-то в телевизоре, где живут одни бандиты да дураки, да где Познер и Сванидзе из нас шутов делают».
В небе над застывшим морозным полднем завиваются черные вихри птиц, пути некоторых пересекаются, образуя большие и маленькие кресты. Наверное, птицы что-то кричат, но мы внизу не слышим, мы поем:
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас… – раз за разом.
За первым венком, следует второй – от деятелей культуры региона. От них бы не венок, целый памятник следовало бы нести, но где уж им?
Тема Пскова, его истории, святынь, его лучших людей без пауз звучала в творчестве Писателя. В девяностые — нулевые на книжные полки выстраиваются его новые книги: в 1996 году – «Домовой: Семён Степанович Гейченко: письма и рассказы»; 1998 – «Юрий Селиверстов: судьба мысли и мысль судьбы»; 2003 – «Перед вечером, или Жизнь на полях». А сколько выходит фильмов? Сколько телепередач?
На погребение Валентина Яковлевича Курбатова, члена Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов, съемочная группа ГТРК не приехала. Времени не хватило? Денег? Бензина? Или воли руководства?
Четвертый венок – от Союза писателей России. Потому, что Курбатов все еще – член Академии российской словесности, секретарь и член правления СП России; он еще входит в состав редколлегий журналов «Литературная учеба», «День и ночь», «Дружба народов, «Роман-газета» и многих других; он член Президентского Совета по культуре, лауреат премии им. Л.Н. Толстого, лауреат Горьковской и Новой Пушкинской премий. Лауреат Патриаршей премии и православной литературной премии имени Александра Невского и множества других. И автор многих книг, вот лишь некоторые – «Крест бесконечный», «Батюшки мои», «Наше Небесное отечество», «Уходящие острова», «Нежданно-негаданно», «Пушкин на каждый день»…
https://informpskov.ru/image/267385Президент в соболезновании родным и близким покойного, назвал Валентина Яковлевича Курбатова талантливым, неординарным, очень ярким человеком, посвятившим себя сбережению и развитию лучших традиций отечественной литературы.
А Святейший Патриарх Кирилл сказал: «Прекрасный прозаик и один из лучших литературных критиков России, Валентин Яковлевич многие годы посвятил изучению отечественной словесности XIX-XX веков.
Мне довелось лично знать почившего. Будучи глубоко верующим человеком, стремившимся жить по Евангелию и при любых обстоятельствах старавшимся следовать высоким нравственным принципам в профессиональной и общественной деятельности, Валентин Яковлевич своим творчеством и самим образом жизни словно соединял прошлое с современностью, убедительно свидетельствовал о красоте и истинности Православия»…
Следующим несут венок от коллег и друзей – псковских писателей. И я берегу зреющее в уме прощальное слово, которое скажу позже у гроба ушедшего в вечность старшего товарища и друга…
Тем временем путь процессии завершен. Гроб установлен на заменяющие лафет опоры. Присутствующих пленит святая минута молчания…
https://informpskov.ru/image/267381Но приходит время говорить. Первыми это делают представители региональной власти.
За ними слово берет председатель Союза писателей России Николай Федорович Иванов. В голосе его звучит волнение. Подчеркнув значимость творчества Курбатова, он сообщает, что в Ботаническом саду Москвы планируется в день Святой Троицы высадить березовую рощу в честь первых руководителей Союза писателей и лауреатов Патриаршей премии, одно из деревьев будет посажено в память о Валентине Курбатове. Береза же выбрана, как воспетый поэтами символ России!
Теперь я. Тоже волнуюсь. Обнимаю вдову Курбатова Инну Федоровну. Она сегодня – пример мужества и стойкости для всех. Смотрю на нее, их сына Всеволода, родных, близких. Наконец, перевожу взгляд на лицо дорогого для всех нас человека. Говорю…
– Ушел в путь всея земли Валентин Яковлевич Курбатов. Боль утраты переполняет сердце и от избытка сердца глаголют уста. Наши слова сегодня — о невосполнимости утраты, о непреходящем значении его служения… Служения в том высоком смысле, о котором, применительно к художникам, говорил Иван Ильин.
Сейчас для нас невозможно дать объективную оценку глубины этого служения — слишком сиюминутна, непритязательна, бескрыла наша точка зрения. Хорошо бы было взглянуть с позиции вечности, но кто там побывал, кроме апостола Павла? Это он был восхищен до третьего неба и до конца жизни искал слова, чтобы разъяснить увиденное.
В восьмой главе послания к Коринфянам он говорит: «Будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых».
Вот, в чем суть служения Валентина Яковлевича Курбатова, который сумел реализовать себя среди, казалось бы, непримиримых мировоззрений.
Для патриотов он стал патриотом, для либералов – либералом, для православных – православным, для агностиков – агностиком. Так он доносил до каждого ту высокую истину, знание, то благое и доброе, что вверил ему Бог.
Сейчас мы предаем земле его тело, говорим прощальные слова, а он на третий после смерти день уже был представлен пред лицо Божие, и, быть может, спросил:
– То ли, Господи, я делал, что Ты ждал от меня?
Мы не можем знать, что изрек ему Господь. Но думается, слова могли бы быть такими:
– То, верный раб мой Валентин! Именно то ты и делал!
Царствие тебе Небесное, дорогой Валентин Яковлевич! Вечный покой!
https://informpskov.ru/image/267390

* * *

В гробу лежит человек, он, словно, живой. Лицо его светло, он просто прикрыл глаза, в раздумье. О чем думает? Быть может, о заснеженном Уральском хребте, о древних горах его детства? Или о том, что написал однажды: «Только и держишься старым правилом матери Терезы: «Сделаешь добро – отплатят злом, делай его все равно; простишь — тебя обвинят в высокомерии, все равно прощай; будешь успешен – позавидуют и возненавидят – все равно старайся. Помни: то, что бы ты ни делал, не нужно никому, кроме тебя и Бога».
А теперь и остались только он и Бог! Только он и вечность!
https://informpskov.ru/image/267403

* * *

Многие заметили, что от тела покойного, пролежавшего в гробу более трех дней, не ощущалось запаха тления.

Игорь Смолькин (Изборцев),
председатель правления
Псковского регионального отделения
Союза писателей России

 

Фото: Андрей Степанов, Псковское агентство информации

Поле, которое нельзя перейти

Ольга Флярковская

Поле, которое нельзя перейти

Держу в руках увесистый, прекрасно изданный, шелковистый на ощупь том – книгу «Память поколений» с подзаголовком «история России в стихах современных поэтов». Книга увидела свет в Пскове под самый занавес 2020 года и стала достойным итогом колоссального труда энтузиастов фестиваля исторической поэзии «Словенское поле». Вот уже десятый, юбилейный, раз фестиваль состоялся на Псковской земле. Начиная с 2015 года – я его постоянный участник, финалист, лауреат и вот уже – впервые – член жюри. За прошедшие годы с этим фестивалем у меня связано так много, что иногда я не верю сама себе: со мной ли это было? Неужели так бывает?

Помню острое чувство новизны и накатившего счастья, испытанные мною на сиденье автобуса в тот, самый первый, приезд на фестиваль. Мы отправлялись на экскурсию в Пушкинские горы… Мелькнула и обожгла мысль: «Боже мой, куда меня завели стихи… Могла ли я мечтать об этом…». Потом непередаваемое ощущение чуда, восторга перед невероятной гармонической красотой, щедростью и духовностью этой земли переживалось мною не раз, а точнее, каждый мой приезд сюда, а сами приезды стали потребностью. Я побывала в Пскове и осенью на Покров, и зимой на Рождество, и даже, один раз, в конце лета – на знаменитый в этих местах Успенов день. Изборск, Печоры стали излюбленными местами паломничеств, Псков – лейтмотивом творчества и темой рассказов московским друзьям, сами псковичи – тоже стали друзьями.

К сожалению, за прошедшие годы несколько подаренных фестивалем друзей уже переселились в небесное наше отечество, вечная им память…

Несмолкаемая музыка Словенских ключей, шершавая мощь Рябиновки и Луковки, вид, открывающийся с крепостной изборской стены, неожиданно низкий пролёт лебедей, стройный стан Никольского храма на труворово-городищенской горе… Картины сами возникают перед глазами, то замедляя, то ускоряя свой бег.

Вот шумят перекаты реки Великой, омывая заливные берега Выбутов; вот считает шаги бревенчатая Никандрова тропа, ведя нас в таинственное место, готовя встречу с голубым бессонным глазом радонового родника Александра Свирского и Никандра Хиловского; вот высокий черноволосый монах, мерно нажимая ногой на педаль, раскачивает зычный печорский колокол и он начинает петь, славя Господа нашего Иисуса Христа и великую землю Псковщины, с которой, верю, началась Россия, началась духовная наша Родина.

Все эти встречи, для меня во многом судьбоносные, не произошли бы в моей жизни, а стихи, из которых уже можно составить книжицу, не были бы написаны, если бы в один прекрасный день я не стала гостем и конкурсантом этого праздника патриотической и исторической поэзии с таким непохожим, таким запоминающимся и глубоко символичным названием.

Обязательным событием в программе «Словенского поля» бывает однодневная экскурсия по памятным псковским местам. Куда мы только не поездили за эти годы! Помимо уже упомянутых мной святынь Псково-Печерского монастыря и Никандровой пустыни, мы побывали в парках и музеях Михайловского и Тригорского, посетили Святогорский монастырь и находящуюся на его территории строгую могилу А.С. Пушкина, где мы смогли не только поклониться Русскому Гению, но и прочесть свои посвящённые ему стихи. А в 2019 году для нас была организована потрясшая меня страшной реальностью миновавшей войны поездка в город Остров, посещение уникального Военно-исторического музея и укрепрайона «Линия Сталина» под Островом.

Листаю присланную мне книгу… и сразу вспоминаю десятки раз читанные стихи. Это ответственность огромная – высказать своё аргументированное мнение о прочитанном, воплотить его в баллы. «Судить» приходится обезличенные тексты. И вот книга открывает имена заочно полюбившихся поэтов. Многие из них оказываются знакомы – и ты улыбаешься им, словно при встрече, а многие имена слышишь впервые. Ведь география участников фестиваля растёт с каждым годом, и даже коварный ковид в 2020 году не помешал проведению юбилейного, десятого по счёту, праздника. Это было настоящее чудо, проявившее себя поэтапно, и от этого только ещё более явно. О том, как стало возможным проведение фестиваля по сути в экстремальных условиях, подробно рассказано в статье Андрея Бениаминова – души и сердца фестиваля, его главного организатора. Вместе с Андреем Бениаминовым на протяжении многих лет плодотворно трудилась и трудится дружная, профессиональная, спаянная команда: это и чудесная Наташа Лаврецова, и вдумчивая Вита Пшеничная, и креативный Игорь Исаев, и мужественный Артур Гайдук и те, кто работал в жюри на протяжении всех этих лет, поддерживали, чем могли, прекрасное литературное начинание.

Профессиональную серьёзность, значимость события в литературной жизни Пскова фестивалю придаёт деятельное участие и патронат Псковской писательской организации, лично – Игоря Александровича Смолькина, при недолгом общении показавшегося мне удивительно вдохновенным и творческим человеком.

Прекрасно, что фестивалю на протяжении стольких лет помогает настоящая подвижница музейного дела – директор Изборского музея-заповедника Наталия Петровна Дубровская. Все основные поэтические чтения проходят на площадке возле Изборской крепости, где есть всё: и деревянная эстрада для выступающих, и скамьи для зрителей, и вкуснейшие горячие блины с морсом – традиционным угощением устроителей фестиваля. Здесь можно и укрыться под деревянными сводами гостеприимной «Блинной» от внезапных псковских летних ливней – уж очень любят они взбодрить народ в последние дни июля! В 20-м году прятаться от дождя не пришлось, фестиваль проходил в середине сентября, однако сюрпризом стало внезапное острое похолодание. Ничего, всё преодолели, никто не заболел, тем более что к середине второго фестивального дня уже вовсю играло солнышко, перебирая лучами яркие яблочки в принадлежащем кафе саду – урожай был знатный. А уж какие экскурсии каждый раз готовят для словенопольцев сотрудники Музея!.. Об этом надо бы рассказать отдельно и подробно.

Заключительные дни «Словенского поля» обычно проходят в актовом зале Псковского областного колледжа искусств им. Н.А. Римского-Корсакова, что на улице Воеводы Шуйского, почти на берегу реки Великой. Если бы не деятельная поддержка дирекции колледжа – проведение такого праздничного мероприятия было бы невозможно.

Да и сама прекрасная идея фестиваля поэзии на Псковской земле была бы невоплотима, если бы не круговая порука добра, образовавшаяся вокруг него. Если бы, в первую очередь, не помощь Божия при его организации и проведении. Не случайно и то, что в год 110-летия со дня рождения великого Старца Псковской земли – архимандрита Иоанна (Крестьянкина) в рамках фестиваля впервые прошёл конкурс духовной лирики «Свет обители».

Духовности, патриотизму в его высочайшем понимании соответствует и композиция сборника «Память поколений». Его открывает пронзительное предисловие Игоря Смолькина, написанное в форме обращения к поэту Владимиру Андреевичу Кострову. Строки самого Кострова о «последней нежности войны» – словно эпиграф к основному содержанию, а оно впечатляет широтой охвата тем. Это и собранные в отдельную главу стихи, посвящённые подвигу десантников легендарной Шестой роты, и стихи участников фестиваля о Великой Отечественной войне, стихи, полные памяти и горечи, и сознания, что память эту надо хранить в наши непростые дни особенно зорко. Это и стихи об иных значимых событиях и битвах, которыми так богата история России. Что очень важно – отдельными главами в юбилейном сборнике представлены стихи псковских поэтов – участников Великой Отечественной войны. Их имена навеки вписаны Бессмертный полк русской поэзии.

Остается только порадоваться за преподавателей краеведения Псковщины – какое сокровище в плане поэтического материала об истории родной земли они получают с выходом этой книги!

Книга снабжена большим количеством чёрно-белых и цветных фото, рассказывающих о сложившихся традициях фестиваля: приношении земель с памятных мест нашей родины на Священный холм единения и славы России, возложении цветов к памятнику Солдату Первой мировой войны…

И, безусловно, эта книга – незабываемый подарок и всем поэтам, чьи стихи были отобраны для публикации составителями, и всем заинтересованным читателям.

В заключение я хочу сказать спасибо всем людям, кто был причастен душой и делом к проведению фестиваля, кто потрудился для него много или мало, кто вложил в него часть своего сердца.

…Велико и просторно плавное, цветущее, залитое солнечными лучами, питающееся подземными ключами и озёрными водами, охраняемое великими русскими лесами Словенское поле. И пока мы живы, перейти его, слава Богу, невозможно… Но идти – необходимо.

https://sun9-16.userapi.com/impg/79qXIUDUeIHx9gAk2bym2ZDBM9WdSXDaYw_8Vg/bommSLDr1vM.jpg?size=2560x1440&quality=96&proxy=1&sign=3d5a5ec25923eab1188e0623e3cfb693&type=album

 

 

 

Дипломы, награды, аплодисменты

 

Фестиваль «Словенское поле — 2020»
как никогда был щедр на дипломы и памятные призы.
Причина понятна – это же юбилейный, десятый фестиваль!

https://sun9-16.userapi.com/Pnobmf6R32ZVD4iltmSlOJsD8FVpSzPLgPGIHQ/jXo48ZHlN64.jpgИменно поэтому кроме дипломов победителей конкурсов и памятных дипломов участников фестиваля были учреждены дополнительные, юбилейные дипломы.
В первую очередь награды фестиваля получили наши постоянные партнёры, те кто из года в год, на протяжении всей истории «Словенского поля», поддерживал фестиваль, помогал в его подготовке,  проводил вместе с нами.

Дипломами «За многолетнюю поддержку фестиваля исторической поэзии» и памятными подарками награждены:
Комитет по культуре Псковской области;
Государственный историко-архитектурный и природно-ландшафтный музей-заповедник «Изборск»;
Государственное бюджетное образовательное учреждение «Псковский областной колледж искусств имени Н.А. Римского-Корсакова».

Не остались без наград средства массовой информации, многие годы освещавшие подготовку и проведение нашего поэтического форума.

За многолетнюю информационную поддержку фестиваля «Словенское поле» дипломами и памятными подарками фестиваля награждены:
Государственная телерадиокомпания «Псков»;
Сетевое издание «Псковское агентство информации»;
Электронное периодическое издание «Псковская Лента Новостей»

также журналисты:
Андрей Канавщиков (г. Великие Луки);
Мария Парамонова (Смоленск-Тверь);
Ирина Потапова (г. Псков);
Андрей Теддер (г. Гдов).

Главное богатство фестиваля «Словенское поле» — это конечно же его участники, те, кто ежегодно приезжает к нам со всех уголков России со своими замечательными произведениями о нашей стране и нашей истории. В юбилейный для нашего поэтического форума год мы учредили звание «Заслуженный участник фестиваля», которое подтвердили соответствующим дипломом и памятным подарком. Диплом вручен поэтам, которые пять и более раз приняли участие в фестивале «Словенское поле». Диплом юбилейный, далее звание «Заслуженный участник фестиваля» будет присуждаться только на следующем юбилее фестиваля «Словенское поле».

Звание «Заслуженный участник фестиваля» с вручением соответствующего диплома присуждено поэтам:
Сергею Горшкову (г. Псков);
Виктору Звереву (г. Псков);
Владимиру Иванову (г. Псков);
Андрею Канавщикову (г. Великие Луки);
Владимиру Королёву (г. Смоленск);
Владимиру Павлову (г. Великие Луки);
Марии Парамоновой (Смоленск-Тверь);
Николаю Рассадину (г. Псков);
Валерию Савостьянову (г. Тула);
Наталье Страховой-Хлудок (г. Невель);
Андрею Теддеру (г. Гдов);
Людмиле Темчиной (г. Москва);
Ольге Флярковской (г. Москва);
Ирине Яненсон (г. Псков).

Стоит отметить, что Ирина Яненсон впервые приняла участие в фестивале «Словенское поле» в 2012 году и с тех пор не пропустила ни одного фестиваля, с 2013 года постоянным участником фестиваля стал поэт Николай Рассадин, с 2014-года – ежегодно участвуют в фестивале Виктор Зверев, Владимир Павлов, Мария Парамонова, Андрей Теддер и Ольга Флярковская.

К сожалению не все дипломанты фестиваля смогли присутствовать на награждении, в первую очередь это коснулось представителей СМИ, а также государственных учреждений и организаций, которые в день подведения итогов фестиваля — 13 сентября, работали на избирательных участках единого дня голосования.
Впрочем, ещё в этом году мы планируем выпустить и презентовать книгу по итогам реализации литературно-исторического проекта «Чтобы помнили» и надеемся, что на презентациях этой книги награды всё-таки найдут своих героев.

 

Держа свою боль при себе. Памяти Игоря Исаева…

ДЕРЖА СВОЮ БОЛЬ ПРИ СЕБЕ
(20 сентября ушёл из жизни поэт Игорь Исаевъ)

Всякий раз в горькие дни потерь, кажется, что уж теперь-то говорить-писать, поздно – ушел человек. Неделю назад был, а нынче… Золото осени падает на нас, неизменно удивляя и заставая врасплох неожиданным сплетением Прекрасного с Печальным, света с грустью, Жизни со Смертью.
Но как не написать хоть несколько строк, предварив эту небольшую подборку стихов Игоря Исаева, понимая, что автор достоин отдельного, более глубокого и вдумчивого разговора, как всякий человек именно в силу своей неповторимости, уникальности. Особенно, если это человек творческий, не умеющий жить и дышать бережно, «на расстоянии от себя самого» – не выкладывая, не выплёскивая свою душу и переживания на бумагу, в соцсети, блокноты в телефоне — как, часто, единственный и всегда открытый приют.
Теперь Игоря милостиво приютили Небеса – там живут и творят вечно.

Вита Пшеничная

https://sun9-43.userapi.com/bJzVmFenWujYD33BO-PLEI3MzdjJf03o67Zwfw/sMLzODIQo-0.jpg?ava=1

Игорь Исаевъ

*  *  *

Абы кого — не хочется.
Абы кому — не молится.
Ну здравствуй, одиночество.
Я снова за околицей.

Сестра, наверно, Каина,
И мне — сестра по жизни ты.
Дул ветер неприкаянный
И даже сны пронизывал.

Мешает ветер проклятый
Песок с печалью жменями.
Дома зияют окнами,
Слепые от рождения.

Эх, кто помянет прошлое,
Тому сидеть на якоре.
Бутылка — спящей кошкою.
Стакан у ног – собакою

Веют ветра…

Веют ветра, веют,
Дуют ветра, дуют.
Мне бы ее – поскорее,
Мне бы ее – молодую…

Чтобы в одном стиле,
Чтобы не ждал – дали,
Оба – детей растили,
Вы – таких не видали.

Первенец будет сыном,
Всем остальным – вторая!
Многие пили вина,
Крепче и не бывает.

Вот и заря алеет,
В комнату смотрит пустую.
От одиночества злее
Я становлюсь. Тоскую…

Круговерть

И.Т.

Зима-зима. Какого чёрта
Меня в деревню занесло?
Сидишь, как будто заключенный.
Вот дело было бы весной!

Отхлынет снег морскою пеной,
Очистив поля окоем.
И ты, в болоте по колено,
Щебечешь мокрым воробьем.

Но низкий стиль, едва ль почетный,
Поэту вовсе не к лицу.
А лето, ветреной девчонкой,
Мелькнуло. Движется к концу.

Лихие комары да мухи,
Дожди, пришедшие на год –
Всё это – следствие разрухи
И оправдание всего.

Придет девчонка, время спросит,
На час останется на чай.
И снова осень. Здравствуй, осень!
Под утро, к январю – прощай.

О Боже, как бывает скучно
И анемично без любви.
Читатель вспомнил рифму «Пушкин»?
Так на ее тебе, лови!

Зима-зима. Какого чёрта
Меня в деревню занесло?
Под мрачный, словно закопченный,
Январский, хмурый небосвод…

Россия — это не Москва

Россия – это не Москва.
Столица пусть себе гордится,
В моей стране другие лица.
Россия – это не Москва.

Россия – это я и ты,
И друг, и враг по переписке, —
Костра затушенного искры
И марта бледные цветы.

Россия – это не Газпром
И чопорно-лукавый Питер.
Вы говорите, что хотите,
А мы хоть помолчим вдвоем.

Россия – это Псков и Тверь
И Новгород со Старой Руссой.
Моя страна живет изустно,
И в соцсетях еще теперь.

Пусть говорят тебе: «Да ну,
Ну сколько можно притворяться!» —
Не доверяю государству,
Но я люблю мою страну.

Россия – это не Москва!

Баллада о подлости

Трубы трубили о доблести
И о понятии – честь.
Что же мы знаем о подлости,
Кроме того, что есть?

Кроме того, что сволочи
Честному сутки продлят,
Кроме того, что полночью
Катится вниз Земля.

Это не нашей местности
В рай контрабандой влезть.
Что же мы знаем о честности,
Кроме того, что есть?

Сердце, накрытое айсбергом.
Что ты ни делай с собой,
Рыцарь выходит Айвенго
На безнадежный бой.

Вот и забыли о годности,
Нам бы пора поспать….
Но ведь не станет подлостью
Просто о ней не знать?!

Держи свою боль при себе…

Держи свою боль при себе,
Она никому не нужна:
Ножом пронзая хребет,
Будет сильнее ножа.

Боль собой накорми,
Душой стремясь к небесам,
Ты взорвешь ею мир,
Или взорвешься сам.

А ведь нам говорили…

А ведь нам говорили, что мы – дураки,
Не для умных устроена эта преграда:
На другом берегу пресловутой реки
Ожидает пустыня античного ада.

Ну и что, зазывали вперед смельчаки,
Ну и что, вот поток, за потоком – свобода.
Пожелай отпустить ободочек чеки
И черпай, сколько хочешь, нектар небосвода.

Нам свобода – награда! Награда за что?
Это песнь и молитва; и цель и причина.
Тяжело излечить отравленье мечтой,
И шальную «свободу», что с нами случилась.

Как всегда, Достоевский (опять «Идиот»),
Чтобы русский был понят, примите мельдоний.
И ушедший в туман, хоть куда-то придет.
И умеющий плавать – однажды утонет.

Был оценен фальшивой монетою труд,
Чем быстрее, тем дальше бежали недели.
Или смерть не красна, или тесно в миру,
Только небо – отдельно и люди – отдельно.

Идут седые старики

Когда победы – далеки,
А пораженья – роковые,
Идут на площадь старики
И вспоминают дни былые.

Печаль и горечь в их словах:
«Что молодежь? Поет и скачет!
А было время и листва
Росла куда кучней и ярче!»

Ведь боль обыденной беды
Для них стократ сильней недужит.
И с каждым годом их ряды
Становятся плотней и уже.

Мы привыкаем к тишине.
За прочими делами быта
Никто не помнит о войне.
Полвека, и она забыта.

Не достает костей земле,
Каленых бурь бескрайней сечи.
И пацаны в двенадцать лет
Подняли свастику на плечи.

А мы смеемся: «Дети! Блажь!
Ведь повзрослеют, не дебилы».
И фюрер носит камуфляж,
А ночью гадит на могилы.

Для нас опять настал рубеж –
Солдат старел, страна старела.
Но «на груди его горела
Медаль за город Будапешт»!

От Петрограда до тайги
Еще бывают дни такие:
Идут седые старики –
Непобежденная Россия.

Отточенная бритва неба…

Отточенная бритва неба
Отрезала кусок земли,
Порозовела, покраснела
И скрылась в мертвенной дали.

Фонтан зари: раскрыты вены,
Идет, растет и там, и здесь –
Нас не спасут бетон и стены,
И ставни крепкие сердец.

Когда же свет умрет от скуки,
К твоим услугам фонари.
У каждого по локоть руки
В следах свернувшейся зари.

Сентябрь

Пропавшее лето.
Сгустились шаги.
В костях –
Отложенье солей.
В цепи из бронхитов,
Простуд и ангин
Ты лето искал
На земле.

Проспавшие лето.
Театр пурги
Разбудит свой
Зрительный зал.
Сегодня был жив,
Послезавтра – погиб.
У смерти – седые глаза.

По сгусткам шагов
Измерялись толчки
В артериях лета. Озяб.
О ценах на пряжу
Шептались сверчки
И ткали из листьев
Сентябрь.

Взаимности не требовать взамен…

Взаимности не требовать взамен,
Хоть обещали раз тебе и тридцать,
Любых границ, — от потолка до стен,
Да Бог с тобою, были бы границы!

Препятствий нет, но кто же виноват,
Что мы с тобой не встретимся глазами?
Обязан был сказать тебе слова,
Но этих слов, прости, еще не знаю.

Быть вместе нам дано и суждено
Вселенской силой — не бывает выше.
Не в этот день, не в завтрашний —
в иной.
Потише, люди! Ангелы не слышат.

*  *  *

Все переборем, все перемелем,
Тесто замесим, выпечем хлеб.
Даже в морозы и в злые метели
Жизнь продолжалась на нашей земле.

Были ли брани, были ли сечи,
Всех ли людей забирала чума,
Тихое утро рождал бурный вечер,
Ясной весною сменялась зима.

Боль и болезни в измученном теле,
Ум заблудился в пугающей мгле…
Все переборем. Все перемелем.
Тесто замесим. И выпечем хлеб.

Едва накрыло ябедно и строго…

Едва накрыло ябедно и строго
Слезою Сатаны, улыбкой Бога,
Чек на оплату дали в жизни этой –
Сбываются попутные приметы.

Забыв о долге, так случалось, ранге,
Сойдусь с судьбой в фокстроте или танго.
Узнав и ярость грешную, — святую,
Она меня приложит поцелуем.

Ей кланялись и ласточка, и аист…
Люблю тебя, пол-жизни – заплетаясь.
Душой богат, финансами — не сметен,
И был, и не был будто бы на свете…

Опять исчезаю…

Опять исчезаю, схватила иная
Дорога,
Ведет ни туда, ни сюда.
Никем не помянут,
почти невменяем,
А водка – такая же, в общем, вода.

Горит так же звонко,
Звучит так негромко,
И непредсказуем возможный итог:
Стремян не найти.
Оборвались постромки.
Ушел в никуда,
и спаси меня, Бог.

Спаси меня, жизнь,
Не помянута всуе,
Меня, одного
во степи и в ночи.
Люблю/не люблю,
Но при этом – ревную.
Нектара не надо.
Сгодятся и щи.

*  *  *

Отче наш!
Во гневе и любви
Я молюсь Тебе во искупленье,
Чтобы все свершения мои
Не служили скудости и лени.

Славят: книголюб и книгочей.
Я молюсь и в праздники, и в будни,
Чтоб гордыне суетной моей
Не отдать и крохотной секунды.

Изреченье сирое мое
Так ли уж кому-нибудь и нужно?
Слова заостренное копье
Слишком уж опасное оружье.

И во дни короткие мои
До тех пор, покуда кровь не стынет,
Дай мне, Боже, веры и любви
И избавь от гнева и гордыни…

*  *  *

У реки крутые берега,
Но запас воды почти исчерпан.
Учит Церковь: Отпусти врагам!
Отпускаю. Падают зачем-то.

От обид, измен в крови пожар,
Выпадают все пустые шансы.
Как-то много стали обижать.
Слишком часто стали обижаться.

За добро отдарится добром,
Может быть, еще ключом от рая.
Падает с деревьев серебро,
Но никто его не подбирает.

Иногда забытою виной
Осень вдруг потребует расплаты.
Раз простили все давным-давно,
Значит, скоро буду виноватым.

Сложное становится простым,
Но простое всякий ли поднимет?
Я опять прошу тебя: Прости.
Помяни в молитве мое имя.

На Московской международной книжной выставке-ярмарке

На международной книжной выставке-ярмарке в Москве представлена книга
известного великолукского писателя Андрея Канавщикова

Жизнь так устроена, что каждое событие вызывает следующее. Одно вытекает из другого и всё даже самое конечное может быть лишь приготовлением к чему-то новому.
Так получилось и с выходом книги Андрея Канавщикова «Недокошмаренные» в презентационной серии Интернационального союза писателей «Премия имени Владимира Гиляровского представляет публициста». Эта книга не просто вышла, но ещё и стала пропуском для великолучанина для участия в 33-й Московской международной книжной выставке-ярмарке.
В этом году ярмарка проходила в Манеже. И 4 сентября Андрею Канавщикову был предоставлен час на стенде ИСП, чтобы показать участниками и гостям свои книги «Недокошмаренные» и «Серпы перекуются в мечи» (вице-гран-при премии им. А. В. Суворова). Непосредственное общение с читателями, авторами и посетителями ММКВЯ-2020 проходило с 14 до 15 часов.
Затем председатель организации Александр Гриценко провёл интервью с Андреем Канавщиковым на одной из площадок Манежа. А по результатам участия, уже 6 сентября, в Доме Рахманинова на Большой Ордынке, состоялось награждение лауреатов, где великолучанин был отмечен медалью Московской литературной премии.
Невозможно рассказать обо всём и даже просто перечислить тех, с кем выпало пообщаться. Назову лишь некоторых.
Приятно порадовало присутствие на стенде ИСП известного философа и мастера рукопашного боя (типичное русское сочетание!), уроженца Нижнего Тагила Евгения Небольсина. Высокий, крепкий казак. Он листал «Серпы перекуются в мечи» и приглашал проходящих мимо к общению с А. Канавщиковым.

Потом у стенда «Вече» состоялась встреча с московским писателем Иваном Чигириным. Иван Иванович был представлен на выставке сразу несколькими своими книгами из серии «Сталиниана», в том числе, фундаментальным исследованием на основании историй болезней Сталина – «Сталин. Болезни и смерть».

Тогда же состоялось подведение итогов XVI Всероссийского конкурса региональной и краеведческой литературы «Малая Родина». Интересно, что почётного диплома конкурса имени С. О. Шмидта «Подвижник краеведения» была удостоена Тамара Вересова, председатель Псковского регионального отделения Союза краеведов России. Тамара Васильевна была рада встрече и пожалела всем, чтобы такие встречи происходили почаще. И по максимально приятным поводам.
Жалею лишь об одном. О том, что не вышло присутствовать всё время представления книг Андрея Канавщикова на стенде ИСП. Дело в том, что на сцене № 3 со своей книгой «Утро после Победы» знакомила правнучка нашего прославленного земляка Ариадна Рокоссовская.
Как тут было не зайти! Андрей напутствовал:
— Если успею, то тоже туда подойду.
Не успел. Программа встреч и общений была очень плотной и насыщенной. Как и полагается на всякой уважающей себя выставке-ярмарке

Татьяна ЛАПКО


Фото автора, Галины ЖАРКОВОЙ, Тамары АНТИПИНОЙ

Бессмертный полк русской поэзии. Николай Иванов

Последний экзамен. Еще не остыл
Твой класс, на все лето не заперт.
На школьном дворе наваждением плыл
Сирени дурманящий запах.

Вы знали, что скоро военный набат
Ударит, как плетью, по нервам,
И юных поэтов, вчерашних ребят,
Зачислят в бойцы в сорок первом…
Из стихотворения «Поэтам-фронтовикам»

Автор этого произведения Николай Иванович Иванов. Николай Иванов родился в 1926 году,  до начала Великой Отечественной войны успел окончить 7 классов школы. Когда его родину, Торопецкий район (тогда Калининской, а ныне Тверской области), освободили от оккупантов, в 1942 году, Николай Иванов устроился на работу в МТС (машинно-тракторная станция, а уже в конце 1943 года ушел в армию.
Служил он в роте противотанковых ружей, потом переучился на снайпера. В бою у венгерского города Сексард «стрелок 3-го батальона гвардии ефрейтор Иванов метким огнем из винтовки уничтожил 4 и взял в плен 3 гитлеровцев, был удостоен медали «За отвагу» (приказ № 70/н от 12.12.1944 г.).
Участвовал в освобождении Восточной Европы от немецких захватчиков, под Будапештом был дважды ранен. После демобилизации в 1945 году вернулся на родину в Торопец.
После успешного окончания художественно-графического факультета Ленинградского педагогического института им. Герцена Николай Иванович преподавал в Великолукской школе-интернате №5 рисование и черчение, вел уроки труда. Работе в этой школе он посвятил 48 лет.
Все эти годы он увлекался творчеством, писал много стихов – особенно вернувшись с фронта. Некоторые из них были опубликованы в местной прессе и в газете «Комсомольская правда».
Начиная с 1998 года Николай Иванов опубликовал 7 сборников стихов. В книги вошли не только тексты, но и рисунки и картины автора. Участвовал он и в коллективных сборниках и альманахах.
За свои военные и трудовые заслуги Николай Иванович Иванов награжден орденами и медалями, имеет звания «Почетный работник Октябрьской железной дороги», «Почетный работник общего образования России».
Но память военных лет является одной из основных тем в его творчестве.

Сквозь плотный времени туман
Сверкают вспышки огневые,
А годы те, сороковые,
Болят, как шрамы старых ран…
Из стихотворения «Этот день»

Подготовил
Игорь Исаев

 


Николай Иванов, «Великополье»,
читает Елена Горюнова д. Великополье Псковской области


Николай Иванов «За что повесили Засса»,
читает Геннадий Моисеенко, г. Великие Луки

В публикации использованы видеоматериалы международной историко-литературной акции «Бессмертный полк русской поэзии»

 

Бессмертный полк русской поэзии. Иван Виноградов

Скорей умрем, чем станем на колени, 
 Но победим скорее, чем умрем!

Это строки из знаменитой партизанской «Клятвы», автором текста которой был Иван Васильевич Виноградов (1918 – 1995). Участник партизанского движения на Псковщине, редактор партизанских газет, отмеченный боевыми орденами и медалями, редактор «Псковской правды», собственный корреспондент «Правды» в Псковской, Новгородской, Воронежской, Тамбовской и Липецкой областях, член Союза журналистов, один из основателей Псковской писательской организации, член Союза писателей, автор многих книг (документально-художественных изданий, поэтических сборников), и, наконец, очень скромный, обаятельный человек, общение с которым доставляло радость каждому, кто с ним был знаком.

О себе Иван Васильевич писал так: «Родился я на Псковщине. Война захватила меня на посту редактора районной газеты в поселке Славковичи (ныне Порховского района Псковской области). 7 июля 1941 года фашисты ворвались в наш поселок. С этого дня и началась моя партизанская жизнь…».

Он начинал войну бойцом маленького отряда: участвовал в боях, разведках, диверсиях, месил ногами болотную грязь, голодал в лесу — словом, на себе испытал все то, что выпадало тогда на долю каждого воевавшего во вражеском тылу. А потом, когда у партизан появилась собственная, хотя и очень несовершенная полиграфическая база, выпускал листовки, редактировал партизанские газеты. И, конечно, писал стихи, призывающие советский народ к борьбе:

За народ, ребята! 
За страну родную! 
За отца! За брата! 
За любовь большую! 
Стоит только взяться – 
Мы собьем оковы. 
Мы ль не можем драться? 
Мы ли не из Пскова? 
(Декабрь, 1942 г.)

Но самое главное, Иван Виноградов выпускал в партизанском крае, который называли Лесной республикой или Партизанской республикой, самые настоящие газеты: «Народный мститель», «Коммуна», «За Советскую Родину». В годы войны люди говорили: «Если уж «Коммуна» стала выходить, то советская власть точно скоро вернется». На территории партизанского края  находилось около 400 деревень – там работали больницы, школы, колхозы. И именно партизанское движение было настоящим, народным вторым фронтом.

http://archive.pskov.ru/sites/default/files/arhupr/test/galleries/28.05.2020.19.jpg

И.В. Виноградов (второй слева) в редакционной землянке в лесу под д. Хвойной. 1943 г. ГАПО фотофонд.

В послевоенные годы Иван Виноградов работал редактором газеты «Псковская правда», собственным корреспондентом центральной газеты «Правда» в Псковской, Новгородской, Воронежской, Тамбовской и Липецкой областях.
Иван Виноградов был одним из основателей Псковской писательской организации, членом Союза писателей СССР. Журналист, писатель и поэт, он является автором многих книг.

По отзывам друзей и коллег, наряду с высокими профессиональными качествами Иван Васильевич обладал ценными человеческими качествами: скромностью, деликатностью, обаянием. Общение с ним всегда доставляло людям радость.

Партизанская листовка 1943 г. (ГАПО. Из личного фонда И.В. Виноградова)

Иван Васильевич очень хотел и верил, что при жизни, а он умер в мае 1995 года, удастся найти ту самую типографскую машину, на которой печатались партизанские газеты. Еще в 1981 году в походы по глухому Серболовскому лесу, переходящему в Рдейские болота, выходили порховские следопыты. Их проводником и был Иван Виноградов. Они обнаружили место, где проходила партийная конференция партизан, и установили там памятный знак. Потом они еще не раз ходили в походы, им даже удалось выйти на территорию бывшего партизанского лагеря. Они обнаружили остатки землянок, предметы быта.

И только спустя три десятилетия   поисковикам удалось найти тот самый печатный станок, «Бостонку»,  и даже «шрифты» к нему.

В последние годы жизни Виноградов участвовал в подготовке и редактировании материалов для областной Книги Памяти. Это дело он считал очень важным и занимался им с большим увлечением, широко используя свой богатый опыт журналиста и писателя, вкладывая в работу всю душу.

«Увековечить память земляков, павших в годы Великой Отечественной войны, — говорил он, — наша святая обязанность, и я горд тем, что вношу свой скромный вклад в это дело…».

А в последние месяцы жизни, даже несмотря на тяжелую болезнь, приковавшую его к постели, он продолжал трудиться. Трудился над сборником стихов, готовил прозаические материалы. В письме Н. П. Корнееву, главному редактору «Книги Памяти», которое было послано из госпиталя ветеранов войны 4 декабря 1994 года, он писал: «Вы слышали, что некоторое время назад врачи приговорили меня к смерти. Но я не сдаюсь… Я делаю сборник. Он получается… Я делаю такой же том по объему, какими были его предшественники… Жанры тоже будут самые различные. Повторов по сравнению с вышедшими томами не будет. Вы знаете, чего стоит для меня эта последняя в жизни работа. Вы всегда помогали мне. Не откажите в помощи и в последний раз… Я благодарю Вас за внимание, за все хорошее. С искренним уважением — Иван Виноградов».

Подготовил
Игорь Исаев


Иван Виноградов «Москва идет на Берлин», читает Полина Буркова, г. Гдов


Иван Виноградов, «Запомнит враг советскую Псковщину», читает Татьяна Рыжова, г. Псков


Иван Виноградов «Подснежники», читает Татьяна Никитина п. Бежаницы Псковской области

В публикации использованы фотоматериалы с сайта Государственного архива Псковской области  и видеоматериалы международной историко-литературной акции «Бессмертный полк русской поэзии»

 

«Только гори!». О новой книге-кассете псковских авторов

В культурной – а если сказать конкретнее, — литературной жизни Пскова только что произошло весьма знаменательное событие, и вот как сообщила о нём псковичам Ирена Панченко – главный его «виновник»:
«…Увидела свет книга-кассета «Родники». Второй раз за многолетнюю издательскую деятельность прибегаю к такой практике. А самая первая книга-кассета на  Псковщине была издана в Лениздате  в конце 60-х годов. Тогда она помогла молодым начинающим   псковским поэтам Владимиру Свекольникову, Светлане Молевой и великолучанину Энверу Жемлиханову  стать членами Союза писателей СССР.  Авторские сборники изданной мной в 2006 году книги-кассеты  «Путей невидимых сплетенье» легли на стол приёмной комиссии СП России  при приёме Людмилы  Черненко (Тишаевой), Тамары Соловьёвой, Веры Романенко. В издание этого года вошли книги уже известных авторов Евгении Гусевой (это её вторая поэтическая книга) и Виктора Зверева,  представителя  армянской общественной организации «Урарту» Альберта Агаханяна,  чьи стихи уже известны многим  жителям области по выступлениям во время презентаций книги-альбома «Псковщина – наш общий дом», посвящённого жизнедеятельности  на нашей земле национальных общественных организаций. А три следующие книги прямо или косвенно посвящены работе областной очно-заочной школе юных поэтов и прозаиков при областном Доме детства и юношества «Радуга»…».
Нет описания фото.Выход подобного издания – действительно значимое событие, и потому, ознакомившись с содержанием книги-кассеты, не мог не выразить своего мнения о ней, и именно поэтому решил написать краткие рецензии на каждый из представленных в книге-кассете поэтических сборников.
Альберт Агаханян, «Дом моей души». Хорошие, искренние стихи: читаешь – и абсолютно не обращаешь внимания на почти полное отсутствие рифм, ибо всё, что написано автором – написано от сердца. Более того, ни на мгновение не оставляет ощущение оригинальности истинной восточной поэзии, будто читаешь подстрочник, подготовленный автором для последующего литературного перевода. Но сразу же понимаешь, что этим стихам никакая литературная обработка просто не нужна – скорее, совсем наоборот: стихотворения А. Агаханяна несут в себе неповторимый восточный колорит, и любое постороннее вмешательство, пусть и талантливое, волей или неволей, но всё равно разрушит внутреннюю стройность и авторского, восточного стиля, и сокровенность чувств и размышлений автора, их духовную – а это главное в поэзии! – составляющую. А она, эта духовная составляющая,  в стихах Альберта Агаханяна основывается на присущих любому нормальному человеку чувствах – любви к матери, к женщине, к детям и внукам, любви к Родине – той, что оставил, и той, что обрёл…

Каждый вечер, как солнце
Садится за дальние горы,
Мама ждёт меня у порога
Дома нашего близ дороги.
А поутру, чуть свет,
Мама тесто для хлеба замесит
В родниковой хрустальной воде,
Что в руках её станет святой.
Перекрестит душистое тесто
Будет хлеб с золотистой коркой
На столе красоваться горкой.
Мама даст мне его в дорогу.
Буду хлеб согревать у сердца,
Это мамино благословенье
На святой воде, на святом труде.
И добавить к этим словам больше нечего…

Евгения Гусева, «Зелёный ветер». Скажу сразу: стихи тронули. В них нет надуманной витиеватости, присущей – увы! – некоторым современным поэтам, старающимся вычурными сплетениями слов и рифм закамуфлировать внутреннюю убогость своих виршей, а иногда – и полное отсутствие в них идеи и смысла. Нет в стихах Е. Гусевой и излишней, выставленной напоказ откровенности – наоборот, стихи написаны в весьма сдержанной манере, что, безусловно, оставляет читателю простор для более глубокого осмысления прочитанного, для возможности «примерить» его, прочитанное, на себя.

Ты меня не тревожь, тихий вечер,
Не буди в моей памяти дни, –
Вот такие ж октябрьские встречи
И прощанья. Поди, догони
Заметённое листьями время,
Годы звонкой, хмельной синевы
По-над городом, длинные тени
Вечерами у речки Псковы.
Бормотанье, круженье, касанье
И под клёнами – шелест шагов,
На закате златое сиянье
К звёздно-бархатной ночи без снов.
Силуэт древней башни Гремячей,
Тихий девичий смех, блеск Луны…
Где та девочка, где же тот мальчик?
Как мы были тогда влюблены!

Это большой плюс в творчестве любого литератора, но обладают таким мастерством сдержанности и недосказанности, к сожалению, не очень многие из них, всеми силами стараясь расставить все точки над «i». У Е. Гусевой подобный «плюс», безусловно, есть, пусть и не в полной мере, но это поправимо: всё зависит от требовательности автора к себе и своему творчеству. В целом же считаю, что книжка удалась.

Виктор Зверев, «Жизнь сама расставит точки…» Весьма добротный, тематически многоплановый сборник, хорошие, искренние стихи, написанные от души и от сердца, а не сложенные, как это, к сожалению, бывает, из рифм и созвучий ради самих стихов. Не нашёл (хотя, честно говоря, и не искал) ни единого стихотворения, написанного «просто так» или «от нечего делать». Всё честно – и с гордостью (стихи о Пскове), и с болью (о войне, о В. Высоцком), и с радостью или грустью (о природе), и с искренним благоговением (стихи религиозной направленности)… В. Зверев не гонится за внешней красотой стихосложения (а по сути – никчёмной мишурой), а излагает смысл просто и ясно, доступно для понимания с первого же прочтения.

Он пел, как будто бы кричал,
От хрипоты изнемогая.
Он пел, когда весь мир молчал,
Покорно головы склоняя.
Он пел, как ключ подземный бил,
Из недр глубинных извергаясь.
Он пел, как колокол звонил,
От пут земных освобождаясь…
Суровой правдой жёг вокал,
Гитара струны обрывала.
О, как он Гамлета играл –
На сцене время оживало!
Был, как пророк, легко раним
И так же пел – до исступленья…
Вот так, как пел, – он так и жил,
Сжигая жизнь без сожаленья.
И он ушёл, как предсказал, –
На полу-фразе, полу-вздохе…
Но стал простуженный вокал
Любимым голосом эпохи.

И уже потом возникает желание перелистать книжицу, чтобы ещё раз прочесть понравившиеся стихи, а таковых в небольшом по объёму сборнике достаточно. Рад за автора, хотя всё же не могу удержаться от рекомендации более внимательно относиться к замечаниям редактора.

Григорий Романов, «Строчка на лист опускается птицей».

        Посвящение поэту
Коль ты взвалил поэта бремя,
Не нужно рифмы подбирать,
Пиши стихи в такое время,
Когда не можешь не писать.
Будь за стихи свои в ответе.
Нет вдохновения души?
Тебе слова нашепчет ветер,
А ты их только запиши.
Вложи в стих думы и сомненья,
Всё, чем ты жил и чем дышал.
Потом скажи: стихотворение
Я вот – от скуки написал…
И не при встрече, ни в разлуке
Не открывай секрет простой,
Что это сердце, а не руки
Строку писало за строкой.
В потоках слёз дождей осенних,
Под ветра стон в вечерней мгле,
Стихи рождаются в мученьях,
Как всё живое на Земле.

Это, на мой взгляд, — лучшее стихотворение сборника. И если бы автор или составитель поставили его в книжке первым, а не заключительным, то и сам сборник, отталкиваясь от столь точно описанного в этом стихотворении принципа поэтического творчества, уверен, получился бы несколько иным. В большинстве же своём стихи Г. Романова понравились — и лирические (из раздела «Память детства» и «Осень» из раздела «Раздумья»), патриотические («Письмо с фронта», «Анна», «Высота», «Нетленное оружие» из раздела «История, смотрю в твои бойницы…»), и жёсткое, самокритичное стихотворение «Оправданья». Однако должен заметить, что некоторые стихи более крупного формата – «Сказание о княгине Ольге», «Сказ о защитнике земли Русской святом благоверном князе Александре Ярославовиче», «Рассказ бывалого гусара», «Последний бой» — при всей их ярко выраженной патриотичности с сугубо поэтической точки зрения выглядят значительно слабее.

Полина Михненка, «Я ищу свой путь». Хорошие юношеские стихи, написанные старательно и вдумчиво, но несколько наивно, что вполне естественно для возраста автора. Думаю, что иначе быть не может и не должно, поскольку более серьёзная поэзия у Полины ещё впереди, и в этом – её бесконечный путь познаний и открытий, путь ошибок, потерь и обретений, ибо только таким бывает путь к высокому поэтическому мастерству. Да Полина, судя по её стихотворению «Быть поэтом» и сама это прекрасно понимает:

Счастье и любовь коснутся светом,
Тёмная истлеет полоса…
Счастье – это трудно для поэта,
Если слёз не видно на глазах,
Если он творил от боли, гнева,
Если от страданий и забот.
Если от печального напева
Он не отдавал себе отчёт
В зарожденье строчек бесподобных.
Если в дальней, сумрачной глуши
Было так, пусть с горечью, удобно
Стих слагать из капелек души…

И свой почерк, своя манера у неё проявляется уже достаточно ярко:

Прошлого эхо колышет озерную гладь.
И не сбежать…
Стонут ветра, над водою тревожно звеня,
Лишь для меня.
Страшно увидеть мне бледное ныне лицо,
Но на крыльцо
Тихо взойду я. И сяду. Преграда – порог.
Как ты далёк!
Счастья моменты забыты, и горечь ушла…
Нет и тепла.
Молоды вроде… Ужели готовы уйти?
Жизнь впереди!
Выйдешь?
Всю ночь буду ждать лишь тебя до зари!..
Ты посмотри:
Небо пылает с утра, и на небе – заря,
Может, не зря?..
Если прогонишь, желая не видеться впредь,
То есть сгореть,
Буду звездою холодной сиять до зари:
Ты лишь гори!

Что можно пожелать юному автору? Переадресую ей её же строку: «Ты лишь гори!»

 «Творчества родник неиссякаем».  Сборник порадовал не только большим количеством участников, но и качеством представленных в нём стихов и прозы. Трудно даже представить, каких трудов и какого невероятного терпения стоил этот сборник её составителю и редактору И. Панченко, не говоря уже о том, что все без исключения юные авторы сборника прошли не только, как принято говорить, «через её руки», но и через душу и сердце этого замечательного писателя и педагога. Нельзя не отметить, что ГБОУ ДО  «Дом детства и юношества «Радуга»  —  очно-заочная школа юных поэтов и прозаиков и Всероссийский творческий фестиваль «Мой Пушкин» тесно взаимодействуют: школа ведёт подростков по пути познания законов художественной литературы, зажигает творчеством их сердца, а фестиваль даёт им возможность проверить свои творческие способности в жарком соревновании с теми, кто приезжает на фестиваль из других регионов. Ежегодные победы выпускников этой школы на таком высоком уровне убедительно доказывают продуктивность этого направления работы.

«Творчества родник неиссякаем» —   название этого сборника, на мой взгляд, в полной мере отражает его содержание. А издание всей книги-кассеты  — это поистине титанический труд, и Ирена Панченко справилась с ним на оценку «отлично», с чем я её от всей души и поздравляю!

Александр Казаков,
член Союза писателей России

Незаменимый человек

Память

 

НЕЗАМЕНИМЫЙ ЧЕЛОВЕК
(17 июня 2019 года ушёл из жизни писатель Александр Бологов)

Они лежат теперь все вместе на кладбище в Орлецах. Первым стал сын, Антон Александрович Бологов (12.10.1966 – 12.12.2005). Второй невыносимый груз бытия раздавил Антонину Петровну Бологову, его «Тонечку» (25.08.1933 – 24.07.2018). А 19 июня вернулся к своим родным сам Александр Александрович Бологов (07.09.1932 – 17.06.2019).
Скорбная годовщина. Писателя и человека Александра Бологова больше нет. Нет уже целый год, но понимание этого факта даётся с трудом, если вообще такого рода понимание возможно.
Так незаметно и фатально уходят титаны. Люди, которые одним своим присутствием уже обозначали уровень и величину. Бологов был Бологовым и произнесение только одной этой фамилии всё вокруг упорядочивало и делало логичным. Земля прочно покоилась на своих трёх китах, а зиму уверенно сменяло лето.
Такими были Валерий Ганичев, Сергей Михалков…. Которым всегда всё было интересно, у которых всегда в глазах метались искорки жизни и любви. Писатели, писательские начальники, но всё это уже потом. Первичным всегда оставались открытость и искренность по отношению ко всему настоящему. Таким вот псковским Ганичевым, нашей общей совестью, был Александр Бологов.
Его личность невозможно охватить десятком самых даже очень правильных фраз. Он никогда не боялся говорить то, что думает, не боялся права на Поступок. Он не просто писал книги, которые звучали на всесоюзном и всероссийском уровне, он служил Слову.
Он был беспощаден и мягок, решителен и мудр. Он не был простачком, однако ухитрялся не врать и оставался честным даже в своих черновиках. Он был писателем даже тогда, когда не сидел за пишущей машинкой или листом бумаги.
Сложно сформулировать круг его дарований, той подлинной вселенной Бологова, в круговорот которой вольно или невольно однажды попадал каждый пишущей в Псковской области. Моряк (окончил школу юнг в 1949 году), учитель, прозаик (дебют в московском журнале «Юность»), боксёр, поэт, автор песен, музыкант, переводчик и прочая, и прочая.
Человек невероятно собранный, всегда умеющий держать удар. И он же соглашался на заре жизни, что в Союз писателей псковского верлибриста Алексея Маслова, возможно, стоило бы принять, что здесь писатели «поспешили».
Кстати, ждёт своего часа ещё множество диктофонных записей, которые остались после многочисленных встреч с Александром Александровичем. Которые часто могут повернуть личность писателя под совершенно непривычным нам углом.

Переводы с французского
В частности, цитируемый далее разговор состоялся 13 августа 2015 года. Ещё были живы все. И Антонина Петровна, супруга Александра Александровича, и он сам. Мы сидели на кухне квартиры Бологовых и говорили, говорили, а точнее, болтали, не придавая особого смысла содержанию. Нам просто были интересно друг с другом говорить.
По привычке я включил диктофон. Эта не очень-то хорошая привычка иногда реально приносит свои положительные плоды. Ведь в результате остались голоса, осталось эхо того общения…
Сейчас, видимо, пришло время опубликовать частички давнего разговора. Впервые опубликовать. Словно снова сесть за тот гостеприимный стол и услышать тех, кого очень хотелось бы услышать. Не в записи услышать, конечно, но хотя бы так…
Тогда мы уговорили Александра Александровича познакомить со своим переводом стихов с французского в большом томе эротической литературы. О книге ранее слышали, а вот крамольный перевод так увидеть и не доводилось. Антонина Петровна долго не соглашалась, она считала, что писателю Бологову такая сомнительная слава не нужна. Сейчас под натиском великолукских гостей дрогнула.
Т. Лапко: — А где эти стихи?
А. Канавщиков: — Правда, где?
Т. Лапко: — Подавайте их сюда!
А. Бологов: — Нет. Это, конечно… Да, Тоня, дай их сюда.
А. Бологова (недовольно): — Да ради Бога. Ты свой можешь прочитать перевод?
А. Бологов: — Сейчас. Всё вполне приличное. Вот (показывает картинку в книге обнажённой женщины с поднятыми руками). Начало XVIII века.
А. Бологова: — Так уж важно было обнажённую женщину с поднятыми руками показать!
А. Бологов: — Это очень сильно.
А. Бологова: — Саня, не развращай порядочных людей.
А. Бологов: — Наоборот. Всё естественно. Галантная сцена. У меня жена, вообще, как бы сказать…
А. Бологова: — Мусульманка.
А. Бологов: — Пуританка – это мало сказать. И, конечно, граф Мирабо во главе этого движения…
А. Бологова: — Движения? Безобразия!
А. Бологов: — То есть свободы, либертизма. (Листает книгу). А! Вот написано – «перевод Александра Бологова».
Т. Лапко: — Раз написано, надо читать. Слушаем!
А. Бологов прочитал тогда один текст. Фривольный, но без всякого непотребства. Звучал явно не Барков и не Шнур. Для примера приведу всего одно четверостишие, полный текст, возможно, тоже со временем увидит свет.
Для персидского шаха для каждой погоды
Или каждого нового времени года
Возводились дворцы для известных свиданий,
Где давались не только уроки лобзаний.
А. Бологов: — Ну ладно. Видите, как я деликатно переводил!
А. Бологова: — Единственный плюс твой, что ты всё-таки кончил.
А. Бологов: — В каком смысле кончил? У меня ведь ещё есть переводы.
А. Бологова: — Нет, не надо.
А. Канавщиков: — Это перевод из кого?
А. Бологов: — Это Мирабо.
А. Бологова: — Безобразие!…
Т. Лапко: — А где такую книжку приобрести можно?
А. Бологов: — 1000 рублей стоит. Мне вместо гонорара книгу одну пожаловали.
А. Бологова: — Я её сожгу!
А. Бологов: — Есть такие монахини. Она из монастыря!
А. Бологова: — Да. Ты знаешь что?! Ты не понимаешь основной мысли, что всё-таки должно оставаться где-то что-то тайным. То-то я не вижу эту книгу нигде, а ты её спрятал.
А. Бологов: — Вон она в шкафу. Никто не прячет.
А. Бологова: — Всё! Прощайся с ней.
А. Канавщиков: — В каком году книга вышла?
А. Бологов: — В 2013-м. Называется «Французская либертинская проза XVIII века».
Т. Лапко: — Кто издал?
А. Бологов: — Издавали в Москве. «Новое литературное обозрение».
А. Бологова: — Лучше покажи книгу, посвящённую Евгению Александровичу Маймину, а не эту безобразную!

«Сашке спасибо от всех нас»
Мы ещё немало посмеялось, но действительно сборник материалов к биографии педагога Е. А. Маймина тоже был пролистан тогда. Александр Александрович читал что-то и давал свои комментарии по поводу прочитанного. Иногда комментарий был больше чем собственно цитата.
Так он процитировал телеграмму Чернявской и Маймину:
— Сноска: «Телеграмма по поводу защиты докторской диссертации Маймина». Третья сноска: «Нина Георгиевна Чернявская преподавала в 50-е годы вместе с Евгением Александровичем Майминым в Ломоносовском мореходном училище.
«Дорогое круглое лицо! Ты теперь толстый и важный профессор, ты, наверное, растерявший уже половину жизненной излишней деликатности, наверное, неприлично как я к тебе обращаюсь, но потерпи, пожалуйста, это я, Нина Чернявская из Ломоносовки.
Женька, мы прочли книжку Сашки Бологова, товарищ курсант, ты же знаешь о ней и читал и мне хочется, чтобы ты сказал Сашке спасибо от всех нас, спасибо от всех нас живых, ещё бывших педагогов. Было у меня такое чувство, что кто-то схватил меня и мгновенно перенёс в тот период. Тот период, лет 20 назад, если в не молодость, то близко к молодости.
Я не люблю и не умею разбирать произведения с точки зрения языка и всего остального. Прочла же запоем. Много смеялась. Читаем мы все. Думаю, если бы он не был связан необходимостью иметь воспитательные моменты, он написал бы сильнее, Гришу преподнёс бы похлеще, но для меня и так хорошо.
Может, тебе интересно знать о нас, ещё живых. Я ещё работаю в мореходке в Стрельне, ещё ругаюсь с начальниками, написала учебник по дизелям (она преподавали дизеля – уточнение А. Бологова), Веретэ работает со мной (Арнольд Григорьевич Веретэ мог забыть и валенки, он забывал калоши. Хотя и маленький, но вполне хороший – это мои стихи, я читал про него, потому что он вечно калоши терял. Приходит и у нас спрашивает: вы калоши не видели? А вы не видели? Бологов, вы не видели калоши? Ну, полусапожки такие. Видели вы, видели. Вспоминайте!» — уточнение А. Бологова) переиздаёт свои учебники, анекдотов для общества поставляет всё меньше и меньше, он начальник заочного отделения.
Дальше последовал длинный рассказ о преподавателях мореходного училища… С фамилиями и комментариями. А потом А. А. Бологов снова цитировал:
— «Женька, ошибок много и запятые не на тех местах, но ты не бери в руки красный карандаш, как всегда правишь чужие рукописи.
А всё-таки Сашка хоть и ушёл на берег и стал бумагомарателем, а уже книжку издал первую. Материал для книг о море получает от моих друзей, от нас, жалеет ведь тихонько о море. Не знаю, какой он, а его однокашники – седые, толстые, среди них много старших механиков, которые ходят за границу на хороших судах. Я была там на юбилее, 20 лет училищу, и вы могли бы хоть телеграммку прислать.
Жму руку, круглое лицо и ещё раз спасибо Сашке! А он тоже толстый и седой? А бокс, а стихи, а проза?».
Это она меня Сашкой называет, а прошло уже 20 лет.
Т. Лапко: — Она вас помнит студентом, так и называет. Если бы сейчас встретились, по другому бы говорили.
А. Бологов: — Вот и все письма здесь. А я думал: зачем же Катя у меня эту фотографию берёт. Она не говорила. Я с ними встречался после этого. Евгений Александрович жил в Пскове и мы…
Он нас перетащил сюда по существу. Он порекомендовал Псков. Он приютил по существу. Из неродственных нам людей это он, конечно, самый родной. Он и Тонечку перенёс сюда, написал, что объявлен конкурс преподавателей немецкого языка. А ты уже работал в институте? В Мурманске?
А. Бологова: — Работала. И ректор никак не хотел меня отпускать, и последний у него довод был такой: «Вы знаете, сколько там преподаватели получают?». Спрашиваю: «Сколько?». Я в то время 230 рублей уже получала. Говорит: «105 рублей. На руки – 96 рублей». А я так посмотрела на него и сказала: «Живут же и там люди». И всё! Конечно, тяжёлый период был. За комнату, что мы снимали, нужно было 30 рублей заплатить. А Саша не работал тогда.
Первую квартиру получили в 1969 году. Она была двухкомнатная, очень хорошая. В пятиэтажке всё там махонькое, но это было такое счастье! До этого жили в студенческом общежитии вместе со студентами, и Антон у нас был…
Вечная память!
Ловишь себя на мысли, что это разговоры хочется снова переслушивать, словно возвращаясь в то время, когда все ещё были живы. Ну, или почти все…
Вечная тебе память, наш учитель, наш друг, дорогой наш Александр Александрович! Надеюсь, тебе хорошо там вместо с сыном и своей музой.
Нет и не бывает заменимых людей. Мы все незаменимы! Незаменимы не в какой-то части, а незаменимы до абсолюта. И чем более мы незаменимы, тем более мы все состоялось в этой жизни.

 

Андрей КАНАВЩИКОВ
Фото автора, Татьяны ЛАПКО

Бессмертный полк русской поэзии. Лев Маляков

«Я от того остался поколенья, которое горело на огне».

«Чуть свет отправился в город искать тюрьму. На заре лютовал мороз. Мимо крепостных стен по мосту я прошмыгнул мимо часового, не обратившего на меня внимание. – Одним из самых тяжелых испытаний стал арест и расстрел фашистами отца. Его увезли в Псков, и Льву удалось встретиться с ним случайно перед самым расстрелом. – На площади стояла виселица, на ней повешенные. Долго плутал я по городу. Когда нашел тюрьму, стало совсем светло. К тюрьме подошла открытая грузовая машина. Распахнулись ворота. На ломаном русском языке переводчик начал выкликать фамилии. Один за другим в кузов поднимались арестованные. И вдруг переводчик произнес: «Мальяков!» Я не поверил своим ушам. Подбежал к машине. В кузов поднялся отец. Увидев меня, кивнул мне. Я закричал. Часовой сбил меня прикладом с ног, но я не чувствовал боли, видел только машину, которая уже тронулась. Вскочил и бросился за ней. Поскользнулся, упал. Машина скрылась за поворотом. Я не знал, что мне делать. Встал и пошел к тюрьме. Тихо спросил у одного из пленных: «Куда увезли арестованных?» – «Утром известно куда увозят: расстреливать». 
Так вспоминал о гибели своего отца псковский писатель Лев Иванович Маляков (1927 – 2002). Увиденное стало тяжелой тайной подростка. Дома он не посмел ничего рассказать родным. До войны Лев Маляков окончил семь классов и с первых дней фашистской оккупации помогал партизанам, сражаясь в составе 2-й Ленинградской партизанской бригады.


После освобождения Псковщины от оккупантов, еще не достигнув призывного возраста, он ушел добровольцем на Балтийский военно-морской флот. Воевал на торпедных катерах, был контужен. Награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями Нахимова, «За отвагу», «За победу над Германией» и другими.

Демобилизовавшись в 1950 году, Лев Иванович вернулся на родину, в Гдовский район Псковской области и продолжил учебу, окончив школу с серебряной медалью, затем отделение журналистики филологического факультета Ленинградского государственного университета.

С 1955 г. работал в газете «Псковская правда», с 1959 г. был редактором областной газеты «Молодой ленинец». В 1968 г. Л.И. Маляков был принят в Союз писателей СССР, занимался большой общественной, педагогической, литературной деятельностью.

Подготовил
Игорь Исаевъ

В публикации использованы фотоматериалы с сайта Государственного архива Псковской области  и видеоматериалы международной историко-литературной акции «Бессмертный полк русской поэзии»

С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, ДОРОГОЙ ПОЭТ! Слово о Пушкине

Вся Отчизна в праздничном цветенье.
Словно песня, льется вешний свет,
Здравствуй, Пушкин! Здравствуй, добрый гений!
С днем рожденья, дорогой поэт!
Ярослав Смеляков

https://pbs.twimg.com/media/DfAQdv1X0AAkdzC.jpg:largeИ в радости, и в печали добрый гений Пушкина не покидает нас. И неважно, полна ли Пушкинская поляна в Михайловском радостным гомоном современных друзей поэта, бесконечно его любящих, восхищающихся им, хранящих в своих сердцах его слово или пуста, как охваченные осенью 1830 года эпидемией холеры московские просторы… Способны ли сковывающие объятия карантина, моровые поветрия, сложные жизненные обстоятельства отдалить нас от народного любимца, лишить нас целительной силы Поэзии? Сам Пушкин дал ответ на этот вопрос на все времена:

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.

Думается, что нет на свете тайны, которую не приоткрыло бы вещее пушкинское слово; вопроса, на который в той или иной степени не дал бы он ответ. В этом, верно, и есть пророческое призвание Поэта, его всемирная отзывчивость. Замечательно говорит об этом Иван Ильин:
«Чем дальше мы отходим от него, тем величавее, тем таинственнее, тем чудеснее рисуется перед нами его образ, его творческое обличие, подобно великой горе, не умаляющейся, но возносящейся к небу по мере удаления от нее… В этом обнаруживается таинственная власть духа: все дальше мы отходим от него во времени, и все ближе, все существеннее, все понятнее, все чище мы видим его дух. Отпадают все временные, условные, чисто человеческие мерила; все меньше смущает нас то, что мешало некоторым современникам видеть его пророческое призвание, постигать священную силу его вдохновения, верить, что это вдохновение исходило от Бога…»

Достанет ли нашему народному  гению сил, чтобы, как и двести лет назад, глаголом жечь сердца людей? Ответ очевиден: как нельзя затушить возожженное Богом пламя божественной купины, так невозможно  и умалить горение пушкинского гения, пушкинского слова. Оно с нами было и с нами останется.

Бесконечно жаль, что в этом году в Дни Пушкинской поэзии и русской культуры не соберемся мы вместе на Пушкинской поляне. Сердце сжимается от этого, но, быть может, в таком удалении друг от друга, от звуков праздничных фанфар, боя барабанов, кружащихся на поляне кавалергардов и светских дам, мы острее и четче ощутим свою неразрывную связь с родной культурой, великой русской литературой, друг с другом, наконец? И, конечно же, с солнцем нашей поэзии – Александром Сергеевичем Пушкиным? Кто бы об этом не мечтал?

Вспоминается, как много лет назад советский поэт Ярослав Смеляков, остановившись в одной из псковских гостиниц, вечером предался мыслям о великом поэте.  Тогда-то у него родились такие строки:

С тех самых пор, как был допущен
в ряды словесности самой,
я все мечтал к тебе, как Пущин,
приехать утром и зимой.

И по дороге возле Пскова,-
чтоб все, как было, повторить,-
мне так хотелось ночью снова
тебе шампанского купить.

И чтоб опять на самом деле,
пока окрестность глухо спит,
полозья бешено скрипели
и снег стучал из-под копыт.

Все получилось по-иному:
день щебетал, жужжал и цвел,
когда я к пушкинскому дому
нетерпеливо подошел.

Но из-под той заветной крыши
на то крылечко без перил
ты сам не выбежал, не вышел
и даже дверь не отворил. …

И, сидя над своей страницей,
я понял снова и опять,
что жизнь не может повториться,
ее не надо повторять.

А надо лишь с благоговеньем,
чтоб дальше действовать и быть,
те отошедшие виденья
в душе и памяти хранить.[1]

 Будем же и мы хранить в душе и памяти лучшее из того, что было, искать доброе в том, что есть и надеяться, что Господь пробавит нам великие и богатые Свои милости в грядущем!С праздником, дорогие друзья! С Днями Пушкинской поэзии и русской культуры! С Днем рождения тебя, наш дорогой Поэт!   

Игорь Смолькин,
председатель правления
Псковского регионального отделения
Союза писателей России

 

[1] Ярослав Смеляков. Избранные произведения в двух томах. Москва, «Художественная литература», 1970

Станислав Золотцев. Из неопубликованного

21 апреля день рождения
поэта Станислава Золотцева

«Разбирая в очередной раз архив Станислава Александровича, обнаружила большой почтовый конверт с вложенными в него листами бумаги, на которых что-то напечатано. Адресат — Вадим Рахманов, поэт, владелец издательства «Новый ключ». Почему-то его имя в строчке «кому» зачёркнуто, а на конверте крупно написано — Золотцевой Ольге. Когда этот конверт оказался у меня – не помню.
С Вадимом я познакомилась в 2008 году,  когда  он издавал книгу прозы Золотцева «Камышовый кот  Иван Иванович», которую Станислав успел отредактировать, а вот готовую уже не увидел. Все эти годы мы поддерживаем с Вадимом отношения — перезваниваемся, а вот видимся не часто, что, впрочем, для Москвы не удивительно. Просмотрев содержимое конверта, который ему наверняка передавал сам Станислав, я сразу позвонила Вадиму, перечислила ему все тексты. Но он не вспомнил ни о том, как попал к нему конверт, ни как и когда отдал его мне . Не помнит он и то, что было в нём. Да и то — двенадцать лет прошло, как нет Станислава. А там — несколько стихотворений, поэма и первая часть прозаического сочинения «Лавры». Всё датировано 2007 годом. Учитывая, что последняя книга Станислава, изданная к его 60-летию, была подписана к печати 21 января 2007 года, а  напечатанный в 2009 году  сборник духовных стихов «Русская вера» не включает в себя  стихи из конверта, датированные 2007 годом, делаю вывод, что   опубликованы они не были. Вот и решили мы, что отметим день рождения поэта представлением читателям неизвестного из его творческого наследия. Выбрала два стихотворения «Белоночие 2007» и «Вашими молитвами». Позднее —   представим и другие. И вы поймёте, почему не всё сразу. Признаться, я в какой-то момент позволила себе усомниться – а Станислава ли это стихи? Да вы сами это почувствуете. Читатели, знающие творчество русского советского поэта, как жизнеутверждающее, сразу обратят внимание на то, как в конце жизни изменился вектор его поэзии».

Ольга Золотцева

СТАНИСЛАВ ЗОЛОТЦЕВ

БЕЛОНОЧИЕ

Почему словом «ночь» называются эти часы?!
Даже белая – это не ночь.
                   Это женственный призрак.
Невидимка – богиня, своей наготы и красы
от богов не сумевшая спрятать капризных.
И приникла она к небогатой земле северян,
волхованием света верша для неё воздаянье,
чтобы каждый живущий на ней благодарно сверял
 с этим даром небесным и мысли свои, и деянья.

И меня каждым летом по-новому сводит с ума –
в седоглавые годы сильнее, чем в юные годы –
изнутри напоённая солнцем,
                           трепещущая полутьма
меж незримым закатом
                            и тут же возникшим восходом.

Непредвиденно, непредугаданно всё на земле…
И неведомо, что через миг приключится на свете
в этой краткой и зыбкой, колеблющейся полумгле:
ты ещё поживёшь? или канешь в небесные сети?

И превыше свободы, и глубже оно, и мощней,
это странное чувство –
                              что в доме высотном, что в поле.
И от неба до сердца,
                              от сочной листвы до корней –
белоночная воля. Безмерная Высшая воля….

 

ВАШИМИ МОЛИТВАМИ

На излом, на прочность, на разрыв
выверен в трудах, испытан битвами,
вашими молитвами я жив.
жив я  — только вашими молитвами.

Колоски моих духовных нив
злобными вытаптывают ритмами
нелюди…  Но всё-таки я жив
вашими целебными молитвами.

Я передо всеми виноват,
с кем одолевал бугры и рытвины.
…Не был я тебе ни друг, ни брат –
но твоими я спасён молитвами:

и в душе весенних сил прилив,
и под силу мне страданий чаша,
ибо верю, что на свете жив,
если я внемлю молитвам вашим.
В дни, когда Антихрист нашу Русь
обратить пытается в пустыню –
вашими молитвами держусь,
вашими молитвами святыми,

И молю я всех вас об одном –
хоть в одном останьтесь монолитными:
каждый русский – со своим огнём,
Русский свет – лишь с вашими молитвами.

2007, апрель

 

P.S.
«Ольга Николаевна, как чуткий многолетний редактор и организатор работы с литературными текстами, да и как близкий человек, вышла в интуитивных поисках на “нужные” стихи Ст. Александровича. Эти два стихотворения — одни из последних созданий поэта. На мой взгляд, они — поистине прекрасны, при этом,   они  о разном, и, в то же время,  о чём-то одном, главном — и в жизни, и в творчестве поэта.  «Белоночие» — стихи о родине, о том, что связано с любимой псковской землёй. В них вдруг проступает близость Тютчеву — лирику и философу природы. В них — погружение в созерцание белоночного пейзажа, удивительные сравнения и ассоциации, поражающие глубиной и утончённостью переживания красоты. В этих стихах  поэт — не просто преклоняется перед красотой ночной северной земли, он её  идолопоклонник, и её переживание перерастает в страдание — его любовь сильна до изнеможения.   Второе стихотворение “Вашими молитвами”, пожалуй, в этом, смыкается с “Белоночием”. Ольга Николаевна права и в другом. Стихи “Вашими молитвами”  непохожи даже   на остальные стихи последних лет, наполненные горечью, болью, порой  яростным протестом — реакцией на жизненные коллизии того времени. Это стихотворение  наполнено чувством покаяния, жаждой молитвенного очищения, острым осознанием греховности современной жизни, современного человека  и, главное, самого себя. Объединяет же эти два, повторюсь, непохожих по сюжетам стихотворения, поражающее до глубины души — состояние одиночества и тишины,  оцепенения и сосредоточенности на глубокой душевной боли. Ведь в большинстве своих стихов Золотцев — поэт сразу ярким жестом-интонацией обращается к читателю и слушателю. В этих – он, наедине с собой, тихо, устало и нежно говорит со своей страдающей душой. В них — особая интонация, почувствуйте её! Поэт говорит о самом дорогом и важном.

Татьяна Лаптева

Пасхальная служба 19 апреля 2020 года

Игорь Изборцев

Воскре́с Иису́с от гро́ба, я́коже прорече́,
даде́ нам живо́т ве́чный…

https://scontent.fhel4-1.fna.fbcdn.net/v/t1.0-9/93563608_2950228111730734_8174172042531176448_n.jpg?_nc_cat=107&_nc_sid=8024bb&_nc_ohc=Qhv4fyv-BLoAX_7wKGQ&_nc_ht=scontent.fhel4-1.fna&oh=08af7a166a591324d88295b006770032&oe=5EC2568CСуббота 18 апреля. 22 часа 30 минут. Еду по пустынным улицам Пскова. Машин мало, пешеходов еще меньше. И здесь, в салоне авто, чувствую напряжение в окружающем пространстве, словно некто схватили полотно воздУхов с разных сторон и тянут на себя, а оно трещит, оно вот-вот лопнет, и что хлынет в городские пределы из открывшихся прорех? Фобос и Деймос? Коронавеймос…
Отгоняю от себя наваждение крестным знамением, впереди главный погост города… Центральные ворота кладбища заперты по случаю ограничений, вызванных моровым поветрием. Поэтому сворачиваю в сторону деревни Орлецы, по улице Окраинной въезжаю в северные ворота кладбища.
Впереди, рассеивая тьму, вздымается к небу купол храма Воскресения Христова, давно ставшего самой большой и важной частью моей жизни, лучшей частью… Свет фар, рыскающий вверх-вниз и по сторонам из-за дорожных колдобин, выхватывает из темноты надмогильные камни и кресты, двигает их из стороны в сторону, приближает ко мне. На мгновение вспоминаю милашку Савелия Крамарова и его вошедшее в историю «А вдоль дороги мертвые с косами стоят и тишина». Но тут же забываю – впереди кто-то сигналит фонариком, соревнуясь с дальним светом моей АУДИ. Смешно! Я переключаюсь на ближний, подъезжаю, останавливаюсь. Человек в полицейской фуражке делает знак опустить стекло. Опускаю. Он представляется: подполковник полиции такой-то. Спрашивает, откуда я тут взялся? В голосе сквозит удивление. Мой черед представиться. Объясняю, что являюсь старостой храма и прибыл на пасхальное Богослужение. А удивление в голосе от того, что полицейский ничего не знал о северном въезде на кладбище, в его представлении, моя машина появилась откуда-то из глубины города мертвых, словно колесница смерти… Но все прояснилось.
Поодаль, полускрытый мраком, стоит еще один полицейский. Моросит дождь, и я предлагаю им укрыться в притворе храма. Вежливо отказываются: мол, не положено! Что ж, у каждого своя планида. Моя ведет меня в храм… А он пустынен, тих и робок, как школяр. Ему, помнящему сонм предыдущих пасхальных служб, непривычно видеть эту пустоту. Я буквально чувствую, как он недоуменно пожимает плечами каменных сводов…
Но вот все в сборе: клир, в лице священника отца Василия, церковнослужители в составе пономаря Элизбара и старосты, т.е. меня, грешного имярека, а также работницы храма Фотинии. На клиросе – бессменный регент Раиса и певчая Мелитина. Весь на сегодня церковный собор. Хотя нет. Лики святых, обратная перспектива, пристальное внимание инобытия… Наша скудость и немощь приумножена полнотой Церкви. И все-таки грустно… Грустно от нынешнего Крестного хода, у которого нет ни сил, ни полномочий выплеснуться за порог храма… Крестного хода, в котором за священником следуют лишь три христианина, три голоса чуть слышно славят Христа: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити».
У меня мелькает мысль о войне. Мы словно на войне, шествуем к горнему, пригибаясь от вражеских стрел к земной юдоли… Может быть правы некоторые церковные проповедники, говорящие что война уже идет, очередная мировая?
Все! Пропет, словно выпит до дна, Пасхальный канон, завершена литургия, освящены куличи и яйца… Отчасти, все как и прежде, но в остальном — все не так! Словно за церковными стенами опять стоят воинства Диоклетиана, готовые схватить и тащить на арену, где звучат еще отголоски страшных в своей силе и правде слова святителя Игнатия: «Я – пшеница Божия. Пусть измелют меня зубы зверей, да сделаюсь чистым хлебом Христовым».
Господи Воскресший, дай хоть каплю такой веры! Тогда что моры и глады, что лютые страхования и угрозы? Но и в нашей малости есть надежда и есть уверенность.Ведь Господь с нами и Он Воскрес!
Воистину Воскресе Христос!

19.04.2020

Судьбы трагический роман. Вышел новый номер журнала «Родная Ладога»

 «СУДЬБЫ ТРАГИЧЕСКИЙ РОМАН»
вышел новый номер журнала «Родная Ладога» №4 (50) 2019

Именно этими словами, вынесенными известным публицистом и литературным критиком Эдуардом Анашкиным в название своей статьи, можно озаглавить аннотацию нового номера журнала «Родная Ладога» (гл. редактор Андрей Ребров) и охарактеризовать содержание. Эдуард Анашкин (Самарская обл., с. Майское) в исследовании, названном «Судьбы трагический роман», рассказывает о новом произведении Александра Лаптева «Бездна», повествующем о самом трагическом периоде жизни сибирского классика Петра Поликарповича Петрова. Его творческая жизнь пришлась на первую треть прошлого века. Времена были страшные, но честь и правда оставались главными красками талантливых писателей, каким был П.Петров, репрессированный в 1941-ом и погибший в том же году.

 О трагических революционных временах прошлого века, повлиявших на судьбы всех русских людей, не забываем мы поныне во избежание повторения ошибок. Митрополит Петрозаводский и Карельский Константин (Горянов) эту тему глубоко исследовал в своей новой книге «Чаша Господня и чаша бесовская». Продолжает ее и в новой статье «Бежим от Суда!» С разъяснением библейских архетипов, в системе философских смыслов, посредством художественных и литературных образов он, богослов и историк, предостерегает от подобных революционных трагедий. Приводя красноречивые цитаты ниспровергателей Царской России, митрополит Константин заставляет читателя сформировать собственное мнение о допустимости или недопустимости революционного способа решения социально-политических вопросов. Что такое революция без романтических лозунгов, Владыка Константин показывает посредством «откровений» омского рабочего Мясникова, организатора убийства Великого князя Михаила Александровича. «Организатор убийства Великого князя Михаила Александровича (в ночь с 12 на 13 июня 1918 г.) Г. Мясников написал «Философию убий­ства», уникальнейшее произведение, раскрывающее для нас многие темные места истории. Труд имеет подзаголовок «Как и почему я убил Михаила Романова». Он так описывает свою палаческую инициативу:
«Это надо сделать так, чтоб и голову контрреволюции снять, и Совет­скую власть оставить в покое… Но как делать? Если пойду в номера и про­сто пристрелю Михаила, то кто поверит, что я, член ВЦИК, действовал без предварительного обсуждения с верхами? Не поверят… Как быть? А что, если взять да и “бежать”? (Этот термин у Мясникова явно означает «убить при попытке к бегству»). А почему бы нет? И если он (Михаил) до сих пор не убежал, то только потому, что он лени­вый дурак. Это не расстрел, не убийство: он исчез, его нет». <…>

Самое интересное с религиозно-философской точки зрения — это то, как Мясников готовил себя в идейном плане к этому убийству: «Я, может быть, физически не убью ни одного, но надо быть лично готовым к тому, чтобы убить их всех: И только в том случае я имею право пойти на это дело: Готов ли я? Без всяких колебаний: А странно все-таки: Иван Сусанин, крестьянин, спасает Михаила I. А я, рабочий, изгой, смерд, уничтожаю Михаила II и последнего. Начало и конец, альфа и омега: Ми­хаил: Кто я? Сын смерда, пролетарий, сижу в одиночке. За что? За мою правду; за то, что, вкусив от древа познания добра и зла, понес эти плоды к таким же пролетариям: Вот я — атеист, а там — православные, Досто­евские, Мити и Алеши Карамазовы. Это они поют “Христос воскресе”, избив меня за то, что я не хочу им подпевать. Может, поэтому я понимаю образ Смердякова, как еще никто не понимал: Если Моисей убивает 15 000 человек, то это нормально и законно, а если трудовик убил Моисея, то это богопротивно, ибо “не убий”… Если б Толстому предстояло убить Михаила и спасти тысячи жизней трудовиков, то убил бы он? Если б ему нужно было убить тифозную вошь и тем спасти множество жизней от заразы? Убил бы он и не задумался? А Достоевский? Этот откровенный защитник самодер­жавия, православия и народности стал бы думать еще меньше, чем Толстой: Надо реабилитировать Смердякова от гнусностей Достоевского, показать величие Смердяковых-борцов на сцене битвы свободы с гнетом богов…»

О глубинных причинах и трагических результатах революций в России в начале прошлого века в статье «Нужны ли были революции?» размышляет русский аристократ, князь Александр Трубецкой (Париж, Франция), предки которого оказались в вынужденной эмиграции во Франции. Слова И.Ильина, взятые как эпиграф, поясняют точку зрения автора, раскрывают содержание статьи: «Трагическая судь­ба увлекает Россию, свершает­ся исторический рок, подводятся итоги наследственным грехам и ве­ковым недугам… Душа изнемогает от скорби и стыда при виде нашего великого крушения. Но из-за сты­да и из-за скорби не угасает вера в наше будущее возрождение. Русский народ выстрадает свое разложение и свое падение, опомнится, взалкает и возродится».

 Революцией оказалась сломана судьба еще одного нашего соотечественника, сына эмигрантов первой волны Игоря Андрушкевича, оказавшегося в юном возрасте в Аргентине. О трудном эмигрантском послевоенном бытии своем и своих соотечественников он рассказывает в воспоминаниях «Семьдесят лет в Аргентине». О том, какую прекрасную Россию мы и они потеряли, можно представить по статье доктора философских наук Вячеслава Возчикова (Бийск, Алтайский край) «Жили два товарища. Эскиз к биографии Эриха Федоровича Голлербаха». Она посвящена легендарной, забытой личности, «певцу» Царского Села в его имперском величии, литературному критику и поэту Эриху Голлербаху и его творческим друзьям.

 Революционный вопрос – вопрос нравственный, а нравственный вопрос –

вечный и всегда современный. Публицистика журнала отражает нравственное состояние современного общества, показывает его в соотношении с исконной русской традицией, определяет идеей служения, отмечает невысокий уровень современной культуры. Выдающийся наш современник, мыслитель Владимир Крупин (Москва) прислал для публикации свое выступление «Желание спасти душу и совесть. Программа превращения детей в животных» на заседании Общественной палаты по вопросу «Роль литературы в духовно-нравственном формировании общества». Известный поэт, публицист, философ Григорий Калюжный (Москва) ставит острые духовно-нравственные вопросы в статье «Православный патриотизм и “окно Люцифера”», доказывая современному апостасийному миру, что человеческая жизнь держится на животво­рящей святости всего Сущего, т. е. на Имени Господнем, вне Которого нет ничего истинного, а значит, и святого ничего нет. Убедителен пример трагической жизни царского контр-адмирала Капниста, убитого большевиками за братолюбие.

Литературовед, поэт Алексей Шорохов (Москва) вспоминает о трагических судьбах русских писателей, опаленных революционной пропагандой. В статье «Новокрестьянские поэты: исповедничество в слове. О причинах избирательной ненависти к русской деревне и ее певцам» автор показывает, что в беспощадной системе большевистских репрессий против русской культуры больше всех досталось крестьянским писателям, понимавшим демонизм большевистской власти. Эта власть их всех уничтожила.

 Размышления митрополита Тихона (Шевкунова) /Псков/ «Нас ведет Господь» имеют религиозное содержание и художественную ценность. Они посвящены вопросам монастырской жизни. Владыка Тихон утверждает и доказывает, что Церковь – самое главное Божие творение. «Если мы зададим себе вопрос: «Какое из творений Божиих самое прекрасное, самое величественное, самое главное?» — то, наверное, многие из нас ответят, что это — че­ловек. И будут неправы. Потому что самое главное, самое прекрасное и величественное творение Божие — это Его Церковь. Церковь — это мы с вами и продолжение Боговоплоще­ния в истории человечества». Именно в Церкви формируются души праведников.

 О том, что такое праведность и каковы ее характеристики, на примере творчества Н.Лескова разъясняет доктор филологических наук литературовед Алла Новикова-Строганова (Орел) в статье «Рождественское спасение». Автор пишет: «Герой рассказа «Человек на часах» — солдат-часовой Постников — тип истинно лесковского «героя-праведника». В мучительной нравственной борьбе он сумел сделать правильный — праведный — выбор, “не сол­гав, не обманув, не слукавив, не огорчив ближнего и не осудив при­страстно врага”». В ряд русских праведников можно поставить великого нашего ученого Дмитрия Менделеева. В большой юбилейной статье «Русский гений – Дмитрий Иванович Менделеев», посвященный 185-летию со дня рождения исследователя и 150-летию открытия Периодического закона хи­мических элементов, доктор культурологи, профессор Галина Скотникова (Санкт-Петербург) на основе известных исследований создает мощный образ этого человека, благотворно повлиявшего на историю России на много веков вперед.

Большая, мудрая, благодарная статья мастера незабываемого, убедительного слова Николая Дорошенко (Москва) посвящена истории жизни и современному значению творчества Федора Абрамова «О творческой судьбе как о чуде. К 100-летию со дня рождения Федора Абрамова». Отношение автора к современному классику можно понять по таким словам: «Может быть, тайна различия не только в творческих, а даже и в чело­веческих судьбах Абрамова и Солженицына заключается в вот этих словах автора романов «Братья и сестры» и «Дом»: “Надо быть не правдоискате­лем, а правдоустроителем”».

О своих друзьях, ушедших из жизни, о выдающемся писателе Василии Белове, поэте Сергее Викулове и др. вспоминает петербургский поэт Николай Рачков (Санкт-Петербург) в статье, озаглавленной строкой из стихотворения, посвященного Василию Белову, «Мы его неизменно с надеждою в сердце встречали». Критическая точка зрения – прозаика, публициста, Бориса Подопригоры (Санкт-Петербург) на другое современное творчество, а именно, на фильм Павла Лунгина «Братство» выражена в решительных формулировках. Офицер, служивший во многих горячих точках, в Афганистане, Б.Подопригора уличает известного режиссера в неправде жизни, в незнании истинных, действительно братских армейских отношений. Статья «Война и “Братство”» — размышление доказательное и поучительное

Поучительной можно назвать представленную в журнале прозу современных авторов. Опубликованы произведения Михаила Зарубина (Санкт-Петербург), Виктора Потанина (Курган), Игоря Гуревича (Архангельск). Это произведения о человеческих поступках, об ответственности за свою малую и большую Родину. Подобной ответственности учат материалы исторического блока. Поэт, публицист Сергей Корытин (Санкт-Петербург) в статье «Что Россия делает в Сирии?» раскрывает этот вопрос в исторических, политических, нравственных координатах российского бытия. Доктор технических наук, историк, публицист Виктор Пархимович (Москва) в статье «Императорская авиация России» дает широкую картину истории возникновения авиации вообще и российской, в частности. Этот интересный материал, хорошо иллюстрированный, популярно изложенный, доступен и неспециалистам.

Постоянные авторы журнала Никита Шевцов и Елена Наумова (Москва) в своих путевых заметках «Родники великого языка» рассказывают о трех его хра­нителях, создателя­х толковых словарей – В. Виноградове, С.Ожегове и Л.Скворцове. Эти ученые, родившиеся в российской глубинке, стали мыслителями мирового значения. Чтобы почувствовать истоки вдохновения наших выдающихся соотечественников, авторы статьи посетили их родные места – Зарайск, Кувшиново, Суздаль. Русская литература благодаря таким изысканиями и усилиям многих современных писателей, являющихся примером новому поколению, продолжает свое полнокровное существование. И молодые писатели ярко, талантливо заявляют о себе своим творчеством. Об этом свидетельствует глубокая статья молодого критика Яны Сафроновой (Москва) о молодом, но уже известном прозаике Юрии Лунине «Когда я вырасту, я хочу быть маленьким мальчиком. О прозе Юрия Лунина».

Немало известных авторов опубликовано в рубрике «Поэзия». Надо отметить, что эта рубрика в данном номере журнала является интернациональной. Опубликованы стихи ведущих сербских поэтов Драгана Данилова (Белград, Сербия), Валентины Чизмар (Белград, Сербия), Славомира-Саши Нишавича (Нови Сад, Сербия). Современную европейскую поэзию представляет Эдуардо Мога – известный поэт и литературовед из Барселоны (Испания). Поэтическая публикация руководителя Академии Российской словесности Юрия Беляева (Москва) посвящена юбилею поэта. На страницах журнала также опубликованы стихи протоиерея Геннадия Рязанцева-Седогина (Липецк), Николая Пересторонина (Киров), Бориса Орлова (Санкт-Петербург), Татьяны Грибановой (Орел), Ольги Флярковской (Москва), Наталии Пунжиной (Гатчина, Лен. обл.), Елены Шаляпиной (Санкт-Петербург).

В журнале, по многолетней традиции, имеются сведения о вышедших книгах: обложки изданий и аннотации к ним дают представление о темах и жанрах современной русской литературы. На обложке картина Филиппа Москвитина «Генералиссимус А.В.Суворов».

Валентина ЕФИМОВСКАЯ