Архив метки: памяти писателя

Открытие мемориальной доски писателю Александру Бологову состоится в Пскове 7 сентября

7 сентября 2023 года, в 12 часов
в г. Пскове
состоится открытие мемориальной доски
известному советскому и российскому прозаику,
члену Союза писателей СССР,
председателю Правления Псковского регионального отделения
Союза писателей России (1994 – 2004)

Александру Александровичу Бологову


Доска будет установлена на доме № 23 по улице Розы Люксембург,
в котором многие годы жил писатель.


Александр Александрович Бологов родился 7 сентября 1932 года в Орле. В 1963 году по приглашению известного писателя и литературоведа Евгения Александровича Маймина переехал в Псков. С 1963 по 1969 год работал учителем литературы и черчения в средней школе № 8, с 1969 по 1977 год – редактор, старший редактор Псковского отделения «Лениздата», в эти же годы под руководством А.А. Бологова была создана филологическая школа. В 1973 году был принят в Союз писателей СССР.
25 лет избирался председателем Псковского областного отделения Союза писателей России. Был секретарём Союза писателей СССР, членом Центральной приёмной комиссии Союза писателей. Автор более  двух десятков книг прозы. 
Скончался 17 июня 2019 года в Пскове на 87-м году жизни.

Памяти златоуста

Он ушёл от нас 6 марта сего года незадолго до поры цветения, появления первых цветов в весеннем Пскове. Уход его символичен и категоричен как точка в конце предложения, он был мгновенным (так ставит точку в жизни оторвавшийся тромб), из руки выпал букет цветов для жены на 8е марта. Он был ребёнком войны, чтил традиции и ценил цветы, он был человеком эпохи дефицитов: именно поэтому купил цветы загодя, за 2 дня до женского праздника, чтобы не рисковать и не нарушать ритуал… Такова была и вся его жизнь, в ней соседствовали и христианские заповеди, и девиз революции: «Бережёного – Бог бережёт!» и «Вчера было рано, завтра будет поздно, сегодня – в самый раз!»
Имя этому человеку — Валентин Курбатов, он известный в России словесник и писатель, литературовед и литературный критик. Россия высоко оценила его труды по духовному сплочению народа: лауреат Государственной премии России, орден Дружбы и медаль Пушкина…
Судьба уготовила ему «беспокойное» детство — рождение на берегах Большого Черемшана, притока Волги в 1939м, которого чудом не поглотило в 1957м Куйбышевское водохранилище, третье в мире по размерам. Именно в это время Валя Курбатов, проучившись 10 лет на новом месте, закончил школу, этим местом его взросления стал уральский Чусовой и школа №9 имени А.С. Пушкина. Его родной Старый Салаван стал Новочеремшанском, «поменяв» заодно «рез  иденцию» с Куйбышевской на Ульяновскую. Может поэтому Курбатов, прожив более полувека взрослой жизни в пушкинском Пскове, всегда тянулся душой на родину чусовского детства – «домой в историю», где стал Почётным гражданином.
Эти «душевные порывы» Валентина Курбатова создали его эпистолярное творчество, известное по переписке с Виктором Астафьевым и Александром Борщаговским. Новой неизвестной страницей эпистолярной «биографии» Курбатова стала его переписка с «Литературным Чусовым» (директорами чусовской «Пушкинки» и литмузея В.П.Астафьева Альмирой Кардапольцевой и Владимиром Маслянка), она длилась более 15 лет через электронную почту, которая скрупулёзно точна, поскольку не требует расшифровки почерка, она зафиксировала «живые» новости и «горячие» мысли этих субъектов переписки…Переписка имела центростремительное движение – она «крутилась» вокруг имени Виктора Астафьева и его «Города гениев» — Чусового. Для Курбатова Астафьев в 1974м стал «крёстным отцом» в литературе. Библиотека им. А.С.Пушкина и литературный музей В.П.Астафьева в Чусовом – организаторы с 2004 года 18ти Малых Астафьевских Чтений и создатели «начинки» турмаршрута «Линия Астафьева» 2015 и 2020 годов. В библиотеке организован Астафьевский Центр и проведена дюжина встреч с Курбатовым в Чусовом, а одна из них стала выездной…в астафьевской Быковке, где в 1,5 часовом «марафоне» «крытик» на ходу и «без бумажки» читал стихи Пушкина, Фета, Тютчева, Некрасова…
Валентина Курбатова называли «Златоустом», это понятие часто переводится как «красноречивый оратор с оттенками юмора и иронии»! Именно таким и был наш земляк, острый на язык, друг и советчик думающих и размышляющих, молодых и умудрённых опытом читателей!
Своего рода запалом для будущей переписки стал совет Валентина Курбатова Леонарду Постникову «оставить в покое» астафьевский домик на Партизанской – не перетаскивать его на территорию Этнопарка и не делая его ритуально-поминальным местом. И Постников прислушался, решив будущее литмузея В.П.Астафьева. Как тут ни вспомнить высказывание Тихона (Шевкунова), митрополита Псковского и Порховского на прощании с Валентином Яковлевичем: «Он был для нас…камертоном. Часто поправлял нас. Его совестливость, опыт, слово было, во многом, путеводителем»…
Уже позже в декабре 2014 года Курбатов «утвердит» своё понимание о музее : «В пору общего беспокойства о судьбе музеев страны, каждый из них (особенно малые, на которых и держится самое живое родовое пространство русской культуры – как некогда малые Тарханы, малое Михайловское, малое Шахматово – найди-ка их тогда на карте страны, а теперь они держат Россию) старается защитить и сохранить своё. И ты понимаешь их, но никак не поворачивается язык сказать, что другие-то музеи ладно, а вот у нас… Давайте спасём всё! И тогда мы увидим, что малая Тимониха Василия Белова, малая Овсянка Виктора Астафьева, Бобришый угор Александра Яшина, малая Веркола Федора Абрамова и Сростки Василия Шукшина – это и есть мы, наше кровообращение, наша духовная генетика. И в этом ряду малый Чусовской музей В.П.Астафьева на ул.Фрунзе, в котором в гибельной тесноте вахтерки колбасного цеха, спасавшего Чусовой от голода, был в одну ночь рожден первый рассказ, повернувший историю Великой Отечественной войны в человеческую сторону и ставший основой для рождения правды Юрия Бондарева, Владимира Богомолова, Константина Воробьева, Вячеслава Кондратьева, Василя Быкова, – может быть, самое дорогое детище нашей культуры, а вахтерский журнал, в котором был написан рассказ “Гражданский человек” – колыбель всей великой прозы войны. И, сохранив этот совсем малый музей, мы сохраним себя, покажем миру, как мы научились видеть и понимать главные вехи своей истории, её точки отсчета. А это сегодня, может быть, самое важное при вызовах мира. Слава Богу, русская и советская классика не изменяет нам в трудный час и встает рядом. Сохранение лучшего в культуре – есть сегодня высшее сопротивление агрессивности мира и доказательство нашей духовной зрелости».
На письмо Литературного Чусового о том, как писатель–фронтовик, глава пермских писателей Олег Селянкин тайно лечился от алкоголизма в знаменитой Кусье у четы врачей Андрейчиковых «прилетело» курбатовское : «Как сразу приблизился Селянкин-то! Наш человек. А то икона да икона. Вообще как это все прибавляет жизни и правды. Ах, в старое время как собрались бы все-то да как посидели — с Леонардом Дмитричем, Виктором Петровичем, с Гердтом и Селянкиным, Каменским и Евтушенко – уж запомнил бы Чусовой!»
В январе 2014 года не стало Роберта Белова: «Мне кто-то…прислал СМС о смерти Роберта… Он однажды гостил у меня в Пскове и это были счастливые часы для нас обоих, потому что в Перми всё всегда было на ходу и в шуме. Он как был послевоенным пацаном, так и остался – в счастливом заводном послевоенном молодом быте с его демократизмом, где все — родня, что всегда смущало Марию Семеновну, которая никак не могла смириться с тем, что Виктор Петрович для Роберта Витька. А это была только форма любви. Перми будет очень недоставать Роберта – он был его яркой “краской”, живой особенностью. Поклонитесь, как будете в Перми его дому на Комсомольском, его улицам и, коли будете на кладбище его месту упокоения».
25 июня 2020г., на второй день после получения Госпремии в Кремле : «Спасибо…! Хотя отчего-то немного стыдно — как носить это звание после Виктора Петровича».
Осенью 2019 года, на 80-тилетие Курбатова газета «Звезда» опубликовала «25й кадр Валентина Курбатова». Из Пскова пришёл ответ, который можно считать эпилогом сегодняшнего разговора и памятью о Валентине Курбатове :
«Спасибо…!
Так уж Чусовой и останется во мне 25-м кадром. Незримым и неотступным, как его ни загораживай. Душа и улетит в небесный Чусовой в соседство своих детских товарищей, отца и Леонарда Дмитрича. И, наконец, пригреется и успокоится…»

Владимир Маслянка,
фото автора

«Он написал так много добрых книг…». Памяти Валентина Курбатова

Иван Иванов

*  *  *

Светлой памяти писателя-публициста
Валентина Яковлевича Курбатова

Он написал так много добрых книг,
Что можно только этому дивиться.
Он чувствовал по жизни каждый миг,
Взлетая в своих помыслах, как птица.

Он верил в Бога, и струился свет
От дел его, для Родины — великих.
И вот теперь его меж нами нет,
Он в Горних высях, где Святые Лики.

Он память о великих сохранил
В своих твореньях – ярких, самобытных…
Он славил русских, не жалея сил.
В России творчество есть поле битвы.

Его кумиры: Пушкин и Толстой,
Его друзья: Астафьев и Распутин.
Мир в 21-ом веке не простой,
От новых бед и яростен, и смутен…

Спокойной речью, тихим словом он
Сумел возвысить отчую культуру,
Его стараньями пока ещё спасён
Родной язык… Он не терпел халтуру,

Не признавал тех книг, где мат рулил,
Где русское теснилось пришлым словом.
Он так хотел, чтоб на святой Руси
Народ был к созиданию готовым.

Он мир пытался одухотворить,
Он видел в слове новых дел истоки.
Ужель с его уходом рвётся нить
Меж нынешним и будущим, далёким.

Но есть по счастью в малых городах,
Хранители исконного, родного.
Для них осталось раз и навсегда
Его приободряющее слово.

Его труды взошли на пьедестал,
Его трудами может Русь гордиться.
Его душа – магический кристалл —
Звездой далёкой будет нам светиться.

Он славно жил, достойный путь прошёл,
Оставив память яркую и книги,
Чтобы у нас всё было хорошо
И в вечности земной, и в каждом миге.

Умер писатель Борис Ильин

Правление Псковского регионального отделения Союза писателей России с прискорбием сообщает, что на семьдесят девятом году жизни скончался известный псковский прозаик, член член Союза писателей России с 1991 года,
Борис Тимофеевич Ильин.

Борис Ильин родился 1 мая 1940 года в поселке Красный Бор Тосненского района Ленинградской области. Он прожил достойную, насыщенную трудовыми свершениями и творческими достижениями, жизнь. Учился в Мурманском мореходном училище, служил на флоте, окончил Литературный институт имени А. М. Горького. Писал о родной истории, о русском трудовом человеке, о крестьянстве.
Книги Бориса Ильина отличаются высокой художественностью, глубиной, любовью и уважением к родной стране. Из-под его пера вышло в свет шестнадцать книг прозы, которые были отмечены премией Администрации Псковской области, дипломом Всероссийского конкурса за литературный проект «Свет далекого маяка» и другими наградами. Имя Бориса Тимофеевича Ильина занесено в книгу «Золотая летопись славных дел к 1100-летию города Пскова», Псковскую энциклопедию.

От имени псковских писателей выражаю соболезнование родным и близким покойного!
Пусть земля будет Вам пухом, дорогой Борис Тимофеевич!
Вечная память!

Председатель правления
Псковского регионального отделения
Союза писателей России
Игорь Смолькин

Слово к юбилею Ивана Васильевича Виноградова

Будем достойны его памяти!

(Слово к юбилею Ивана Васильевича Виноградова)

Время повергает в прах народы, государства, цивилизации… Но не память, не любовь. Сто лет прошло со дня рождения нашего старшего товарища, друга, коллеги Ивана Васильевича Виноградова, да и со дня его ухода в вечность минуло немало – уж более двадцати лет. Но Иван Васильевич по-прежнему дорог нам, близок и самое главное – нужен. Его художественное слово востребовано, его голос звучит, его глагол жжет, пробуждает и побуждает. Быть верными и преданными Родине, любить свой народ, свой отеческий край.

«Друзья! – призывает он. — Посмотрите вокруг: на зеленые холмы лесов, на желтые пшеничные поля, на низкие, вросшие в землю деревни, на тихие реки. Это наш край, родной, незабываемый. Он согревал нас в январский мороз, он кормил нас весь год…»

Как свежа его мысль, какой любовью к малой родине исполнена. А ведь высказана она в разгар Великой Отечественной войны. Враг  топтал родную землю, жег дома и посевы, убивал родных и близких людей. Сердце русского человека, — а Иван Васильевич Виноградов был именно таким, настоящим, с Большой буквы – разрывалось от переполняющих его и, казалось бы, не совместимых чувств: любовью к Родине с одной стороны и лютой ненавистью к врагу с другой. Такое несоединимое соединение и рождало у художника великое поэтическое слово. Так Виноградов в годы войны написал:

Окрасил дым волнистые туманы,
Ночное небо стало розовей.
В такую ночь собрались партизаны
И дали клятву Родине своей:

«Родная мать! Мы все полны стремлений
Громить врага, как ночью, так и днём.
Скорей умрём, чем станем на колени,
Но победим скорее, чем умрём!»

 И победили! Оружием! Талантливым художественным словом! И навсегда остались победителями. Иван Васильевич Виноградов принадлежал к счастливому поколению победителей и созидателей. Они одержали победу над врагом, они победили послевоенную разруху, они побеждали в науке, космосе, искусстве, литературе. Они строили и созидали Великую страну. Величие которой складывалось из малых деяний каждого верного сына Отчизны.

Одним из таких деяний Ивана Виноградова стало участие в создании Псковской писательской организации. Тогда, в далеком 1967 году, их было всего лишь пять человек; сегодня нас, псковских писателей, более пятидесяти. Мы выросли из пламени Победы, из художественного слова наших предшественников.  И мы должны быть достойны их памяти. Памяти писателя Ивана Васильевича Виноградова!

От имени писателей Псковщины,
председатель правления Псковского
регионального отделения Союза писателей РФ
Игорь Смолькин

Умер Валентин Распутин

В Москве на 78-м году жизни
скончался писатель Валентин Григорьевич Распутин,
один из основоположников советской «деревенской прозы».
Валентин Распутин
Несколько дней назад Валентин Распутин был госпитализирован.
Четыре дня он находился коме и умер в больнице вечером
в субботу 14 марта 2015 года, накануне своего дня рождения.

 

Валентин Курбатов

ОДИН НАД ПРОПАСТЬЮ

(эссе)

Когда писателя знаешь полжизни, пишешь о нем книги, постепенно он и сам становится для тебя «текстом». И ты читаешь его книги и судьбу, как «собрание сочинений». Но однажды тебе делается недостаточно текста, и ты внезапно видишь, как он сам становится твоим сердцем, твоей любовью, твоей жизнью. Литература теряет свои литеры и опять делается болью и светом, тьмой и победой живой повседневности. Или даже и не так, а наоборот: понимаешь, что литература это и есть единственно подлинная жизнь, свидетельство того, чем мы были, от чего страдали, во что верили и что будет нашим ответом перед Богом.

Так я перечитывал недавно последнюю мучительную повесть Валентина Григорьевича «Дочь Ивана, мать Ивана», после которой писатель уже не брал пера для больших книг. И думал, думал, куда же после этого страшного опыта будет выходить писатель, и куда следом за ним будем править мы. Да и как я сам, если еще придется писать о нем, буду поворачивать к возрождению, куда мы обычно поворачиваем из всех наших драматических контекстов, потому что выучились этому всем ходом нашей литературы. А вот подошел край и тут уже ясно, что одними словами не спасешься.

Ведь как-то по всему ходу повести видно, что она была не очередной, а подлинно последней в неукоснительном ряду, будто год за годом все к ней шло. Сыпалось, сыпалось и вот чем кончилось. Все под горку, под горку, до самого дна. Помните, как это Дарья-то в «Прощании с Матёрой» говорила о деревне, о жизни, — «пое–ехала». И вот «доехала». А мы и возмутиться и спросить с кого-то не имеем права. Потому что не вдруг все случилось, а вон сколько «ехало».

И художник не молчал. Он все годы стоял, как любимый нами в шестидесятые годы мальчик Холден Колфилд из повести Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (всегда мы чужих детей слышали лучше, чем своих) над этой самой пропастью, и удерживал нас над нею, ловил, остерегал, кричал. Все перепробовал, но мы летели на беспамятство, как на огонь. Он, кажется, один был так неукоснительно последователен среди товарищей, которые могли и на другие сюжеты отвлечься, и в «историю сходить». А он держал святую плоть уходящей деревенской жизни, потому что знал, что в ней весь наш дух, наша память, наша вера и наше спасение.

Ему давали Государственные премии, делали Героем Труда, а он будто не видел ни чести, ни славы, потому что пропасть не отодвигалась и, значит, как порой в отчаянии казалось, голос его не был слышен. И высокие комитеты, депутатство, Президентский Совет нужны были только все для того же крестьянства-христианства, для удержания памяти, для спасения перед исторической бездной, чтобы приходилось русским старухам со своей землей и любовью оставаться на дне рукотворных морей, а русским женщинам брать в руки обрез и принимать на себя функции государства, раз оно само не хочет выполнять то, что обязано.

Те, кто читал его год за годом (а все хочется, чтобы это были мы все), видели, что он всегда, с самого начала, с «Василия и Василисы», с «Денег для Марии» слушал больное русское сердце, ища ему исцеления. Он всегда был неудобен и всегда (как церковь в ее высоком и правильном понимании) «мешал нам жить» в наших слабостях и меньше всего обманывал себя и других «возрождением», потому что всегда имел слишком острое зрение.

Он умирал вместе с Анной («Последний срок»), погибал с Настёной («Живи и помни»), уходил под воду с Дарьей («Прощание с Матёрой»), брал обрез с Тамарой Ивановной («Дочь Ивана, мать Ивана»). Он знал мужество скорби и одиночество смерти и всегда был тем, что есть, с нерушимой кристаллической решеткой.

Теперь уже навсегда ясно, что это он с горькой твердостью и правом поставил памятник русской деревне, утонувшей на наших глазах невозвратно, как Атлантида или Китеж. И мы-то еще, может, и не поняли, что невозвратно, и еще обманывали себя заплатками, а он уже знал и строил ковчег, чтобы, если не «всякой твари по паре» (не оставалось уже никаких пар), то хоть последние народные духовные ценности уберечь. И последний раз напомнить, как мы были близки к тому, чтобы мир услышал тайну и силу русской правды, о которой он — этот самый мир — догадывался по книгам Толстого и Достоевского, Шмелева и Бунина, диалога с которой искал, но которую руками своих политиков с нашими подпевалами сам и топил, не понимая, что топит и свой дух, и свое спасение.

Оглядываясь сейчас напоследок, в творчестве Распутина, в его святых героинях я вижу, что, стоя в сердце жизни, он простился не с веком даже, а с тысячелетием, до ниточки высмотрев то святое, высшее, крепительное, чем жила родная Россия, которая никогда не была для него отвлеченностью, а была в разное время Анной, Дарьей, Настёной, Тамарой Ивановной — всегда именем, жизнью, долей и правдой. Всегда любовью и верой.

Теперь история пойдет другой, может быть, более умной, цивилизованной дорогой (нас не зря не просто звали, а тащили на нее силой, лестью, подкупом), и она, коли привьется к своей мысли, культуре, вере и слову, останется русской дорогой. Но это будет другая история и другая Россия.