ДЕРЖА СВОЮ БОЛЬ ПРИ СЕБЕ
(20 сентября ушёл из жизни поэт Игорь Исаевъ)
Всякий раз в горькие дни потерь, кажется, что уж теперь-то говорить-писать, поздно – ушел человек. Неделю назад был, а нынче… Золото осени падает на нас, неизменно удивляя и заставая врасплох неожиданным сплетением Прекрасного с Печальным, света с грустью, Жизни со Смертью.
Но как не написать хоть несколько строк, предварив эту небольшую подборку стихов Игоря Исаева, понимая, что автор достоин отдельного, более глубокого и вдумчивого разговора, как всякий человек именно в силу своей неповторимости, уникальности. Особенно, если это человек творческий, не умеющий жить и дышать бережно, «на расстоянии от себя самого» – не выкладывая, не выплёскивая свою душу и переживания на бумагу, в соцсети, блокноты в телефоне — как, часто, единственный и всегда открытый приют.
Теперь Игоря милостиво приютили Небеса – там живут и творят вечно.
Вита Пшеничная
Игорь Исаевъ
* * *
Абы кого — не хочется.
Абы кому — не молится.
Ну здравствуй, одиночество.
Я снова за околицей.
Сестра, наверно, Каина,
И мне — сестра по жизни ты.
Дул ветер неприкаянный
И даже сны пронизывал.
Мешает ветер проклятый
Песок с печалью жменями.
Дома зияют окнами,
Слепые от рождения.
Эх, кто помянет прошлое,
Тому сидеть на якоре.
Бутылка — спящей кошкою.
Стакан у ног – собакою
Веют ветра…
Веют ветра, веют,
Дуют ветра, дуют.
Мне бы ее – поскорее,
Мне бы ее – молодую…
Чтобы в одном стиле,
Чтобы не ждал – дали,
Оба – детей растили,
Вы – таких не видали.
Первенец будет сыном,
Всем остальным – вторая!
Многие пили вина,
Крепче и не бывает.
Вот и заря алеет,
В комнату смотрит пустую.
От одиночества злее
Я становлюсь. Тоскую…
Круговерть
И.Т.
Зима-зима. Какого чёрта
Меня в деревню занесло?
Сидишь, как будто заключенный.
Вот дело было бы весной!
Отхлынет снег морскою пеной,
Очистив поля окоем.
И ты, в болоте по колено,
Щебечешь мокрым воробьем.
Но низкий стиль, едва ль почетный,
Поэту вовсе не к лицу.
А лето, ветреной девчонкой,
Мелькнуло. Движется к концу.
Лихие комары да мухи,
Дожди, пришедшие на год –
Всё это – следствие разрухи
И оправдание всего.
Придет девчонка, время спросит,
На час останется на чай.
И снова осень. Здравствуй, осень!
Под утро, к январю – прощай.
О Боже, как бывает скучно
И анемично без любви.
Читатель вспомнил рифму «Пушкин»?
Так на ее тебе, лови!
Зима-зима. Какого чёрта
Меня в деревню занесло?
Под мрачный, словно закопченный,
Январский, хмурый небосвод…
Россия — это не Москва
Россия – это не Москва.
Столица пусть себе гордится,
В моей стране другие лица.
Россия – это не Москва.
Россия – это я и ты,
И друг, и враг по переписке, —
Костра затушенного искры
И марта бледные цветы.
Россия – это не Газпром
И чопорно-лукавый Питер.
Вы говорите, что хотите,
А мы хоть помолчим вдвоем.
Россия – это Псков и Тверь
И Новгород со Старой Руссой.
Моя страна живет изустно,
И в соцсетях еще теперь.
Пусть говорят тебе: «Да ну,
Ну сколько можно притворяться!» —
Не доверяю государству,
Но я люблю мою страну.
Россия – это не Москва!
Баллада о подлости
Трубы трубили о доблести
И о понятии – честь.
Что же мы знаем о подлости,
Кроме того, что есть?
Кроме того, что сволочи
Честному сутки продлят,
Кроме того, что полночью
Катится вниз Земля.
Это не нашей местности
В рай контрабандой влезть.
Что же мы знаем о честности,
Кроме того, что есть?
Сердце, накрытое айсбергом.
Что ты ни делай с собой,
Рыцарь выходит Айвенго
На безнадежный бой.
Вот и забыли о годности,
Нам бы пора поспать….
Но ведь не станет подлостью
Просто о ней не знать?!
Держи свою боль при себе…
Держи свою боль при себе,
Она никому не нужна:
Ножом пронзая хребет,
Будет сильнее ножа.
Боль собой накорми,
Душой стремясь к небесам,
Ты взорвешь ею мир,
Или взорвешься сам.
А ведь нам говорили…
А ведь нам говорили, что мы – дураки,
Не для умных устроена эта преграда:
На другом берегу пресловутой реки
Ожидает пустыня античного ада.
Ну и что, зазывали вперед смельчаки,
Ну и что, вот поток, за потоком – свобода.
Пожелай отпустить ободочек чеки
И черпай, сколько хочешь, нектар небосвода.
Нам свобода – награда! Награда за что?
Это песнь и молитва; и цель и причина.
Тяжело излечить отравленье мечтой,
И шальную «свободу», что с нами случилась.
Как всегда, Достоевский (опять «Идиот»),
Чтобы русский был понят, примите мельдоний.
И ушедший в туман, хоть куда-то придет.
И умеющий плавать – однажды утонет.
Был оценен фальшивой монетою труд,
Чем быстрее, тем дальше бежали недели.
Или смерть не красна, или тесно в миру,
Только небо – отдельно и люди – отдельно.
Идут седые старики
Когда победы – далеки,
А пораженья – роковые,
Идут на площадь старики
И вспоминают дни былые.
Печаль и горечь в их словах:
«Что молодежь? Поет и скачет!
А было время и листва
Росла куда кучней и ярче!»
Ведь боль обыденной беды
Для них стократ сильней недужит.
И с каждым годом их ряды
Становятся плотней и уже.
Мы привыкаем к тишине.
За прочими делами быта
Никто не помнит о войне.
Полвека, и она забыта.
Не достает костей земле,
Каленых бурь бескрайней сечи.
И пацаны в двенадцать лет
Подняли свастику на плечи.
А мы смеемся: «Дети! Блажь!
Ведь повзрослеют, не дебилы».
И фюрер носит камуфляж,
А ночью гадит на могилы.
Для нас опять настал рубеж –
Солдат старел, страна старела.
Но «на груди его горела
Медаль за город Будапешт»!
От Петрограда до тайги
Еще бывают дни такие:
Идут седые старики –
Непобежденная Россия.
Отточенная бритва неба…
Отточенная бритва неба
Отрезала кусок земли,
Порозовела, покраснела
И скрылась в мертвенной дали.
Фонтан зари: раскрыты вены,
Идет, растет и там, и здесь –
Нас не спасут бетон и стены,
И ставни крепкие сердец.
Когда же свет умрет от скуки,
К твоим услугам фонари.
У каждого по локоть руки
В следах свернувшейся зари.
Сентябрь
Пропавшее лето.
Сгустились шаги.
В костях –
Отложенье солей.
В цепи из бронхитов,
Простуд и ангин
Ты лето искал
На земле.
Проспавшие лето.
Театр пурги
Разбудит свой
Зрительный зал.
Сегодня был жив,
Послезавтра – погиб.
У смерти – седые глаза.
По сгусткам шагов
Измерялись толчки
В артериях лета. Озяб.
О ценах на пряжу
Шептались сверчки
И ткали из листьев
Сентябрь.
Взаимности не требовать взамен…
Взаимности не требовать взамен,
Хоть обещали раз тебе и тридцать,
Любых границ, — от потолка до стен,
Да Бог с тобою, были бы границы!
Препятствий нет, но кто же виноват,
Что мы с тобой не встретимся глазами?
Обязан был сказать тебе слова,
Но этих слов, прости, еще не знаю.
Быть вместе нам дано и суждено
Вселенской силой — не бывает выше.
Не в этот день, не в завтрашний —
в иной.
Потише, люди! Ангелы не слышат.
* * *
Все переборем, все перемелем,
Тесто замесим, выпечем хлеб.
Даже в морозы и в злые метели
Жизнь продолжалась на нашей земле.
Были ли брани, были ли сечи,
Всех ли людей забирала чума,
Тихое утро рождал бурный вечер,
Ясной весною сменялась зима.
Боль и болезни в измученном теле,
Ум заблудился в пугающей мгле…
Все переборем. Все перемелем.
Тесто замесим. И выпечем хлеб.
Едва накрыло ябедно и строго…
Едва накрыло ябедно и строго
Слезою Сатаны, улыбкой Бога,
Чек на оплату дали в жизни этой –
Сбываются попутные приметы.
Забыв о долге, так случалось, ранге,
Сойдусь с судьбой в фокстроте или танго.
Узнав и ярость грешную, — святую,
Она меня приложит поцелуем.
Ей кланялись и ласточка, и аист…
Люблю тебя, пол-жизни – заплетаясь.
Душой богат, финансами — не сметен,
И был, и не был будто бы на свете…
Опять исчезаю…
Опять исчезаю, схватила иная
Дорога,
Ведет ни туда, ни сюда.
Никем не помянут,
почти невменяем,
А водка – такая же, в общем, вода.
Горит так же звонко,
Звучит так негромко,
И непредсказуем возможный итог:
Стремян не найти.
Оборвались постромки.
Ушел в никуда,
и спаси меня, Бог.
Спаси меня, жизнь,
Не помянута всуе,
Меня, одного
во степи и в ночи.
Люблю/не люблю,
Но при этом – ревную.
Нектара не надо.
Сгодятся и щи.
* * *
Отче наш!
Во гневе и любви
Я молюсь Тебе во искупленье,
Чтобы все свершения мои
Не служили скудости и лени.
Славят: книголюб и книгочей.
Я молюсь и в праздники, и в будни,
Чтоб гордыне суетной моей
Не отдать и крохотной секунды.
Изреченье сирое мое
Так ли уж кому-нибудь и нужно?
Слова заостренное копье
Слишком уж опасное оружье.
И во дни короткие мои
До тех пор, покуда кровь не стынет,
Дай мне, Боже, веры и любви
И избавь от гнева и гордыни…
* * *
У реки крутые берега,
Но запас воды почти исчерпан.
Учит Церковь: Отпусти врагам!
Отпускаю. Падают зачем-то.
От обид, измен в крови пожар,
Выпадают все пустые шансы.
Как-то много стали обижать.
Слишком часто стали обижаться.
За добро отдарится добром,
Может быть, еще ключом от рая.
Падает с деревьев серебро,
Но никто его не подбирает.
Иногда забытою виной
Осень вдруг потребует расплаты.
Раз простили все давным-давно,
Значит, скоро буду виноватым.
Сложное становится простым,
Но простое всякий ли поднимет?
Я опять прошу тебя: Прости.
Помяни в молитве мое имя.
Эти строки из стихотворения игумена Дионисия (Шленова) (Сергиев Посад), представленного на страницах журнала «Родная Ладога» стихотворной подборкой о Промысле Русского пути, отражают главные смыслы и идейное содержание нового номера известного санкт-петербургского литературно-художественного и культурно-просветительского издания (гл. ред. Андрей Ребров, зам. гл. ред. Валентина Ефимовская). Новый номер, как и предыдущий выпуск, посвящен святому юбилею – 75-летию Победы в Великой Отечественной войне. То, что наша Победа имеет не только историческое и геополитическое значение, но идеологическое, общемировое и жизнеобеспечивающее – показывают современные сражения за историческую правду, за нравственные пути. О том, что у России путь особенный, Промыслительный, что о нашей Родине есть Божий замысел, свидетельствуют все материалы журнала, смело участвующего в духовной мировой войне. Новый номер открывается статьей двух генералов – генерал полковника Василия Семеновича Новикова и генерал-майора Анатолия Михайловича Шелепова (Санкт-Петербург) «Великая Победа советского народа и ее всемирно-историческое значение. К 75-летию окончания Великой Отечественной войны». Профессиональные военные показывают нашу Победу в цифрах и датах, характеризующих огромную ее цену и бесценное значение для всего мира. Прозаик, публицист, историк Павел Кренев (Москва) в интервью «Так это было» представляет легендарного человека – руководителя всей военной контрразведки исторической Сталинградской битвы, генерал-лейтенанта в отставке Николая Николаевича Селивановского, бывшего начальника Особого отдела Сталинградского фронта. Ветеран-разведчик подробно рассказывает о деятельности спецслужб во время войны, сожалея: «Говоря о вкладе военных чекистов в нашу победу над фашистами, не могу с горечью не заметить, что вклад этот в силу мало понятных для меня причин в мемуарной литературе искусственно замалчивается».
Псковское региональное отделение Союза писателей России сообщает, что 
Так получилось и с выходом книги 
Тамара Васильевна была рада встрече и пожалела всем, чтобы такие встречи происходили почаще. И по максимально приятным поводам.