Эдуард Петренко

Седьмой круг

(Эссе)

Каждое новое утро — это преодоление самого себя. Я надеваю спортивный костюм, кроссовки и спешу на ближайший стадион. Передо мной ежедневное обязательное препятствие – жесткий овал беговой дорожки. И начинается.
Круг первый
Один шаг, другой, третий… Вязкое сопротивление тела, но движение набирает силу, учащается пульс, работают мышцы. Первые шаги всегда самые трудные и ответственные…
«Топ, топ, топает малыш…» — так начинается детство… Я помню свой первый день рождения, который мне отметила мама. Были трудные послевоенные годы. Отец подался куда-то на заработки, а мама тогда, в мой пятилетний «юбилей», может быть, за последние деньги купила мне пирожное. Оно было покрыто пышным, белым кремом и украшено красными розочками из джема. Я с жадностью схватил аппетитный прямоугольник, и почему- то заплакал. Это чувство жалости к маме и себе за тот скупой юбилей до сих пор не покидает меня.
А потом мама «потеряла» меня. Мы с ней тогда работали в одном детском саду. Она – няней, а я… просто ребенком. Однажды зимним вечером после работы мама везла меня в санках через пустынный городской парк. На одном пригорке сани накренились, и я, закутанный в одеяло, как куль, свалился в мягкий сугроб. Но уставшая мама этого сразу не почувствовала и уходила в ночь с опустевшими санками. От жуткого страха я не мог даже кричать , и только дико смотрел в черное морозное небо, а висевшие надо мной крупные звезды почему-то казались острыми осколками льда.
Сколько я лежал так, не помню, но мне показалось, что я остался один в целом мире. Потом я почувствовал прикосновение ласковых маминых рук, ее теплое дыхание и только тогда… разревелся.
С тех пор состояние одиночества мне кажется самым страшным, и я всегда с надеждой и благодарностью тянусь к людям.
Круг второй
Спадает первое напряжение, слабеет оцепенение тела. Весь организм начинает послушно работать в ритме бега, а мысль продолжает напряженно пульсировать.
Я постоянно чувствую какое-то раздвоение внутри себя. То есть, подсознательно я ощущаю в себе кого-то другого. Нет-нет, это не раздвоенность души, которая иногда оформляется в чувство, называемое лицемерием. Этот некто «другой» постоянно меня терзает, вызывает на суд, заставляет оценивать свои слова и поступки… Может быть, ощущение человеком внутри себя второго «я» — это и есть совесть? Какая же тогда это великая сила – человеческая совесть!..
Круг третий
Тяжесть в ногах почти прошла, дыхание стало ритмичным и спокойным. Через все поры разгоряченного движением тела начинает проступать испарина.
Цифра «3» символизирует и определяет многие явления жизни и грани человеческих отношений: три богатыря, тридесятое царство, святая Троица.
Третий день недели – среда. «Ах, да… среда» — это взволнованно басит Владимир Высоцкий в своей песне об альпинисте. Наперекор пошлому, обывательскому — «умный в горы не пойдет». Потому что беспокойный, неравнодушный к жизни человек постоянно стремится « в горы», к покорению неизведанных вершин. Вся наша жизнь – это устремленность к труднодоступной, предельной отметке. Не в одиночку, а в прочной «альпинистской» связке…
Круг четвертый
Во взмокшем теле – необыкновенная легкость. Движение становится уже реальной необходимостью, оно превращается в способ мироощущения.
Четыре – это кварта. Квартет – инструментальный ансамбль, в котором принимают участие четыре исполнителя. В квартете – удивительное ощущение – одновременно слышишь себя и всех. И твой сольный голос становится частицей общей гармонии, твое человеческое «я» обретает вселенское звучание…
Круг пятый
Пот сбегает по спине щекотливыми струйками, все тело пышет здоровым жаром, в горле начинает пересыхать, но почему-то хочется бежать и бежать.
Пять – это отлично. В школе мне удавалось учиться почти на одни пятерки. А потом эту оценку мне неожиданно выставили за дипломное задание в университете. Но отличником я был, как правило, только в области знаний. В строптивом, школьном поведении, а потом и неординарной жизненной позиции я, скорее всего, был для окружающих настоящим «двоечником». Потому что всегда презирал мелкий подхалимаж и слепое преклонение перед дутыми «авторитетами», к какой бы области человеческой деятельности они ни относились. Этой непримиримостью к фальши жизни и «торжеству всеобщего мнения» я всегда как бы загонял себя в пятый угол, из которого практически отступать некуда. Но зато есть прекрасная возможность – начинать все сначала…
Круг шестой
Спортивная рубашка липнет к телу, соленый пот режет глаза. Душа еще хочет бежать, а мышцы потихоньку наливаются свинцом.
Число «шесть» для меня – священно. 6 июня родился Александр Сергеевич Пушкин, который приобщил меня к красоте художественного слова, к миру прекрасного. « И пальцы просятся к перу, перо к бумаге, еще минута – и стихи свободно потекут…». Никто более гениально не смог выразить в слове момент поэтического творчества. У каждого – свой Пушкин. А моему Пушкину я по-ученически возражаю:
Я стихов не пишу!
Я строкой обновиться спешу.
Измозолю всю душу в словах
Через боль, ликованье и страх…
В этом творческом «противоборстве» — моя благодарность и преклонение перед гением Пушкина, величием поэтического духа…
Круг седьмой
Пот начинает потихоньку просыхать и стягивать кожу. В ногах все большее ощущение тяжести, и кажется, что все тело на пределе физических возможностей…
Седьмой – это Дантов круг. В «Божественной комедии» седьмой круг — конец адских мучений и душевного очищения. Именно через «седьмой круг» чистилища поэт обретает на небесах « все совершенство мира» со своей возлюбленной Беатриче.
Еще несколько десятков метров до окончания заданной дистанции. Еще полметра… Все… Победа! На сегодня. Завтра все начнется опять с круга первого. Чтобы никогда не проходило это стремление к познаванию себя и окружающего мира, тревожное и ненасытное ощущение жизни..

Эдуард Петренко

Опасная  колея
(рассказ)

Крайний  Север  всегда  притягивал  живое  воображение  Дениса Сергеева. Ведь  по своей  натуре он —   неисправимый  романтик и бродяга.   Поэтому и «чемоданное настроение»,  можно сказать, самое, что ни на есть,  его  нормальное  и естественное состояние.  Для  Сергеева сорваться с насиженного места, все равно, что в два пальца свистнуть.    Но  вот его «северная эпопея»  началась  как-то неожиданно, хотя  вовсе и не случайно: просто,   стало  невмоготу жить в родном  доме в атмосфере  постоянного  отчуждения  и непонимания. А что может быть хуже для человека,  чем чужая  родня?

Его мать, женщина  преклонных лет, со строптивым, своенравным  характером и  закостенелыми, «домостроевскими» привычками  не могла простить сыну расторжения  первого брака.  Все – таки, как не крути, а от него  осталась белокурая, голубоглазая  Настюшка.  Оно и понятно: какая нормальная  бабка  может  относиться  без  трепетного  обожания  к  внучатому  первенцу? Да и давно замечено: сыновьи  детки  всегда  дороже  своих.

Нахохлившись, как старая  курица,  мать  злобно  выговаривала сыну:

— Легко живете, ироды.  Поженились — разошлись, как будто на городской рынок  сбегали. Ни забот, ни тревог. А дитя за что мается? Ведь её одинаково и к отцу, и к матери  клонит.

Денис, конечно, и без этих  занудных  нареканий  долгое  время  носил  тяжкий  камень на сердце. Честно говоря, он  души не чаял в своей дочурке. Но, как говорится, жизнь прожить – не старый пень расколоть, Жизнь, она   неумолимо   требует  свое. Когда он через  год  после  развода  привел в дом длинноногую,  светлоглазую  красавицу  Катерину, мать и вовсе  взбеленилась:

— Поменял сучку  на волчицу,- с нескрываемым  злорадством сетовала она, —  Какую невидаль отхватил!  Вся табаком провонялась, да и за рюмкой так и тянется, А у  меня, знаешь, житейские правила строгие, законам  божьим  не перечу. В, общем,  так,  забирай свою ненаглядную,  и катите  с ней на все четыре стороны…

— Тоже напугала,- не менее  горячо отреагировал Денис на материнский выпад, — Вот возьму и уеду, не  впервой  меня  выпроваживаете, я же вам, как кость в горле!   Пошли, Катюша, в загс, а потом  махнем в свадебное  путешествие.

Заведующая загсом оказалась женщиной  без  бюрократических комплексов.   Она с пониманием отнеслась к   непростой  житейской ситуации, в которой оказались  будущие молодожены, и согласилась  в обход  существующей инструкции  зарегистрировать  досрочно  их брак

Праздновали они  свадьбу вдвоем.  Но  разве  можно назвать свадьбой  обыкновенную кафешную  посиделку?  Немногочисленные  родственники  демонстративно  проигнорировали  это событие, а собирать друзей и знакомых в авральном порядке – только время терять.  Да и нежеланная  свадьба, все  равно, что  поминки.

Катя, как  могла,  скрывала  удрученное  настроение,   Только  когда  обслуживающая  их официантка,  ненароком узнавшая о причине их торжества, крикнула « Горько!», девушка  неожиданно  расплакалась:

— Может быть, мне все-таки  уехать? Чувствую, что я здесь, как  бельмо  на  глазу,- сквозь слезы  говорила она, и её живое, яркое  лицо  как-то сразу  преобразилось и потухло. – А ты наладишь отношения с женой, ведь у вас растет дочь…

— Да куда ты поедешь?- горячо возразил Денис —  Ведь у тебя ни кола, ни двора. Может быть, к  непутевой  мамаше  на поклон  подашься?  А ведь она  ради  амурных дел, не моргнув глазом, сдала тебя  когда-то  в детский приют.  Или будешь  по всему свету искать   папашу-алкаша?  И, вообще,  запомни: я тебя ни на кого не променяю…

Утром, по предложению Дениса, они  пошли в бюро  по  оргнабору  и взяли  направление на работу в  Мурманскую область.  Мать  скорбно и виновато  провожала  их  до  калитки, и сквозь слезы  приговаривала на прощание:

— Прости, сынок, сгоряча я всё тогда  наговорила.

— Бог тебя простит,- с непреклонным ожесточением ответил Денис и, холодно чмокнув мать  в щёку, плотно закрыл за собой  калитку…

Их соседями по купе  оказались молодые супруги Люба и Володя Шешуковы из той же  мурманской  группы  по оргнабору.

— Ну что,  выпьем за новую  жизнь? — предложил  заплетающимся  языком Володя, худощавый шатен,  с посоловевшими, озорными глазами, ставя на столик бутылку «Перцовки».

-А не пора ли тебя завязывать, муженек  дорогой? —  скривила в досадливой  улыбке  яркие, сочные губы черноокая  красавица Люба. – С утра  достал  своими  тостами.

-Ладно, не шуми, мать.  Донские казаки – народ  выносливый, — отшутился Володя, разливая по стаканам настойку.

В дороге, да под стопочку люди сходятся быстро. И не заметишь порой, как совсем  чужой  человек становится для тебя ближе любого захудалого родственника.

Шешуковы и Сергеевы  были почти ровесниками, и находились в той  поре ещё не остывшей молодости, когда кажется, что тебе  подвластны  все жизненные  пути-дороги .

Люба с каким-то грустным надрывом жаловалась на судьбу:

— Я уже пятый месяц ношу под сердцем первенца, а жизни со свекровью  никакой: то борщ не так сварю, то белье плохо  выстираю. Вот и говорю своему суженому: смотри, чтоб от такой жизни в прорубь не кинулась, увози меня, хоть на край света. А он у меня понятливый  да сговорчивый.  Плюнули на все – и поехали. Авось не пропадем, ведь трудностей  везде хватает, а жить все равно хочется. Как  говорят старые казаки,  жизнь, что соленая  вода, чем  больше её пьешь, тем сильнее  жажда…

Через  час  Шешуковы  угомонились. Володя забрался дрыхнуть на верхнюю  полку, а Люба аппетитно посапывала на нижней.  Катю тоже сморил  въедливый дорожный сон, и она свернулась калачиком  рядом с Сергеевым, который неотрывно смотрел в окно, как будто  сливаясь с   неудержимо бегущими  километрами.

Осенний  пейзаж  менялся на глазах. Густые, смешанные леса  постепенно редели, а за Полярным кругом потянулась лесотундра, перемежаясь с  плоскими,  уже заснеженными  вершинами Хибинских гор. Несмотря на позднюю осень, в этом  северном  крае заметно ощущалось  дыхание  полного и устойчивого  предзимья.

Монотонная  песня колес  как всегда  настраивала  на размышления.  «Почему так несправедливо устроен  мир и  человеческое общество? —   мучительно  рассуждал  Денис, вспоминая  тяжелое  расставание с матерью.- Почему  родные   люди  так часто не понимают друг друга  и порой в одночасье  рушатся  любовь, брак и семья?  Ведь недаром  говорится, что родные да любимые  всегда  до  полдня, а пообедать  бывает  не с кем…

Сергеева  всегда  волновала проблема  человеческих отношений .  Еще в школе он мечтал  о психологическом факультете  университета. Поэтому очень увлекался   романами  Толстого и Достоевского. В их книгах, как ему казалось,  чутко и прозорливо   показывалась  «диалектика  человеческой души», её сложность и  противоречивость. Однако профессионального  психолога  из него так и не получилось. После армии он женился, потом  родилась Настя – и  жизнь покатилась  по извечному, заколдованному кругу. Об учебе на время пришлось забыть, и   актуальные   вопросы  межличностных  отношений  пришлось  познавать  только на практике…

Визгливо  заскрежетали  тормоза – поезд  остановился на какой-то станции. По вагону  торопливо зашлепали  пассажиры, хлопнула дверь тамбура. Через  минуту вагон дернулся, за окном поплыл  сонный , ночной перрон  – и поезд, рассекая стылую, морозную мглу, начал ровно набирать ход. И опять, как будто  подгоняемые  движением, в  голове Сергеева  поплыли  назойливые мысли. Он откинулся на перегородку купе, прикрыл  глаза. «Да, время летит, как этот скорый поезд, а каждая станция, будто веха  на жизненном пути, — думал он,- Но   можно  ли остановить  движение  Бытия и постоянную устремленность людей к животворному единению? Наверное, человек  поэтому  и придумал  брачный союз как гарантию прочного и счастливого существования. Только  порой  мы недооцениваем  роль любви, этой  главной связующей  нити  в супружеском союзе,  любви  свободной, не отягощенной никакими  юридическими  нормами и штампом  в  паспорте. А ведь брак  подпитывается  любовью,  как  плодовое дерево живительными соками, светом и влагой.  Лиши его этих  незаменимых природных условий — и дерево тут же перестанет  плодоносить, и в конце концов зачахнет и  погибнет…»

Его постепенно охватило  полудремотное состояние – и вдруг ему показалось, что между ними  с Катей  происходит страстный,  давно начатый диалог:

-Вообще-то,  ты  правильно сделал,  что перед отъездом «узаконил» наши  отношения. Ведь ты знаешь мой гордый, независимый характер,   На Север  я никогда  не поехала бы в роли обыкновенной сожительницы.  Я уже – не юная девица, и, знаешь,  мне до чертиков надоела эта свободная, незамужняя  любовь. Я думала, что ты просто оскорбишься, когда  услышишь от меня  при  первой  же встрече, что все интимные отношения между нами  возможны  только после загса, Не знаю, уловил ли ты тогда в моей  шутке наболевшую тоску зрелой женщины по обыкновенному семейному счастью?..

— Не считай меня  идиотом.  Дети, выросшие без родительской  теплоты и ласки,  всегда с обостренной жадностью тянутся к семейной жизни, как бы ища компенсации за поруганные детские чувства.

— Браво, Сергеев, ты настоящий психолог. Но не только дети, но и  любая женщина, всегда живет   трепетным  ожиданием семейного счастья. Честно говоря,  я тоже последние  годы стремилась к узаконенным отношениям с мужчиной.  Однако не путай меня с теми  женщинами-охотницами,  которые всю жизнь находятся   в погоне за юридическим  статусом благоверной супруги.  Открою тебе секрет:  для таких женщин  самое главное —  материальный достаток, комфортное, ничем  не ущемленное  положение любвеобильных  самок. Конечно, я  не паинька, потому что с восемнадцати  лет веду взрослую, самостоятельную жизнь, Без всякой бравады замечу, что не бросилась, как некоторые сверстницы из детдома, в бездумное, «вольное  плавание». Я брезгливо отношусь к мужчинам, которые в отношениях с женщинами на первое  место ставят удовлетворение  необузданных половых  инстинктов. И поверь: главными  ограничителями в житейских, порочных соблазнах всегда были моя человеческая совесть и обостренное чувство справедливости. Как раз  эти  качества  характера в детдомовской среде   проявляются с особой силой…

— Я понял, что к мужчинам ты  относишься  предельно осторожно, всегда оставляя за собой  право  выбора. Тем самым  ты, как бы, даешь им гарантию на какую-то ближайшую перспективу, однако  не  долгосрочную и без всяких  взаимных обязательств.  Потому что  считаешь  наивную веру в  идеальную любовь  уделом  восторженных, неискушенных девочек.

-А ты  определенно  принадлежишь к представителям  маскулинной  породы, которым нравятся женщины, устремляющиеся всегда первыми, без показного жеманства   к понравившимся  им мужчинам. Ты помнишь, как я окликнула тебя   в городском  саду при нашей  первой встрече и попросила закурить?

— Да, ты сидела в одиночестве на скамье  под золотистым дождем осени, и в твоем хрипловатом, простуженном голосе я уловил никогда не обманывающий меня трепетный  женский  призыв… Мой наметанный  взгляд  мгновенно  зафиксировал  твои изящные ноги в высоких,  черных сапогах. Остальное дорисовало необузданное мужское воображение:  в меру  крутые бедра, небольшую, крепкую грудь, гибкую, чувственную  шею…

— Я тоже ласкала ускользающим женским взглядом  твое продолговатое,  с упрямым,  подбородком  лицо, густые темно-каштановые волосы и статную, спортивную фигуру. Видела, как в твоих светло-карих, проницательных   глазах загорается вожделенное, мужское любопытство. А когда ты подошел и протянул мне сигарету, слегка  коснувшись моей руки, почувствовала  дрожь, которая  всегда  охватывает одинокую  женщину в минуты  долгожданного, сладострастного опьянения…

— Наверное, ты уловила  в моем  взгляде пренебрежительно-снисходительную  насмешку, когда вспыхнула и грубовато  спросила, почему я не интересуюсь стоимостью твоих  «услуг»?..

— Ладно, не придирайся.  Мне действительно показалось, что ты принял меня за «ночную бабочку»…

—  А разве  ты  не заметила,  как  исчезла  моя  циничная  насмешливость,  и,  с восторгом  вглядываясь в твои   иссиня-серые  глаза, я сказал, что никогда не задаю пошлых вопросов свободным,  красивым  девушкам?…

— И неужели  в моем ответном  взгляде ты не уловил  благодарность  и  еще  незаслуженное женское  признание?..

Сергеев проснулся от резкого толчка – поезд  стоял на какой-то большой  станции.  Он сидел, подавленный   странным  видением и все пытался  понять, что это было – грезы  наяву или пророческий  сон?  Чтобы успокоиться,  Сергеев  вышел на перрон и закурил. В неоновом  освещении  вокзала струились косые  потоки снега, Он посмотрел на часы: до их станции оставалось около  часа езды.

Они сошли на небольшой, уютной  станции,  и сразу же окунулись в атмосферу Крайнего Севера – стоял  легкий морозец,  в узорчатом, серебристом уборе, будто в сладкой дрёме, застыли  невысокие  сосны и кривые березки, а высокое, чистое  небо  поражало  каким-то необыкновенным,  бирюзово-зеленоватым  отливом .

Потом они  ехали  автобусом ещё  километров  сорок до города Железногорска.   И  Сергеева   всю  дорогу  не покидало  волнующее  ощущение  перемен и  понимания  того, что они с Катей вступают в трудную и неизвестную ещё колею жизни.

Железногорск оказался  небольшим  городком  на  берегу  живописного озера. Его  ровные, просторные  улицы были  застроены, в основном, типовыми, малоэтажными домами. Поэтому по контрасту с ними  редкие высотные здания  казались чуть ли не египетскими  пирамидами.   Главной  достопримечательностью  города был, конечно же,  комбинат по  производству  цветных металлов.  Над  городом  стоял  постоянный  синевато-лиловый  смог,  и  под  воздействием  газовых выбросов  предприятия   лесотундра  на небольших  горных склонах  превратилась в обожженное  редколесье  с чернеющими  остовами  деревьев.

Но местные жители  как будто и не замечали этого экологического дискомфорта. Ведь северяне – народ закаленный. Их не  запугаешь  природными  катаклизмами и социально-бытовыми неурядицами. Может быть, люди  и едут на Север с насиженных  мест  для  того, чтобы  выявить  свой характер, почувствовать  в полной  мере жизнеспособность  своего  человеческого «Я»?   Хотя   на Севере  невозможно  прожить  в одиночку. Именно здесь  острее  ощущаешь  свое коллективистское  начало, умение  в единой  человеческой  спайке преодолевать ежедневные трудности..

Все формальности  по трудоустройству они  прошли довольно-таки быстро – в  администрации комбината  чувствовался  хорошо  отлаженный  механизм  приема на работу.  Увидев в трудовой книжке Сергеева последнюю отметку  о работе  в литейном цехе, инспектор отдела кадров, дородная, лет сорока девица, удовлетворенно  причмокнула губами:

— Кажется, ценные кадры прибывают. Бригадиром  в электролизный  цех пойдете? Как раз ваш опыт  металлурга и пригодится. Электролизник у нас – одна из главных и почетных  профессий. Так сказать, профессиональный и моральный престиж  да и заработки повыше, чем у других.

Кате после долгих и нудных согласований в отделе  по трудовым ресурсам  предложили работать референтом  строительной  компании. Видимо,  подействовали  довольно сносное  знание английского и диплом  экономиста.

А на следующий  день  им выделили  отдельную  комнату в  благоустроенном  семейном  общежитии. Сергеев  видел, как на глазах отходила и преображалась  Катя после той   злополучной  свадьбы,  после  длительного и изнурительного переезда  на Север. Она бегала  по хозяйственным  магазинам, суетливо передвигала по комнате  новую  мебель в всякую бытовую утварь. С ее  вновь похорошевшего лица не сходила  жизнерадостная,  ясная улыбка. А разве в природе существует  явление  более волнующее, чем улыбка счастливой, любимой женщины?

Денис с головой  окунулся  в новую работу.  Он  носился на электрокаре за металлической оснасткой, ловко балансировал на медных штангах  электролизной ванны, вытаскивая серебристо-матовые  пластины с готовым никелем.

Кате тоже нравилась ее работа. Она приходила  домой несколько уставшая, но охотно делилась своими впечатлениями,  невольно  втягивая мужа  в проблемы  северного  градостроительства.

— Понимаешь, как все-таки трудно  вести строительство на вечной мерзлоте, при  сорокаградусных морозах?  А люди  работают, не сдаются, проявляя при  этом высочайшую профессиональную ответственность и несгибаемый моральный дух… Что ни говори, а русский  человек – удивительное  явление  природы…

На первую, довольно  приличную, получку они  приобрели  кучу теплых вещей: с Крайним Севером  нужно обходиться  уважительно. Не успели  оглянуться – а уже щиплют  за  нос двадцатиградусные  морозы. К декабрю даже огромное  озеро не устояло, покрылось мощным ледяным панцирем.  А потом  наступила полярная ночь,  когда  появляется ощущение  перехода  в какое-то другое временное измерение.

Суровый  норов Севера и специфика новой работы проявились уже  где-то   через  месяц.   Денис почувствовал  непонятное  жжение и зуд в руках, они  покрылись  багровыми пятнами, распухли  и потеряли гибкость.

Осмотрев Сергеева, врач,  миловидная, уже не первой молодости блондинка,  вынесла обескураживающий вердикт:

— У вас, молодой  человек, по всей вероятности, аллергия на цветные металлы и все признаки  никелевого дерматита. А этот симпатичный  металл, к вашему сведению, — опаснейший  канцероген, поражающий  практически  все органы человека… Нужно  менять профессию, как говорится, от греха подальше. Поверьте  моему опыту – Север с  человеком в дешевые  игры не играет…

Инспектор отдела кадров встретила его, как старого знакомого, приветливой улыбкой. Однако прочитав справку с медицинским  заключением  и порывшись в документах,   с холодной вежливостью сказала:

— Могу направить  составителем  в  железнодорожный  цех. К сожалению, других свободных вакансий пока не имеется…

Так и стал Сергеев неожиданно для  самого себя  железнодорожником. Катя, узнав о случившемся, беззлобно  язвила:

— А что, даже очень  символическая для тебя специальность. Ты  ведь  всю жизнь… на «колесах». Так что не отчаивайся, и – «полный вперед!»…

Во время собеседования начальник движения Анатолий Касаткин, худощавый, предпенсионного  возраста  крепыш, узнав  некоторые подробности биографии Сергеева,  попытался его успокоить:

—  Да вы не расстраивайтесь. Железнодорожный  цех – не менее важное звено в производстве цветных металлов.  Старайтесь, вникайте в дело. Как говорится, металл познается в огне, а человек в работе. Авось, через  некоторое время и буду рекомендовать вас на должность диспетчера цеха. Не зря же вы когда-то в техникуме  штаны протирали…

Накануне Нового года у Шешуковых родился сын, и  они пригласили  Сергеевых в кумовья, назвав  первенца, видимо, для  укрепления дружеских отношений   Денисом.  На крестины собралось народу немного. В основном, земляки-ростовчане, товарищи Шешуковых  по работе.

Часа через два компания  была уже прилично навеселе, в том зыбком хмельном угаре, когда теряется ощущение времени, а соседа  по столу слышишь,  будто через  глухую перегородку. Ну и какое же русское  веселье без забористой,  душещипательной  песни?

Кто-то зычно потребовал:

— Давай, заводи, ребята, нашенскую…

И поплыло по комнате лихое, надрывное:

— По Дону гуляет, по Дону гуляет,

По Дону гуляет  казак  молодой…

Денис, разомлев от вина и песен, опять вспомнил скорбное  лицо  провожающей матери, Настюшку, всю свою «чужую родню». Глядя на окружающих  его молодых ребят, он думал  об удивительной  жизнеспособности человека, его поразительном  умении в любых  условиях обретать  новую  ячейку-семью.

Краешком  глаза Сергеев  наблюдал за танцующей Катей, чувствовал, что она многим  нравится, и это льстило  его мужскому самолюбию. Он не был ревнивым по натуре, и всегда старался доверять женщинам. Однако в его сознании  шевельнулось смутное подозрение, когда он заметил, что Шешуков несколько раз подряд  приглашает Катю на танец, что они  приглушенно , будто заговорщики, о чем-то  шепчутся,  а лицо Кати  румянится от какого-то  нового, не знакомого Сергееву, волнения.

А потом они неожиданно   исчезли.  Не  видя  их среди танцующих,  Сергеев с нехорошим  предчувствием  прошел  на кухню – никого!  Вызревавшее в течение всего вечера   чувство ревности острым  холодком  резануло по сердцу. Слегка пошатываясь,  он подошел к закрытой двери спальни – и остервенело  рванул дверь. Катя сидела на коленях  Шешукова.,  В её глазах стояли   счастливые слезы, и обхватив  Володю  за шею,   она  покрывала  его, пьяно ухмыляющееся,  лицо мелкими, быстрыми  поцелуями.

Денис задохнулся от нестерпимой  боли ,чувствуя, как внутри  закипает  глухая  ненависть,  готовая вылиться  наружу  грязным, несуразным  потоком слов.

-Ты… Ты…,- он неимоверным усилием  воли  старался заглушить в себе то единственное слово, которое  произносится  мужчинами  в подобной ситуации. Потом с помутившимся  взором  резко развернулся и хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка…

В ночную смену Сергеев ехал в подавленном  настроении. Уже второй день после  крестин они с Катей не разговаривают. Он не хочет оскорблять ее унизительными расспросами,  а она, почувствовав его ожесточение, упрямо  молчит и даже не пытается  признаваться  в  своей  измене. Вчера он подал заявление на расчет, и, кажется,  опять  почувствовал знакомое, «чемоданное» состояние. Но вот заявление о разводе  так и осталось всего лишь абстрактным  плодом его оскорбленного  мужского самолюбия. Возле  дверей  загса Сергеева  остановила  какая-то неведомая сила, и в воспаленном  сознании  высветились  слова  Кати из того страстного,  вагонного диалога:  «…главными ограничителями в житейских, порочных соблазнах  всегда были моя человеческая совесть и обостренное  чувство справедливости…». Он горько усмехнулся, и, развернувшись, пошел восвояси, подспудно надеясь на какую-то чудодейственную силу, которая не позволит разрушить его такую трудную, выношенную в долгих сомнениях, любовь.

Дежурный по станции Сергей Черногоров, проводя наряд, был  серьезен и лаконичен:

— Снегопад, мужики, усиливается, -говорил он озабоченно.- Вон как северное сияние над городом переливается!  А это, по всем приметам,  к метели. Как видно, ночная смена будет не из легких. По имеющимся сведениям,  многие  пути и стрелочные переводы уже заметены. От всех локомотивных  бригад  требую предельной осторожности  при  движении, иначе  аварийные сходы вагонов  неизбежны…

Денис работал  в одной паре с молодым машинистом Виктором Авдеевым. Пурга набирала силу. Железнодорожное полотно  практически  скрылось под сплошным  белоснежным  настилом. Для лучшего  обозрения дороги Сергееву  приходилось все  время  стоять на передней площадке тепловоза. Ветер сшибал с ног, снегом забивало  глаза и  рот. Денис, напряженно  вглядывался  в  молочно-белую круговерть, интуитивно  корректируя  по рации  движение  локомотива:

— Витек, пожалуйста, не гони.  Перед  глазами – сплошная снежная пелена, ни черта не видно  в пяти метрах, может быть, колеса вагонов  уже давно  по  земле   тащатся…

Машинист  понятливо притормаживал, но перед электролизным  цехом они вынуждены были остановиться: стрелочный перевод напрочь  замело, и он казался огромным, причудливым сугробом . Сергеев, утопая по колено в снегу, спустился к стрелке. Прихваченный  морозом обдувочный механизм не работал. Пришлось браться за лопату и скребок. Даже очищенная от  снега, стрелка не хотела переводиться.  Подвижный остряк- перо,  не дойдя  несколько сантиметров  до  рельса, остановился. Денис  опять потянулся за скребком, и в это время  перо под воздействием   тяжеленного балансира неожиданно сдвинулось и, прихватив рукавицу составителя, плотно прижало пальцы к рельсу. Сергеев  почувствовал дикую боль в руке. Сознание работало лихорадочно. Он попытался дотянуться  до ручки  перевода – бесполезно .Тогда он начал звать на помощь машиниста, но его голос тонул в свисте пурги и рокоте двигателя тепловоза. Денис  начал дико, панически кричать. Только теряя сознание, он почувствовал  некоторое облегчение – машинист все-таки  услышал его отчаянный  призыв и пришел на помощь.

Уже в тепловозе, немного отойдя от боли и страха, Денис стал  рассматривать  травмированную руку. В основном  пострадали три  пальцы  левой руки.  Они   были  раздавлены и казались тонкими, бескровными лепестками, и только в медпункте  электролизного цеха   мгновенно  распухли и брызнули кровью.

В городской больнице дежурный хирург, зашивая пальцы  Сергеева, участливо заметил:

— В рубашке родился, парень. Благодари Бога, что вообще без  руки не остался. Но после операции  нужно немного отдохнуть в приемном  покое. А там видно будет…

Сергеев  прилег на жесткую медицинскую   кушетку и с наслаждением  закрыл  глаза. Под воздействием  новокаина  травмированная рука онемела и почти не беспокоила.  Однако  тревожная, бессонная  ночь давала о себе знать. Глаза слипались, и Денис  постепенно впал в полудремотное состояние, очень похожее на то, которое он испытал в поезде, увозящим  их когда-то на Север. И опять ему показалось, что они  с Катей  продолжают тот непростой,  страстный диалог.

— Да,  на тех злополучных крестинах,  я. кажется, вышла за рамки приличия. Во время одного из танцев с Володей Шешуковым он неожиданно  признался, что тоже  воспитывался в детдоме. А что может быть дороже ,  чем  собрат  по трудному детству? Мы уединились в спальне, пили вино, вспоминали детство, и, наверное, в порыве братской солидарности, начали, как дураки, целоваться. Ты веришь в дружеские, невинные поцелуи между мужчиной и женщиной?

-Я знаю только одно: пьяная  женщина – это  чужая  женщина.  Она с трудом  может  контролировать  свои эмоции и инстинкты…

— Безрассудочная, тупая  ревность  никогда не украшает мужчину. Запомни: настоящая  измена  не происходит публично. Настоящая  измена, как правило,  совершается в глубочайшей  тайне, которая чаще  всего уходит в вечность…

— Я не приемлю  мелкой, подлой  измены женщины. Я не смог простить её первой жене. Потому что в никчемной, похотливой  связи, не одухотворенной любовью, женщина и мужчина превращаются в  жалких, блудливых особей… Такая  связь унизительна  для обоих…

— Не превращайся в примитивного  идеалиста.   Измена, явная или  абстрактная, совершается  при истощении  духовного или  физического  влечения у одного из партнеров. И тогда  начинается  целенаправленный  поиск  заменителя  исчерпанной любви. Ведь в этом обновлении  нуждается  и природа, и человек.  Недаром же существует  четыре  времени  года. Может быть,  вместе с природой,  очищаясь от накипи  жаркого лета, мы каждый  раз переходим в состояние томительного, зимнего ожидания, чтобы весной оплодотворились и расцвели  наши новые чувства?..

— А, может быть, эта ненасытная   жажда обновления и приводит к драматическим распадам семьи и деградации  общества? Вспомни своё сиротство при живых родителях, мой  развод, от которого  остался  любимый и страдающий ребенок.  Разве мы не жертвы  такого  распада?..

-Мы с тобой   жертвы  несовершенных человеческих отношений. Пока люди не научатся  управлять своими эмоциями  и инстинктами, они обречены  на духовное и нравственное прозябание…

Неожиданно он почувствовал сдержанное дыхание Кати,  едва  уловимую теплоту её тела и знакомый запах  духов. Она сидела рядом на кушетке, и в её нежном, сострадательном взгляде  он  уловил  нетерпеливое  ожидание  понимания и прощения.

— С этого дня я начинаю  новую жизнь, — тихо и решительно сказала она.- Сигаретам  и  алкоголю –  табу..  Потому что у нас… будет ребенок. Но ведь ты, кажется,  собрался  в  новый  вояж?  Удерживать не буду. Можешь считать, что  исчерпал  свой  лимит на  ближайшую перспективу, которую я  дарю мужчинам…

Сергеев  ощутил, как  где-то внутри  поднимается  теплая  волна, удушливым  комом  подступает  к горлу:

-Ты помнишь, что я сказал тебе перед отъездом на Север?

-Ты сказал, что ни на кого меня не променяешь.

-Ты не веришь, что я – принципиальный и обязательный человек?

—  Поверю, если  ты завтра  же  заберешь  заявление на расчет . А, вообще, ты просто неисправимый  романтик и бродяга,- улыбнулась  Катя, и в её преданном,  доверчивом  взгляде  появилось какое-то новое  выражение  умудренной  и счастливой женщины.