Владимир Савинов

«Дети войны» Ивана Калинина

Памяти Ивана Егоровича Калинина

«…И получается так, что «дети войны» умирают…» – эта фраза рефреном звучит в книге «Дети войны» (*), которую написал Иван Егорович Калинин и летом 2014 года представил общественности Пскова. Я не оговорился, называя небольшую брошюру в 36 страниц книгой. По-моему, за скупым повествованием автора о собственной горемычной судьбе в детские годы (военное и послевоенное лихолетье), а также за размышлениями, почему заложенная много лет назад несправедливость по отношению к «детям войны» до сих пор не может быть устранена (искуплена) в нашей стране, можно разглядеть большую книгу о таких основополагающих вещах, как мировоззрение, мораль, культура…
Я даже осмелюсь сказать, что речь по большому счёту идёт о выборе направления движения российского общества, о его состоянии и здоровье. Но я не собираюсь говорить в этой статье об экономическом и политическом строе, прочих атрибутах государства. Можно не волноваться.
О своей книге «Дети войны» Иван Егорович, в частности, рассказал вскоре после выхода её из печати в литературной гостиной на Рижском, 64, где среди собравшихся псковских писателей, поэтов, просто участников гостиной, было не мало тех, кого можно отнести к категории «детей войны». Но не только им были понятны и горькие переживания автора, вспоминавшего голодное и холодное детство, и его нынешнюю острую печаль от того, что огромное множество людей в стране остаются обездоленными, а помощи им ждать вроде бы уж и не приходится. Атмосфера встречи на той литературной гостиной, конечно, не была такой приподнятой и оптимистичной, как обычно на презентации новой книги или рассказе о литературном событии. Вместо аплодисментов раздавались печальные вздохи присутствующих и искренние слова благодарности автору, взявшему на себя такую миссию «разворошить тяжёлый вопрос» отношения общества к старикам. Да, именно к старикам, потому что «дети войны» на сегодняшний день это весьма пожилые люди, те, кто ещё живёт среди нас, а не ушёл в мир иной, так и не дождавшись ответа на множество трудных вопросов, которые они вправе были задать родному государству, властям высоким и пониже.
Формальные определения, кто относится к категории «детей войны», Иван Егорович не единожды даёт в своей книге. Он, родившийся 17 апреля 1940 года, как раз являет собой типичный пример, подпадающий под все эти определения. И у него, автора книги, накопилось много вопросов. Не только о том, какие льготы следовало бы установить нуждающимся «детям войны» и нужны ли эти льготы вообще.
«Да… Великая многоголосица… На самом верху. Кажется, произошло разделение на тех, кто пишет проекты в защиту «детей войны». И тех, кто готовит отписки на них…».
Я не один раз перечитал книгу Ивана Егоровича. Признаюсь, что хотя формально не отношусь к «детям войны» (родился в 1952-м), и моё детство сложилась без горестных отметин, мне не сложно представить всё, о чём он написал. Рассказы мамы, жившей во время войны в деревне, отца, воевавшего с 42-го по 45-й, литература, в конце концов, жизненный опыт, личное общение со многими старшими товарищами, друзьями, дают такую возможность. Возвращался я к книге Ивана Егоровича, когда к 70-летию Победы задумал написать несколько стихотворений, объединённых темой «Послевоенные мальчишки». Готовые стихотворения я показал нашему общему с Иваном Егоровичем другу Николаю Михайловичу Мишукову. Он, родившийся в декабре 32-го, в полной мере познал все «прелести» сиротского скитания в военные годы, о чём талантливо написал в своей автобиографической поэме «Судьба». Как не отдал богу душу, сам удивляется. Николай Михайлович дал совет подготовить публикацию стихотворений вместе со статьёй о книге «Дети войны» И.Е.Калинина. Теперь я снова возвращаюсь к книге Ивана Егоровича.
«…Дело всё в том, что ответы на поставленные вопросы лежат гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд».
Именно в этом утверждении, возможно, находится сердцевина самых тяжёлых переживаний автора. Конечно, очень хотелось бы, чтобы в масштабах страны действовал закон, по которому «дети войны» не испытывали бы материальной нужды, жили бы во всех отношениях достойно, как это происходит с их ровесниками в той же Германии (Иван Егорович не понаслышке знает, как живут старики в этой стране). Хотелось бы, чтобы депутаты и правительство нашли в себе так называемую «политическую волю» и разобрались во всех нюансах для принятия такого закона. Правда, не поздновато ли уже? «…Дети войны. Они уходят из жизни раньше времени…».

Иван Егорович много лет проработал в органах, как это сейчас называется, муниципальной власти города Пскова, следовательно хорошо знает сложности прохождения подобных законов. Я думаю, поэтому он в своей книге не выдвигает собственный проект решения проблемы. Рассказывает, что в ряде областей России действуют региональные законы, по которым каким-то особым образом «отсортированным» «детям войны» доплачивают к пенсии где четыреста рублей, а где пятьсот… Я понимаю, какие гигантские силы были затрачены борцами за права «детей войны», чтобы «выбить» эти смехотворные материальные льготы. Честно говоря, хочется спросить: – И это всё?
Вспоминаю своего отца в последнее десятилетие его жизни, пришедшее как раз на безумные 90-е годы, пока его не стало на следующий день после известного на весь мир 11-го сентября 2001 года. К тому времени он уже не работал. Ветеран войны, кадровый офицер с большой выслугой, заслуженный человек, получал хорошую по тем временам «военную» пенсию, имел другие ветеранские льготы. Но почему-то часами сидел в глубокой задумчивости на диване, устав возмущаться потоку безотрадных новостей, что бесконечно показывали по телевизору. Порой состояние отца было близко к депрессии, ему даже назначались лечебные препараты. И это мой папа, умеющий пошутить, спеть песню под гармошку, всегда спокойный и рассудительный, без особого труда находивший ответы на сложные вопросы человеческого бытия? Я старался его «расшевелить», обращаясь с настойчивыми просьбами записать в тетради воспоминания о годах молодости. Особенно меня интересовали военные годы, о которых ранее отец никогда мне прежде не рассказывал (может, я не очень интересовался прежде). Так позднее появились мои стихотворные «Рассказы отца», полностью основанные на его записях. Но в чем была главная причина такого удручённого состояния отца? Я помню, что более всего он сетовал на разочарование тем, что реально происходило в стране, начиная с «отрыжек» периода застоя, а далее с начавшейся «перестройкой».
Вдруг оказалось, что в стране, победившей фашизм и, казалось бы, очень успешно строившей «развитой социализм с человеческим лицом», да ещё решившей перестроиться и ускориться, слишком многое идёт как-то не так. В частности, старики вообще и ветераны войны, в их числе, оказались на обочине внимания общества и власти, цена их завоеваний девальвирована. Затевались и выполнялись в стране коренные нововведения, но власти не потрудились ни посоветоваться с ещё вполне жизненно активными ветеранами, ни объяснить им того, что уже успели «натворить». Поколение победителей десятилетия отстраивало своё отечество, затем ожидало обещанной «заслуженной и благополучной старости», а получило бардак в стране и полное забвение с лицемерными знаками внимания власти в виде поздравительных открыток к 9 мая. И умирали один за другим ветераны не от голода-холода, не от смертельных болезней, а от лютой тоски по несбывшейся мечте пожить по-человечески. Вместо благодарности за самоотверженный труд получили очередную революцию, которая вновь сулила всё разрушить «до основания, а затем…». То, что последовало затем, мы расхлёбываем до сих пор. Уже без наших рано ушедших родителей. Я до сих пор уверен, что если бы отец мог жить, уверенно понимая, что он не зря воевал и трудился, что он и его ровесники реально не забыты хотя бы в своих городах и сёлах, то спокойно прожил бы ещё немало лет. Ведь хорошо известно, что неизлечимые болезни берут верх над человеком, когда он морально истощён тоской и несправедливостью. К сожалению, даже любовь родных не всегда может противостоять отрицательным эмоциям старшего поколения, забытого страной. Разговаривая с отцом перед его уходом, я в этом убедился. Вот почему 4 мая 2006 года написал стихотворение «Размышления перед 9-м мая»

Не надо только лицемерить
в день этот яркий, господа…
Размером пенсий не умерить
ни ветеранские года,
ни их печаль, ни их болезни,
забвенье полное подчас,
лишь на трибуне стихнет глас
очередного кандидата…
Победы старые солдаты –
они смятением полны,
им не понять такой страны,
где их заслуги бесполезны…

Кто перед ними объяснился,
что разворован их завод? –
в сорок девятом возродился,
а вот сейчас едва живёт…
Кто попросил у них прощенья
за то, что брошены поля,
и плодородная земля
пропала в бездне безразличья?..
Уж вы хотя бы для приличья
усмешку сбросили б с лица
и не твердили без конца,
что «не имеем отношенья…»

Теперь, по всему видно, наступила очередь забывать «детей войны». Вроде бы, эпоха уже совсем другая, а что поменялось в отношении к следующему поколению «старичья»? Помните название повести Бориса Васильева «Вы чьё, старичьё?» (1982), которое стало нарицательным, если речь идёт о равнодушии к пожилым людям?
Иван Егорович Калинин с предельной откровенностью и горечью пишет о том, что изменения к лучшему почти не заметны. «Старикам по имени «дети войны» не вписаться во вновь создаваемые системы. Их ментальность не позволяет туда войти… Честность, порядочность, романтизм – это всё из прошлых «сказок». Так и суждено им доживать свой век на «задворках рухнувшей Империи». Деды не понимают детей и внуков, а те, естественно, не понимают доживающих свой век предков…».
Уважаемый мною автор «Детей войны», делая в книге обзор пустопорожних усилий властных энтузиастов преломить ситуацию (что очень похоже на предвыборные «телодвижения»), обращает внимание, что речь каждый раз идёт только о мифических денежных прибавках. При этом он знает, что не это является остриём проблемы. Знает он также о том, что в последние годы по указанию федеральной власти ветераны войны (как мало их осталось!) получили новое жильё, если в нём нуждались. Но сколько известно по стране случаев, когда забыли про одиноких ветеранов, когда в распределение жилья ветеранам вмешивались мошенники. «…Я радуюсь любым заметным успехам, росткам чего-то нового в стране», – пишет Иван Егорович. Но далее продолжает: «Беда… в другом. Чаще новое выступает как частное, как эпизод… о нём пишут, его пиарят…». Вот она – суть! Видит её Иван Калинин, ежедневно ощущает на собственном примере и таких же, как он, «детей войны.
Отсутствует в нашем российском обществе непреложный закон УВАЖЕНИЯ К СТАРШЕМУ ПОКОЛЕНИИЮ. Это не норма Конституции, федерального или регионального законов. Это – закон СОВЕСТИ, закон, если хотите, православной морали. Он не зависит ни от политики с экономикой, ни от каких-то сиюминутных материальных сложностей в стране, ни от личностей руководителей страны. Его наличие зависит от должного ВОСПИТАНИЯ всех и каждого. Такого целенаправленного воспитания, я смею утверждать, нет в необходимом масштабе в нашей стране ни на каких уровнях (семья, школа, учреждения культуры, литература, средства массовой информации). Увы, в новом российском обществе, наверное, забыли, что единое целое: «молодым везде у нас дорога, старикам всегда у нас почёт» – нельзя рвать на две независимые части. Есть, к сожалению, из положительного в этом направлении только лишь «частые случаи», как пишет Иван Егорович. Наоборот, очень много АНТИВОСПИТАНИЯ, когда на первый план выводятся такие достоинства, как завоевание первенства в обществе любой ценой, когда культура подменяется шоу-бизнесом с его пропагандой бездуховности и культом развлечений, когда в образовании детей главной ценностью является ловкое умение получать высокие баллы в формализованных тестах по учебным предметам. А стремление отдельных «чудиков» во всём жить по совести признаётся каким-то древним атавизмом.
Впрочем, чему удивляться? Ведь это так по-западному, так соответствует той продвинутой европейской и американской морали и системе ценностей, к которой с кем-то оплаченным рвением стремились и стремятся наши оголтелые реформаторы, не признающие и осмеивающие истинные «патриархальные ценности». Читатель скажет, что, мол, автор «Детей войны» с одобрением пишет о том, что в западных странах (я добавлю: и в развитых азиатских странах – Японии, Южной Корее, а теперь и в Китае…) к старшему поколению относятся очень достойно. Отвечу, что, к сожалению, равнодушное и злое всегда оказываются настолько прилипчивыми, что для свершения добрых дел не хватает душевных сил, чистоты помыслов, умения быть благодарным.
Огромное спасибо Ивану Егоровичу Калинину за очень нужную и важную книгу «Дети войны». Искренне хочу, чтобы она достигла цели, которую он определил, берясь за свой чрезвычайно волнительный труд.

Всей душой поддерживаю стремления людей, на практике старающихся облегчить жизнь «детей войны», особенно тех, кто остался одинок, испытывает чувство забвения, а тем более нуждается в помощи. Но при этом буду настаивать на единственно, по-моему, верном пути исправления ситуации: в отношения к старшему поколению должны вернуться не показные, а истинные СОВЕСТЬ, УВАЖЕНИЕ, БЛАГОДАРНОСТЬ, ЛЮБОВЬ. Мы не должны забывать не только тех, кто лежит в вечном покое, но, в первую очередь, не обходить душевностью и вниманием живущих среди нас. Им это сегодня нужнее, чем прибавка к пенсии, честное слово.

Вот такое у меня получилось предисловие к стихотворениям, которые я в канун 70-летия Победы написал и посвятил Ивану Егоровичу Калинину и другим знакомым «детям войны», имеющим разные судьбы, а также друзьям, родившимся вскоре после войны. В общем, замечательным нашим старикам.

Безотцовщина

Не вернулся кормилец в семью.
Мать всё верила – жив! – и ждала.
Год без вести – смирилась. Свою
Жизнь устроить, быть может, могла,
Только где там вдове с малышнёй –
В их деревне и вовсе никак.
А сынишка, что вырос с войной,
Ждал отца и ходил на большак.
Может, завтра машина придёт?
В ней отец, что на фронте пропал.
Он за плечи мальчишку возьмёт,
Вспомнив, как, уходя, обнимал.

А пока безотцовщиной звать,
А пока спать голодным ложись.
Измоталась, работая, мать.
Не такой представлялась им жизнь.
И вопрос в пустоту: – Почему?
Виноват перед кем он и в чём?
Выпадает на долю ему
Труд недетский с пустым трудоднём.
У реки где-то слышится смех,
Беззаботно шумят пацаны.
Справедливость отнюдь не для всех,
Так усвоили дети войны.

Жизнь крутых косогоров полна,
Трудно парню в пути не упасть.
На мальчишку не глянула власть,
Словно вовсе ему не должна.
Жизнь отца – ей какая цена,
Если был на войне рядовым?
Безотцовщины злая стена –
Как пред нею остаться не злым?
Ничего не теряя, сложить
В сердце малые капли добра
И судьбе оставляя вчера,
Завтра новой надеждою жить.

Отец вернулся

Послевоенные мальчишки,
Седьмой десяток позади…
Кричали вы: – Фашистам крышка!
И орден красный на груди
Отца, к кому он смог вернуться,
Рукою гладили… – Ура!
И к гимнастёрке прикоснуться
Уже смелее, чем вчера,
Хотелось… снова убедиться:
Живой отец, живой – не снится!
А во дворе друзей собрать,
Про батю гордо рассказать.

Послевоенные мальчишки

Послевоенные мальчишки, мы все – седые старики.
Да что сказать: костры погасли, кой-где краснеют угольки.
Но пламя наше разжигалось в салютных залпах над Кремлём,
В мартенах, домнах и ракетах рвалось неистовым огнём.

Кто смельчаки, кто хулиганы, кто и «ботаники» в очках,
Мы север покоряли в тундре и на ледовых пятачках;
На юге сеяли и жали, ломали уголь под землёй,
И школы строили повсюду, и занимались с ребятнёй.

Такое наше поколенье, всё на плечах своих несли.
Но что-то мы недоглядели, не распознали, не смогли.
И в годы злого камнепада страны расползся материк,
Кровь ран-границ спеклась, и высох всеобщей близости родник.

Кого винить? Таких, кто снова «до основанья, а затем…»?
Кто проиграл ещё на старте «соревнованье двух систем»?
Предателей отцовской веры в то, что незыблема страна,
Свернувших руль, страшась дороги, лишь только стала не ровна?

Виним себя – «врагов» не ищем – за «девяностых» глухоту,
И только боль в груди за павших терпеть почти невмоготу.
А небо чистое бездонно – к себе всё чаще манит взгляд,
Куда уходите, мальчишки… не возвращаетесь назад.

Отцовский орден краснозвёздный, наследство доблестной поры,
Не затушуют шутовские, кривозеркальные миры.
Россия, вера, справедливость – всё, что нам свято, что в чести –
Как стяги – сыновьям вручаем и завещаем их нести.

Эту статью я писал с последние дни декабря 2015-го. Через несколько дней мне сообщили прискорбную весть, что 2 января 2016-го Ивана Егоровича Калинина не стало.
«…И получается так, что «дети войны» умирают…»

---

(*) Калинин И.Е. Дети войны. Воспоминания. Размышления. Обзор… — Псков: Издательство «ЛОГОС Плюс». 2014.

Станислав Золотцев: любовь к Родине

Владимир Савинов

Как хотелось бы услышать сегодня мнение Станислава Александровича о теме моей статьи, указанной в заголовке. При жизни, к сожалению, мне не пришлось с ним поговорить по этому вопросу. Слава Богу, что писатель, поэт и публицист Станислав Золотцев может через время и пространство высказаться на любую тему, которая искренне его волновала и остаётся жить в созданных им произведениях. Тема любви к Родине в сознании человека очень не простая, для Станислава Александровича тоже. В то же время, по-моему, поскольку любовь является чувством интимным (и к Родине в том числе), то не надо пытаться стороннему наблюдателю её объяснять. Я хотел бы предупредить читателя, что также не собираюсь ничего «препарировать» и доказывать. А вот напомнить, как и в каких произведениях Золотцев рассказывает о любви к Родине, хотелось бы. Этим побудить уважаемого читателя находить в его творчестве ответы на собственные вопросы, возникающие при тех или иных сомнениях и противоречиях.
Допускаю, что мне при небольшом объёме статьи не доведётся достаточно полно и глубоко проникнуть в эту тему, особенно по многим стихотворениям Золотцева, в которых нет слов «родина», «любовь», хотя и в них строки изнутри незримо насыщены любовью к своей родной земле, к своему народу. Почти не затрагиваю я прозу Золотцева, в том числе его известный роман «Столешница столетий», в котором автор отдаёт дань своим родным людям, своей «родове», объясняя читателю, что «в истории моей родовы, как в капле воды – окоём, отразилась История моей Родины».

История России уже на памяти нашего поколения насыщена всевозможными «эпохами перемен», экспериментами меняющихся властей над народом и природой, попыток новых сумасшедших завоевателей «разделить и властвовать». Как при такой жизни не растеряться, не упасть духом, не посчитать страну «пропащей»? Станислав Золотцев во многих произведениях показал, что даже в самые критические моменты любовь к родине спасает: через боль и страдания или, наоборот, через ощущение завораживающей красоты, беспримерной силы и непокорности врагам, человек находит опору, ориентиры, обретает веру в будущее.

«Летописец любви, никого не прошу я о помощи,
Только память мою – где в разливе добра и тепла
Набухают росой их червонные гривы до полночи,
И малиновый жар излучают большие тела»

Эти строки из известнейшего стихотворения Золотцева «Два коня» (1), в котором поэт сказал так много и так ясно о себе, о жизни, о любви, о Родине, что, кажется, прочитай его ещё и ещё раз внимательно с чутким сердцем, и больше ничего не надо объяснять, отыскивать акценты. Впрочем, я признаюсь, что в 2009 году я сам написал статью «Рассуждения о стихотворении «Два коня». Но тогда в этом, действительно, была необходимость.

Не все настоящие почитатели поэзии и прозы Золотцева, наверное, знакомы с его яркими, безукоризненно профессиональными статьями о русской литературе. Статьи разбросаны по разным литературным журналам, многие из которых находятся ныне в архивах (например, журнала «Сибирские огни»), на полках библиотек. Об активной работе С.А. Золотцева как литературного критика, искреннего и мощного просветителя, необходимо было бы провести отдельное исследование. Обращаю внимание читателя на статью «Сын русской вечности», посвящённую 190-летию М.Ю. Лермонтова. Мне она помогла многое узнать и понять из того, что связано с трагической личностью изумительного русского поэта. Станислав Золотцев в статье подробно пишет о горячей любви Лермонтова к Родине, поскольку на эту тему по отношению к Лермонтову до сих пор бытуют превратные мнения. Золотцев обосновывает своё категорическое отрицание приписываемого Лермонтову авторство стихотворения со словами «Прощай, немытая Россия…» Я думаю, что скорее всего Станислав Золотцев на протяжении длительного периода своего творчества отождествлял собственные чувства и переживания с переживаниями любимого им Лермонтова. Что означает любовь к Родине, какая она, откуда возникает, почему подвергается столь жёстким испытаниям? Мне кажется, Золотцев задавал себе эти вопросы, ощущая неразрывную связь современного русского поэта с великим поэтом и человеком незапятнанной чести Михаилом Юрьевичем Лермонтовым.
«Русская литература – космос, где ни одно светило не существует само по себе, где любая звезда рождает новую, даря ей свой свет. Сказано же «Лермонтовым: «И звезда с звездою говорит»…
Станислав Золотцев по моему мнению является ярчайшим поэтом и писателем в ряду «привитых» поэзией Лермонтова. Прошу читателя не цепляться за слово «звезда», потому что следует его понимать в истинном лермонтовском смысле, а не в пошлом и современно-обиходном.
Читаем:
«Верой для Лермонтова, причём, самой высокой, страстной и всепоглощающей была любовь к родной земле. К Отчизне, к России… И в этой любви, в этой неистовой вере он тоже спорил сам с собою, жестоко и непримиримо спорил. «Странною» называл он сам свою любовь в стихотворении «Родина», и она действительно была такой, донельзя противоречивой. Но не в том только, разумеется, была её противоречивость, что поэт, ощущая себя кровным сыном и певцом России, как говорится, «бичевал пороки» тогдашнего общественного строя, метал стрелы в вельмож.(..) Здесь особого (да и никакого) противоречия не было. Он был подлинным патриотом, а поэтому понимал: его Родина – это одно, это вечное, а её государственная система – это совсем иное».
Станислав Золотцев воистину пропустил эти строки через своё сердце, так как его вера рождена из этих же источников. Любовь, боль и тревога за настоящее и будущее России. Любовь безотчётная, всем сущим в человеке, не подчиняющаяся логике рассудка, как у Лермонтова:

«Но я люблю – за что, не знаю сам –
Её степей холодное молчанье,
Её лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек её, подобные морям…»

Поэт свою любовь к Родине может выразить в строчках бесконечной нежности к колоску в поле, к маленькой лесной речушке, к чистому роднику, к песне малой птахи, когда через милый сердцу образ в неистовой любви обнимается вся «широка страна моя родная». А какие противоречия? Вот первое.
«Но как же трудно бывает любить то, что есть перед тобой в будничной жизни, любить страну, зная, что в ней царят невзгоды, произвол, беззаконие…» Это написано о Михаиле Лермонтове.
А вот Станислав Золотцев пишет о себе:
«…Попробуем, читатель, полюбить нашу Россию, сегодняшнюю нашу землю, нынешнюю нашу страну, которой так нелегко живётся. Много в ней (…), мягко говоря, радости не вызывает, и есть немало таких примет, её повседневья, на которые трудно смотреть без гнева и горечи. Но другой России у нас нет – как не было её и у автора «Бородина».

Второе горькое противоречие. Миллионы русских людей на «генетическом уровне» или через понятные им «милые образы» любят свою Родину. Им до глубины души близки: любовь к «отеческим гробам», гордость за победы Отечества, преклонение перед высочайшими образцами культуры, науки, восхищение личностями, которые во все века остаются гордостью России.
Но почему же тогда любовь людей не сберегает Родину от сокрушительных потрясений и провалов, которые периодически в её истории происходят отнюдь не по вине природных катаклизмов? Виноваты же в этих потрясениях всегда тоже люди. Значит, кто-то Родину любит не так? Или даже совсем не любит и, наоборот, презирает, ненавидит? Как будто это уже не сыновья и дочери России, а отчуждённые холодные иностранцы или перерожденцы, не имеющие ничего общего со страной предков. А те, кто искренне любит Родину, ничего не могут сделать, чтобы защитить от приносимого ей вреда?

«…А в великой стране, что когда-то Святой величалась,
Чужеземцы в святынях пируют и пляшут уже!
…Вот поэтому мне давят горло и горечь, и жалость,
И последнего мига болит ожиданье в душе».
(С.А. Золотцев. «Дума»)

Для настоящего поэта эти противоречия разрешаются в бескомпромиссной борьбе оружием Слова: его поэзия не только выражает боль, горечь и жалость, но очищает умы и души сограждан от смуты и грязи, укрепляет веру, умножает силы в противостоянии с нелюбовью, потерянностью родной почвы под ногами. На этом пути вместе с Лермонтовым ( и другими истинными, «корневыми» поэтами и писателями России) я вижу Станислава Золотцева.

«Зажги свое сердце от солнечного луча,
Пронзившего сосен янтарные терпкие смолы.
Пусть будет, как в юности, кровь горяча
И тяжкие раны затянет живицей веселой.

Зажги своё сердце от жарко-малиновых стрел
Кипрея, который зовётся у нас иван-чаем,
Чтоб сладостный пламень озябшую душу согрел,
Шмелиным нектаром уставшую плоть угощая.

Зажги своё сердце от этих шеломов златых,
Веками венчающих белые наши соборы.
Пусть голос твой станет на время торжественно тих,
И древняя вера его поведёт за собою!»
(С.А. Золотцев. «Зажги своё сердце» )

Да, у Золотцева во многих произведениях «любви не бывает без боли», но всё равно на первом плане у поэта неистребимая вера в величие России, её историческое предназначение – нести свет правды всему человечеству.

«И какие вы рельсы на Млечном пути ни положите,
В них опять зазвенит неизбывный славянский мотив…»
(С.А. Золотцев. «Два коня»)

В сборнике стихов 90-х годов «Всё пройдёт, а Россия останется», в стихотворении «…Однажды с гражданской войны» читаем:

«За нами века и века трудов и науки,
Славянского света река, и дети, и внуки,
И предков родных имена, и храмы святые,
За нами родная страна, за нами – Россия».

«Славянского света река» никогда не останавливает своего течения, и она будет протекать по нашей земле вечно. В это Золотцев верит свято, указывая на источники непрерывности и вечности славы России.
В то же время мы знаем, насколько непосильным было давление окружающей жизни на сознание и горячий нрав поэта. С реалиями современности он справлялся, только укрепляя свою веру общением с верными и неподкупными друзьями-литераторами, а также со своими читателями, находя в них поддержку и честный отклик на горячие (а бывало и резкие) рифмы. Мы были свидетелями прямого общения Станислава Золотцева во время выступлений с большим количеством публики, например, в Псковском драматическом театре им. А.С. Пушкина. Ещё поэт питал свои душевные силы из святых родников Изборска и созерцая овеянные легендами просторы заповедных уголков Пушкинского Святогорья.

«Каждый раз, когда в судьбе морозило,
Грел её родных имён огонь:
Древний град Изборск, Чудское озеро,
Крепость Порхов и река Шелонь…

Хоть корми меня на чистом золоте –
Снова уведёт дорожный дым
К ситцевым полям над синью Сороти,
К трём горам, единственно Святым…»
(С.А. Золотцев. «Псковщина»)

Прочитайте и почувствуйте, какой любовью и верой светятся строки из романа «У подножья Синичьей горы»? (3)
«Вокруг меня простиралась заповедная земля. Земля Пушкина. За моей спиной стоял его дом. За ним – весь в снегу – дремал его сад, некогда основанный моим дедом. Меж деревьями, окутанные снегом, хранили своих медоносных жительниц пчелиные дуплянки. С малых лет приросший к Святогорью, я всегда считал эту землю своей родиной. Теперь на ней завершался день, в котором я впервые по-настоящему понял, что я – русский.
Русский не потому, что так написано в неких бумагах с гербовыми печатями, удостоверяющими мою личность. А потому, что я останусь им и тогда, когда меня уже не будет в живых. Потому, что на этой земле я буду жить всегда. По крайней мере до тех пор, пока люди на ней читают стихи Пушкина. До тех пор, пока они помнят, что живут у подножия Синичьей горы…» (3)

Острым и неистребимым чувством любви к Родине Станислав Золотцев сродни своему поэтическому единомышленнику поэту-воину Игорю Григорьеву. В этом не остаётся никаких сомнений, когда читаешь «Очерк о жизни и творчестве Игоря Григорьева «Зажги вьюгу!» (4). Здесь следует сказать, что само появление этой книги в юбилейный для Золотцева 2007 год, написанной на одном дыхании, говорит о многом: Станислав Александрович выразил в ней не только горячее дружеское уважение своему старшему товарищу, превознося его поэтическое наследие на высочайший уровень, не только отважно защитил от бытовавших нападок шельмовщиков, но буквально отождествил поэта и личность Игоря Григорьева с чувством любви к Родине.
«Игорь Григорьев – глубинный талант, глубинно-чистая душа, предельно искренняя, неспособная лгать. Предельно (или даже запредельно) самоотверженная. (…) Любовь к Родине была для него главным в жизни, а стихи – его сутью и сутью выражения этой любви».
Золотцева в годы своей юности, а затем студенческой молодости, хорошо знал Игоря Григорьева, и его восхищает и поражает цельность натуры незаурядного и сильного духом земляка-поэта. Поэзия и любовь к Родине не могут существовать отдельно, как небо, что укрывает нас, и воздух, которым мы дышим. Этим восхищением и признанием правды Игоря Николаевича Григорьева пронизана вся книга «Зажги вьюгу!».
«Я поэт потому, что у меня Родина есть» – это Игорь Григорьев мог бы сказать (и говорил) о себе с полным правом: родной край не был для него «малой родиной», только – с большой буквы». Эти слова Станислав Золотцев пишет о Григорьеве, как о себе самом.
Поэт без любви к Родине превращается в механическую печатающую машинку, записывающую рифмы, что никогда по-настоящему не проникнут в души людей.

Читаю строки Золотцева о Григорьеве, а также стихи самого Игоря Григорьева о событиях и переживаниях военной партизанской молодости, и укрепляюсь в убеждении, что истинная любовь к Родине рождается в сердце человека, которому довелось со своим народом в полной мере пережить лихолетье, страдания и потрясения. «Не познаешь беды, не оценишь радости…» Выйти из общего испытания и видеть, что Родина не сдалась, она страдает, но надеется, бьётся за свою единственную правду, очищается от скверны и возрождается к новой жизни…
В своей любви к Родине такие поэты НИКОГДА ей не изменят, не покорятся унынию, какие бы сомнения не мучили. Мало того, настоящий поэт никогда не станет опускаться до кликушеских воплей, что «страна пропала», её «сгубили», она «нагая и нищая…». Золотцев пишет: «И даже если кто-то из общественных деятелей или литераторов, всерьёз себя патриотами зовущих, слёзно восклицают в своих выступлениях: всё, кончилась Россия, сгубили её под корень супостаты… подобные стенания опять-таки всё о том свидетельствуют: эти люди либо плохо знают многовековой тернистый путь Отечества нашего, либо – слабо ощущают его сердцем. Иначе бы понимали: не первый снег нам на голову, сдюжим, одолеем и эту Смуту…».
Любовь придаёт силы в преодолении всех смут и трудностей. В этом нет сомнений у Игоря Григорьева и его близкого друга писателя Фёдора Абрамова, поэта Сергея Поликарпова, которые по словам Золотцева «при всей непростоте своих характеров – были для меня едва ли не самыми натуральными людьми среди литераторов, которых мне довелось знать в моей литературной молодости».
В этих словах я вижу оценку подлинной искренности, открытости, отваги и бескомпромиссности мыслей, высказываний и поступков, которую Станислав Золотцев даёт своим литературным учителям. Не могу здесь не привести полностью стихотворение Игоря Григорьева «Поэты», о котором Золотцев написал: «Оно мне сегодня представляется не просто программным – это завет для любого, кто хочет избрать своим поприщем Русское Слово. Наконец, по моему убеждению, это вообще одно из лучших и самых возвышенных произведений моего старшего псковского товарища»

«Мы воли и огня поводыри
С тревожными раскрытыми сердцами,
Всего лишь дети, ставшие отцами,
Всё ждущие – который век! – зари!

Сердца грозят глухонемой ночи,
За каждый лучик жизни в них тревога, –
И кровью запекаются до срока,
Как воинов подъятые мечи.

Взлелеявшие песню, не рабы –
Единственная из наград награда!
Нам надо всё и ничего не надо.
И так всегда. И нет иной судьбы.

Нас не унять ни дыбой, ни рублём,
Ни славой, ни цикуты царской чашей:
Курс – на зарю!
А смерть – бессмертье наше,
И не Поэт, кто покривит рулём»

Да, не поэт, кто легко сворачивает с трудной и тернистой дороги, ведущей к далёкой заре и могущей, наконец, осветить Отечество. Не поэт, кто выбирает иные направления: достижение личного блага, личной власти с перешагиванием на этом пути через судьбы товарищей. Разве можно считать достойной такую жизнь, где любовь к Родине (особенно в её критические периоды) подменяется лицемерной высокопарщиной и самолюбованием от каких-то «литературных и общественных» достижений?
Станислав Золотцев пишет пусть о неустроенной, подкошенной невзгодами, но всё равно другой жизни, в которой он не представляет себя без постоянных переживаний о Родине:

«Сердцевину в ней разлады и разбои
Не убили, хоть и крепко подкосили,
И осталась эта жизнь самой собою,
Потому что эта жизнь – сама Россия!
(С.А. Золотцев. «»разругались меж собою…». (5))

Поэт собирает в кулак всю свою волю, чтобы преодолеть боль сомнений и огромную досаду на то, что страна в переломные годы мечется, как в горячке, а народ теряет ориентиры. Он видит, как лучшие люди: единомышленники поэты, друзья офицеры, честные журналисты физически и морально не выдерживают адского напряжения в сознании и душе («и кровью запекаются до срока…»). Из одного стихотворения в другое прорывается возглас, призывающий держаться, не остужать своей любви.

«…И всё ж – не замолкай, последний соловей.
Не замолкай! Пусть воздухом заморским
Спасаются сердца уставших от любви.
Не замолкай, собрат! Ведь если мы замолкнем –
Куда весной вернутся соловьи?»
(С.А. Золотцев. «Последний соловей» (1))

…Что душа моя, вечная странница,
Тяжко в стуже звенеть соловьём? –
Всё пройдёт… А Россия – останется! –
Ради этого мы и живём.
(С.А. Золотцев. «…как смола ядовитая тянется…» (5))

Но в разные времена среди горьких стихов-обличений, страстных стихов-воззваний Золотцев пишет стихи-размышления:

«…И над русской землёй, золотой и седой,
«Спи отец!» – говорю я сквозь слёзы.
– Спи под русским крестом –
И под красной звездой,
Рядом с мамой у белой берёзы:
Спи, отец, – созидатель и воин страны,
Что была и пребудет святою,
Под крестом православным
Из красной сосны
И под русской высокой звездою»
(С.А. Золотцев. «Звезда и крест» (6))

…пишет стихи, точь-в-точь похожие на радостные жизнеутверждающие звуки фанфар:

«…В главном жизнь, по счастью, не зависит
От знамён и партий, и дворцов,
От трескучих фраз в державных высях
И от лысых псевдомудрецов.

И не зная никаких амбиций,
И не веря выдумкам вождей,
Будут люди добрые любиться,
И жениться, и рожать детей…
(С.А. Золотцев. «Жизнь»)

…пишет непередаваемую по яркости эмоций «золотцевскую лирику», насыщенную яркими весенними красками, светом русских лугов и озёр; такие стихи, которые, по-моему, совершенно невозможно написать без переполнения в душе любви ко всему, что мы внутренне, про себя, тихо и нежно называем – Родина:

«…Клич любви духоту рассечёт
Непроветренных судеб и комнат
И предъявит немыслимый счёт
Бедолагам, что нынче не помнят,
Как, любой прорывая запрет,
Сердце сладкая боль забивает!
Вновь зима повернула на свет,
И по капелькам день прибывает…»
(С.А. Золотцев. «На повороте»)

Спросил бы я сегодня у Станислава Александровича, окажись он после восьми лет отсутствия рядом, о его любви к Родине. И услышал бы, как он талантливо и самозабвенно говорит через пролетевшие годы, исторические события, на виду у выросшего нового поколения людей в нашей стране:

«Но я, живущий в глубинке России,
В её святой заповедной глуби,
К ней преисполнен сыновней любви,
Такой любви, что ещё никакие
Невзгоды (каждая – словно фугас),
Своей ордой не смогли уничтожить
Её неприкосновенный запас.»
(С.А. Золотцев. «От молодой и седой, синеокой…» (5))

Январь 2016 года.

---

Ссылки:
(1) Золотцев С.А. «Два коня» («Последний соловей». Книга избранных стихотворений и поэм. Москва, 2007; и ещё не менее, чем в 6-ти сборниках стихов Золотцева)
(2) Золотцев С.А. «Сын русской вечности». (К 190-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова). Журнал «Сибирские огни» №09 — сентябрь 2004
(3) Золотцев С.А. Роман-эссе «У подножия Синичьей горы». Роман-Газета №12 (1354) 1999 год)
(4) Золотцев С.А. «Зажги вьюгу!». «Очерк о жизни и творчестве Игоря Григорьева». Псков. 2007.
(5) Золотцев С.А. «Летописец любви». Стихотворения. Москва. 2001
(6) Золотцев С.А. «Звезда и Крест Победы» Стихи и поэмы. Псков, 2005