Поэт. Член Союза писателей России. Родился в Казахстане. Последние три десятка лет своей жизни провел в Пскове. Автор книг «Псковский говорок», «Едут сваты», «Красивая мечта» и других.
СУРОВАЯ НАУКА
Чем глуше раскаты Далекого моря, Осеннего неба Холодного пламя, Тем явственней Колокол громкого боя Врывается в память, Врывается в память… Корабль лихорадит, Короткие фразы: — К бою готовы! — К бою готовы! И крепче железа Команды, приказы, И вот уже отданы Ловко швартовы. Открытого моря Глухие удары… Безбрежность, бескрайность — И горечь разлуки. Теперь, вспоминая, За все благодарен Суровой науке, Военной науке.
ОТЕЦ
1
Мысли вдруг поднимают в ружье, Мысли танками вдруг наползают, И военное детство мое — Кинохроникой перед глазами.
От кричащих протянутых рук, От детей, от жены ненаглядной Уезжает на фронт политрук — Мой отец, по-военному ладный.
Вот и первое с фронта письмо. Шепот матери: «Родненький, милый». Ожиданье — подумать не мог! — Нам казалось замедленной миной.
Строчки… Почерк… Отцовский наказ: Маму слушайся…Ты же мужчина… Я бежал мостовой в третий класс. Я держался по-взрослому чинно.
«От Советского Информбюро…» Мы слова словно воздух глотали. Я отцовские письма сберег. Пожелтели страницы с годами.
Он погиб. Воевал хорошо. Отдыхай, от походов уставший! Я и ростом тебя обошел, И летами я на год постарше.
2
Лежит целехонько-цело Письмо, пропахшее войною. К нам в сорок третьем на село Оно дошло взрывной волною,
И люди повалили в дом, Заплакали, заголосили, Как о единственном-одном, На все село, на всю Россию.
Но наши стали наступать — Нам эту радость сообщали. И все ж мы слышали, как мать Украдкой плакала ночами.
Ждала: не верила она! Ждала: случалось — воскресали. Ждала, хоть кончилась война И нам награды переслали.
Желтела мирная трава. От сердца отступало горе… А мать — солдатская вдова — Уже меня ждала у моря.
Я уходил в дозор-поход И тихо вспоминал в походе: Лежит уже который год То извещение в комоде.
Родился в 1961 году в Архангельской области в семье офицера. В 1985 году окончил Ленинградское высшее военное инженерное Краснознамённое училище имени генерала армии А. Н. Комаровского (ЛВВИ-СКУ). Служил в инженерных частях ГУСС МО СССР и МО РФ. Пишет и публикуется с 80-х годов. Член Союза писателей России с 2013 года.
ПИСЬМО СОЛДАТА
Здравствуй, матушка моя! Сколько долгих лет ожидаешь ты меня, а меня всё нет. Я вернусь! Вот выйдет срок, — ты утри глаза, — вновь шагну на наш порог и под образа опущусь, перекрещусь, обниму тебя, и уйдут из сердца грусть, страхи за меня. Я вернусь! Растает снег, обнажит поля, и весна с замёрзших рек скинет якоря и с озябнувшей души сбросит панцирь прочь: ты лампадку не туши, пусть горит всю ночь. Пусть горит! Увижу я, что ты ждёшь меня, и вернусь, свой путь пройдя с верою в тебя!
С верою в любовь твою, матушка моя, сотню раз я повторю: — Здравствуй! Это я.
Я ДОЙДУ!
Живут воспоминания о сне: Раскисший снег, проплешины земли… В шинели нараспашку шёл к весне, Полой цепляя сухостой зимы.
Мне солнце согревало дальний путь, А ветер растрепал шутя вихры, Лесные птахи наполняли грудь Руладами разлившейся зари.
Остался за спиною дым боёв, Друзья, которым выпало не встать, Но я иду! Мне обещали ждать, Желанную мне подарить любовь.
Ведёт меня надежда, что дойду, Ведь знаю ныне правильный ответ: Коль Бог отмерил в жизни столько бед, Не грех и счастья ложку зачерпнуть!
С ДНЁМ ПОБЕДЫ!
Над моим переулком птицы Не ведут уже хороводы. И прохожие прячут лица, Столь прекрасные от природы.
А природа когтями ветра Бьётся в ставни, трепещут стёкла. Мне хотелось бы знать ответы, Ведь душа вся от слёз промокла.
Я не вижу над крышей неба: Как стекло, оно раскололось, Как краюха сухого хлеба, Как прогнившая власть и совесть.
Для кого-то здесь светит солнце, У меня же — дожди косые. И не лезут крылья в оконце, А влекут так края иные.
Для кого-то праздник вселенский: Водка, пиво, доступные бабы… Ты ответь мне, корнет Оболенский, Где найти ещё столько сраму?
Но корнет давно застрелился, Не снеся за Отчизну боли, А поручик ранее спился И в «психушке» обрёл свою волю…
Я листаю страницы историй, Много раз уже кем-то правленные: В них лишь знаки людского горя Между правдами и неправдами.
Под «роскошными» обелисками Водку пьют «свободные» граждане В память Той, что была у каждого! И становятся дальние близкими.
И, возможно, дожди косые Здесь идут или светит солнце, Все давно уже стали иными, И свеча погасла в оконце.
И, наверное, праздники — здорово, Если есть где присесть и стаканчик… Только льют в наши глотки олово Всё по-прежнему, всё — как раньше!
Поэт, член Союза писателей России. Родился в Пскове в 1973 году. Окончил филологический факультет Псковского пединститута. Работал учителем, корреспондентом. Публиковался в местной прессе. Редактор альманаха «Скобари». Произведения публиковались в центральных изданиях и коллективных сборниках. Автор трех книг стихов. Живет в Пскове.
* * *
Когда победы — далеки, А пораженья — роковые, Идут на площадь старики И вспоминают дни былые.
Печаль и горечь в их словах: «Что молодежь? Поет и скачет! А было время, и листва Росла куда кучней и ярче!»
Ведь боль обыденной беды Для них стократ сильней недужит. И с каждым годом их ряды Становятся плотней и уже.
Мы привыкаем к тишине. За прочими делами быта Никто не помнит о войне. Полвека, и она забыта.
Недостает костей земле, Каленых бурь бескрайней сечи. И пацаны в двенадцать лет Подняли свастику на плечи.
А мы смеемся: «Дети! Блажь! Ведь повзрослеют, не дебилы». И фюрер носит камуфляж, А ночью гадит на могилы.
Для нас опять настал рубеж — Солдат старел, страна старела. Но «на груди его горела Медаль за город Будапешт»!
От Петрограда до тайги Еще бывают дни такие: Идут седые старики — Непобежденная Россия.
Родился в 1948 году в деревне Бородино Палкинского района Псковской области. Печатался в заводской многотиражке, в местных газетах, в коллективных сборниках литераторов Псковщины. Член Союза писателей России. Автор десяти поэтических книг, среди которых «Татьянин день», «Третий Спас», «Июль благословенный», «Тот дивный мир», «Чувства неостывшие».
ВСПОМИНАЯ ПАВШИХ
Сражённые вражьими пулями, Ушедшие в небытие, До времени только уснули вы — В потомках ваше житьё.
А коль не осталось потомков, Вы памятью в каждом из нас. Пусть подвиги ваши негромкие К свершеньям зовут нас сейчас.
Мы после — на долгие годы — Запомним бойцов имена. Что краше быть может свободы? Лишь славной Победы весна.
А мы, как и вы, непоседы, Готовы за Родину в бой. Потомки Великой Победы — Гордимся, Россия, тобой.
А в поле стоят обелиски. С дороги далёко видать. И ласточки кружатся низко — В природе царит благодать,
И эти просторы без края, И эта в полях тишина. Всё вами даровано — знаю — В России на все времена.
ПРАЗДНИК ПОБЕДЫ
«Этот день мы приближали, как могли», — Поётся в песне о Победе нашей. Давно те годы канули вдали, Но в этот праздник мы поём и пляшем.
И песни фронтовые так поём, Что слёзы льются в радостном порыве, Поскольку за Отечество своё Стоять нам перед Богом не впервые.
И рады мы, что праздник наш живёт И будет жить, ведь он по духу — русский. Пускай проходит жизнь за годом год И добавляет новые нагрузки.
А он взовьётся фейерверком ввысь И будет радовать потомков наших. Победа — значит, торжествует жизнь! Победа — значит, и поём, и пляшем!
БОЛЬ
Никто не знает, сколько их лежит, Солдат, погибших на равнине русской. Скажите мне — достойно можно ль жить С такой вот неподъёмною нагрузкой?
Земля сама, деревья и кусты, Цветы, трава, как дорогие братья, Вдали от злобы, лести, суеты Их приняли в раскрытые объятья.
Давно над ними травяной ковёр, Их костяки повили корни крепко. Где было поле — там дремучий бор, Где зрела рожь — там выросла сурепка.
Захожий странник, шляпу скинь свою И поклонись простой траве поляны. Быть может, тут погиб солдат в бою. Не оттого ль цветёт гвоздика рдяно,
Не оттого ль кукушки звонкий плач, Кому она года теперь считает… Построят скоро здесь десятки дач — Поскольку дачный бизнес процветает.
Года сотрут всё в памяти навек. Но прежде, чем бумага в пыль сотрётся, Вогнав на штык лопату, человек На костяки солдатские наткнётся.
Душа его застонет, заболит, И он замечется, и задрожат колени. И он почувствует не где-то там, вдали, А на участке встречу поколений.
И он сорвётся с места, побежит, Чтоб очутиться в комиссариате, Чтоб с дрожью молвить: «Там солдат лежит, Вот память для потомков о солдате».
И человек достанет медальон. (Не всю войну давали медальоны.) В нём главные слова: Петров Семён, Такой-то области, села, района.
Да. Повезло из многих одному: Конкретно пулемётчику Петрову. Какая честь оказана ему — Своих односельчан увидеть снова!
И красный гроб по улице плывёт, И плачет горько старая вдовица. Средь сонма обывательских забот Такое может только раз случиться.
Спокойно спи на кладбище теперь, Солдат, — твой прах не потревожат боле… А человек завоет, словно зверь, В тисках ничем не излечимой боли.
На даче землю всю перевернёт И откапает ржавые осколки. Но всё равно он искренне поймёт, На чьих костях растут дубы и ёлки.
Никто не знает, сколько их лежит, Без вести павших на равнине русской. Скажите люди — можно ль честно жить С такой психологической нагрузкой?
* * *
Я выйду сегодня на улицу — Услышу весеннюю звень. Пусть солнышко ласково жмурится В такой замечательный день.
Пусть дарит мне солнце соцветия Цветущих роскошных полян. Мечтаю с восторгом о лете я, Свечением их осиян.
Пусть кто-то мне скажет, что попусту Красивые трачу слова, А это от счастия попросту Кружится моя голова…
Готов рассказать другу старому, Как праздничный вечер хорош. А люди проходят всё парами, Таких, чтоб один, не найдёшь.
Целуются, грусти не ведая, О самом простом говорят. И всех поздравляют с Победою, И аисты в небе парят.
И небо салютом увенчано, И падает свет на медаль… Смеётся счастливая женщина, С ребёнком идущая вдаль.
Поэт, публицист, член Союза писателей России, член Русского литературного клуба. Автор сборника стихов «Может, сбудется?». Неоднократно публиковался в поэтических сборниках Пскова, Москвы, С.-Петербурга. Постоянный организатор и ведущий поэтического фестиваля «Словенское поле». Живёт и работает в Пскове.
ЧЁРНЫЙ ВИР
Деревня Чёрный Вир располагалась в Карамыͬшевском районе Псковского округа Ленинградской области, ныне — Карамыͬшевская сельская волость Псковского района Псковской области. Деревня уничтожена карателями в 1943 году, теперь там урочище. В книге Павла Лукницкого «Ленинград действует…» читаем: «В деревне Чёрный Вир расстреляли часть жителей и деревню сожгли». Впрочем, я слышал от своей бабушки несколько иную историю.
Деревни Чёрный Вир на карте нет, Осталось лишь урочище пустое, Колодца остов с темною водою, Фундаментов печей неясный след.
Здесь в сорок третьем зверствовал СС – Не немцы, а эстонские солдаты, Их бабушка моя звала — «кураты»…
Она, сбежав с детьми в дремучий лес, Сама спаслась и деток сохранила. Но сколь потом жила – не позабыла Расстрельный год, и пережитый ад, И страшное ругательство — «курат»*.
Те, кто остался, выжить не смогли. Горел овин, обложенный соломой, В нём, под напев пластинки граммофонной, Детей и женщин заживо сожгли.
А после – расстреляли мужиков, Почти ополоумевших от горя, Не чувствующих холода и боли, И поседевших в несколько часов.
Деревни Чёрный Вир на карте нет, Осталось лишь урочище пустое, Колодца остов с темною водою, Фундаментов печей неясный след.
Деревни Чёрный Вир на карте нет…
* Курат — чёрт (эст.), эстонское ругательство.
* * *
Имеют право русские на суд, И на возмездие и даже на расправу Но лишь тогда, когда они поймут, Что только Бог имеет это Право.
С ДОБРЫМ УТРОМ…
Чуть дрожит рассвет. Разгоняя мрак, солнце лезет вверх и слепиͬт глаза: — С добрым утром, мой недобитый враг. Я в дозоре, значит, стрелять нельзя.
И не знаю, рад тому иль не рад, что вчера тебя не поймал в прицел… Нас прошедшей ночью утюжил «Град» — два «двухсотых» рядом, а я вот – цел.
Я лежу, оглохнув от тишины, и жую травинку, чтоб не курить, а на той, другой стороне войны, мой заклятый враг продолжает жить.
С ним росли бок о бок, в одном дворе, и играли в прятки, в войну, в футбол: невдомёк играющей детворе, что один «кацап», а другой «хохол».
… Старый дом разрушил шальной снаряд, там погибли дочь моя и сынок… — С добрым утром мой недобитый враг. Мне осталось только спустить курок.
Родилась в Белоруссии. Поэт, прозаик, член Союза писателей России.. Автор шести книг. Живёт и работает в Твери
Выпускной бал
Громко музыка играла. Чуть слабел июньский зной. А в стенах большого зала бал кружился выпускной.
Так легко порхали пары. Платья — радужный костёр. А в углу учитель старый всё глаза украдкой тёр.
Может, просто сдали нервы? Всё же годы за спиной. Год он вспомнил сорок первый и такой же выпускной.
Вспомнил, как в таком же зале нежной песни таял звук. Он кружился в вальсе с Галей, самой лучшей из подруг.
И под звёздным небом Бреста, там, где ясеней гряда, предложил ей стать невестой и в ответ услышал: «Да».
Голова ещё шла кругом от любви ли, от вина, как зарю над сонным Бугом в кровь окрасила война.
Самолёты небо рвали, будто стаи воронья. В первый день погибла Галя от смертельного огня…
Он не думал о медалях. Просто первым рвался в бой, чтобы мстить врагу за Галю и за город свой родной.
Он шагал в неровном строе, весь израненный боец, и вошёл в Берлин героем положить вражде конец.
Красным выведена дата — похоронена война. Украшают грудь солдата боевые ордена.
Но ведёт домой дорога а в стране такой аврал! И работу педагога для себя солдат избрал.
На доске родного класса много лет царапал мел. Стал учитель седовласым, так семью не заимел.
По ночам страдал от боли. Молчалив был днём и тих. И детишек в средней школе он любил, как бы своих…
И сейчас он просто зритель. Мир весь музыкой объят. Провожает наш учитель в жизнь девчонок и ребят.
Так легко порхают пары. Платья — радужный костёр. А в углу учитель старый всё глаза украдкой тёр.
Помнит каждую хату и сегодня Хатынь
Хатынь – это маленькая белорусская деревушка, в которой во время войны было уничтожено 149 человек, которая стала символом всех сожжённых фашистами «вёсак», то есть деревень. А таких 4885! Из них 630 было уничтожено вместе с их жителями. Всего за годы войны погибла ¼ часть мирного населения Белоруссии, 80% территории было обращено в пепел… Моё стихотворение посвящено этим деревням…
Пыль ложилась у тына на полынь и тимьян. Словно скот, по Хатыни гнали немцы крестьян.
Опустевшие хаты взгляд кидали на псин: в чёрной форме солдаты лили в окна бензин…
Речь чужая над ухом. Вот деревни уж край. За последней старухой дверь захлопнул сарай.
Заметался по клети страх последний людей. Громко плакали дети. Сколько было детей!!!
Опалённая кожа. Лес обугленных рук. Ты же видишь всё, Боже! Так избавь же от мук!
Крик чем дальше, тем глуше. Чёрный дым всё густел. И рвались к Богу души из пылающих тел…
…Не пылится дорога. Петухи не орут. Тишина и тревога обрели тут приют.
Помнит каждую хату и сегодня Хатынь. Оттого ль так горька тут, луговая полынь?..
Хайкин ров
На селе жила еврейка Хая – горбоноса, кожею желта. Чуть ходила, охая-вздыхая – одолели хворь и нищета.
Не ждала она от Бога чуда. Длила век с тоской наедине. В сорок первом с приговором «Юда!» всю семью поставили к стене.
Дочерей и внуков кареглазых, полуголых выгнав за порог, порешил фашист огнём всех сразу. Хайку же Всевышний уберёг.
И когда заткнулся гогот вражий, всем селом сносили трупы в ров. Долго-долго души будоражил впрямь нечеловечий Хайкин рёв.
… Уж давно и Хайки нет в помине, от села того – пяток дворов, только плачут ивы и доныне, обступив стеною хайкин ров.
Берёза
(посвящаю бабушке,
Казаковой Ефимье Никитьевне)
Не забыть ей мартовское утро, как рассвет над хатами горел. По прогону в одежонке утлой гнали немцы сына на расстрел.
Выли бабы, вытирая слёзы, и девчата отводили взор. У отцовской хаты у берёзы был исполнен смертный приговор.
Оседая, словно нетверёзый, он лишь охнул напоследок: «Мам!»… Всю весну у раненой берёзы светлою слезой сочился шрам.
…В ветхой хате, ладаном пропахшей, вдовий крест она несла в слезах. Муж считался без вести пропавшим. Сына расстреляли на глазах.
Всё в окошко глазоньки слепила: кто там показался вдалеке? Ничего за годы не скопила, скорбный путь свой торя налегке.
Причастилась в церковке намедни, чтоб предстать пред Богом без грехов, собрала одёжку в путь последний и почила мирно на Покров.
Опуская гроб,не лили слёзы. Крест простой поставили молчком и не видели, как старая берёза, изогнувшись, рухнула ничком.
Когда-то кончится война…
(посвящаю свекрови,
Карпицкой Фаине Григорьевне)
Шёл сорок третий тяжкий год. В бескормье дохли даже мыши. И, чтобы выжить, ел народ подряд всё… даже мох на крыше. Да и какой там был народ – деды, мамаши да детишки, да мужики – те, что не в счёт: не отросли у них усишки. И вот в одной такой семье с хозяйкой, многажды мамашей, сидело восемь на скамье детей от старшей и до младшей. В окошке треснуто стекло, и печь топить почти что нечем. Пора настала, припекло – кидает мамка плат на плечи. – Сидите тихо до утра, – она сирот предупредила. Кивнула, молча, детвора и без улыбок проводила. Никто значенья не придал, да и значенья было мало: что перстенёк? – простой металл – того металла и не стало. Болотом шла и через лес густой, щетинистый и колкий. Кричал во тьме, быть может, бес, а, может, просто выли волки. Синело под луной село, как в перстне камушек с огранкой… …Сходила в город. Повезло: добро сменяла на буханку! Опять дорога через лес. Вошла в него мамаша смело. И снова воет то ли бес, а то ль… Подумать не успела… Вдруг волк! И целится напасть! Глаза сверкают огоньками. На хлеб раззявил жадно пасть… Она… на волка – с кулаками и ну без памяти лупить по морде серо-волосатой… Уж солнце начало всходить за лесом, над родимой хатой, неярким светом обласкав детишек бледных, кучкой спящих. И зверь голодный, хвост поджав, бежал от бабы ярой в чащу… ………………………………………………. …Неся спасительный кругляш, тропинку торила шажками, голодный-преголодный марш играя тощими кишками. «Когда-то кончится война. Заглохнут пушки, ружья, танки…», – так шла и думала она, зажав под мышкою буханку…
Русское всепрощение
(Дорогой маме,
Прохоренко Екатерине Алексеевне)
Жизнь сердца, – это любовь, а его смерть – это злоба и вражда. Господь для того и держит нас на земле, чтобылюбовь всецело проникла в наше сердце: это цель нашего существования (Иоанн Крондштадский)
По тропе меж заборов согбенных, меж оскаленных взрывами хат конвоир по деревне вел пленных- изможденных немецких солдат. Он прикладом подталкивал грубо. Шли «вояки» кто гол, кто босой, пересохшие рваные губы окропляя прохладной росой. Робко скрипнула дверью избушка, и девчонка, сбежав по крыльцу, драгоценного хлеба горбушку протянула худому юнцу. Потушив папиросы огарок, конвоир сделал быстрый прыжок, и бесценный душистый подарок опустился в его вещмешок. — Отжалела фашисту краюху? Ну и дура! Ведь он же наш враг. Сплюнул злобно: «Немецкая шлюха» и ускорил за пленными шаг. Задыхалось от копоти небо. Клял войну и врага конвоир. А девчонка горбушкою хлеба заключала с Германией МИР
«…Неужели нам пора настала, чтобы выжить — журавлями стать?» Иван Демидов
Единственный в России праздник фронтовой поэзии, традиционно проводимый в литературном музее им. И. А. Васильева п. Борки, в этом году, 31-й по счёту, состоялся 6 мая — в день Святого великомученика Георгия Победоносца. В празднике приняли участие губернатор Псковской области А.А. Турчак, глава Великолукского района С.А. Петров., председатель комитета культуры Псковской области Ж.Н. Малышева, поэты городов России.
Торжественное мероприятие началось с возложения цветов к братскому захоронению. Литию служил настоятель Казанской церкви в Великих Луках протоиерей Александр Яковлев. Встречу открывал известный писатель, литературный критик, член Президентского Совета по культуре и Союза писателей России, академик Академии российской современной словесности, лауреат Патриаршей премии в области литературы и премий им. А. Пушкина, Л. Толстого, М. Горького — В. Я. Курбатов:
— В этом году отмечается Год Литературы. И, по счастью, надо вспомнить, что у нас была великая военная литература. Она не просто писалась, как сегодня часто дежурно отмечают по праздникам лихие и ловкие ребята… Вспомните великую песню «Священная война». Текст её был написан 23 июня. За 24-е Александров уже написал музыку. А 25-го, уже на Белорусском вокзале, провожая солдат на войну, пели «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…».
Валентин Курбатов вспомнил участников предыдущих встреч, когда ещё был жив писатель Иван Васильев:
— Пусть они сегодня снова сойдутся на этой лестнице, как стояли и по одному уходили, и — затем — каждый год незримо, но вместе с нами присутствовали… Иван Афанасьевич Васильев — создатель этого самого музея и праздника фронтовой поэзии. Его товарищи: Иван Васильевич Виноградов, Евгений Павлович Нечаев — дошедший до Берлина, Фёдор Сухов, Овидий Любовиков, Николай Старшинов… На празднике фронтовой поэзии выросли дети, уже внуки начинают расти. С изумлением подумал, какое же счастье, что мы живы, что все здесь… За фронтовыми плакатами, за высокой героической нотой — как-то забываешь, что эти мальчики и девочки, сидящие среди нас здесь — они живы, потому, что ТЕ пали, отстаивая Великую Победу.
Первыми, кому после того, как участников праздника приветствовал глава Великолукского района С. А. Петров, слово у микрофона Валентин Курбатов предоставил поэтам Тверской области. Член Союза писателей России Иван Демидовсказал:
— На Руси не было ничего более святого, чем узы товарищества. Это единство, прежде всего, не позволило фашистам захватить нас…
Конечно, наших врагов, в первую очередь, интересует не богатство наших душ, а богатство нашей земли. Дело только в том, что нельзя удержать землю, если наши души не наполнены поэзией нашей удивительной жизни.
Распрощалось солнце с тёплым летом, Загрустила неба синева, И висят мелодии неспетой О любви к Отечеству слова. Журавли за дальним перевалом Покидают Родину опять, Неужели нам пора настала, Чтобы выжить — журавлями стать? Улететь от зимушки холодной В тёплый край, за дальнею горой Из страны, где честным быть немодно, А вернуться вешнею порой…
Один из руководителей «Тверского содружества писателей», член Союза писателей России Владимир Львов, написавший когда-то «О, Русь — моя большая птица, взмахни крылами, наконец!..», и в эту встречу читал сокровенное. В стихотворении «22 июня» высказал свою боль об отце, тоску, что никогда не покидает:
В день скорби прихожу на кладбище к отцу, Букетик возложу, и — слёзы по лицу. Отец! А мог бы жить, ещё не год, не два… Кто мог предположить, что в пятьдесят едва…
И в заключении стихотворения поэт говорит пронзительное:
…Тяжёлый, как свинец, кладбищенский гранит. Мне с карточки отец о чём-то говорит. Досталось что ему, осталось то и мне, Как вспомню про войну — «мурашки» по спине.
Владимир Ильич прочитал и стихотворение, которое создал от имени солдатской вдовы:
Бегут года, а ты всё не идёшь, А я всё жду, вот-вот ко мне примчишься, Стучит в окошко крупный летний дождь, Стучат часы, а ты всё не стучишься… Наш домик на яру ещё стоит, Хоть с каждым днём стареет и стареет, Здесь каждый гвоздь в себе ещё таит Твоё тепло, оно меня и греет. Любимый мой, у нас теперь светло, Но без тебя мне мало, всё же, света, Я часто вечерами под ветлой Сижу и жду хозяйского совета. Никто не назовёт меня женой, Гляжу на обручальное колечко, Ох, родненький, не сладко мне одной, Пиявка-грусть сосёт, сосёт сердечко. Желанный, приходил бы — поласкал, Я, что такое ласка, уж забыла, Дровец, водички б в баньку натаскал, А я б тебя попарила б, помыла! А я б блинов тебе бы напекла! Я — щец тебе б наваристых сварила, Смеялась бы… Слеза текла бы и текла, Вся вытекла теперь уже, мой милый. Лишь горький ком катается в груди, Сижу одна, ни слова — ни пол слова, О, Господи! Спаси и огради, Других от испытания такого.
Как не проникнуться стихами и словами Владимира Львова? Об очевидных вещах, он говорит просто и велико, как чувствует Отечество русский человек:
— Мои предки стояли на этой земле! Мы стоим на этой земле, и будем стоять! И наши внуки будут стоять здесь. И никому мы не сдадимся! И никто никогда нас не победит!
Первый раз у микрофона праздника поэзии выступала поэт и прозаик, член Союза писателей России Валентина Карпицкая.
— Я много лет живу в Твери. Даже считаю себя уже русской, хотя родилась в Белоруссии. Белоруссия первой приняла на себя огненный удар. Одну четвёртую часть населения Белоруссия потеряла в войне, и 80 % её земель было превращено в пепел. Все знают Брестскую крепость, все знают Хатынь, ставшей символом всех сожжённых деревень, а их — вдумайтесь в цифру — 4 885. Из них 630 были сожжены вместе с жителями.
И ещё — Могилёв. О нём знают меньше. Когда немцы шли широким фронтом, удар по городу был неожиданным. Могилёв держал оборону 23 дня. Мужество горожан так тронуло Симонова, что он написал завещание, чтобы после смерти его пепел развеяли над полем, где шло сражение за Могилёв. Так и было сделано…
Валентина Карпицкая прочитала стихи, которые она посвятила тем, кто ценой своей жизни отстоял право жить:
Громко музыка играла, Чуть слабел июньский зной, А в стенах большого зала Бал кружился выпускной. Так легко порхали пары, Платья — радужный костёр, А в углу учитель старый Всё глаза украдкой тёр. Может всё же сдали нервы, Всё же годы за спиной… Год он вспомнил — сорок первый И такой же выпускной…
Не осталось незамеченным выступление гостя из Вышнего Волочка. Александр Калиткин поздравил всех с Днём Великой Победы и исполнил свою песню «Проклятая война», припев которой говорит сам за себя.
Проснись, солдат, проснись! Прошу тебя, родной! Вернись, прошу, вернись! Живым вернись домой! Но только тишина Мне эхо шлёт в ответ… Проклятая война, Тебе прощенья нет!..
Псковская поэтесса, член Союза писателей России Вера Сергеева прочитала стихи Юлии Друниной, затем свои — «Незабудки», которые никого не оставили равнодушными:
Незабудки ведь цветы — голубые крупиночки, При канавах лесных и в прибрежном лугу, А, быть может, они — голубые слезиночки Тех, ушедших от нас, перед кем мы в долгу. Над обрывом грустят голубиночки влажные, Хоть заласкан обрыв шелковистой волной, В сорок третьем здесь взвод переправу налаживал, Да остался в холодной глуби ледяной. Незабудки грустят в полумрачной расщелине, Где упавшим кострищем рванул самолёт, И грустят они там, где солдатик прострелянный Смог заставить молчать злобно лающий дзот. Время лечит холмы, что изрыты окопами, Время лечит поля, что стонали в боях, Но тоскуют леса неторёнными тропами О смоленских, рязанских, псковских парнях. Ходят парни геройски тропами млечными, Там, где звёзды прозрачнее яблок перси, А чтоб мы не забыли, и помнили вечно их, Незабудки рассыпаны в травах Руси.
В. Я. Курбатов, восхищаясь 70-летию Величайшей Победы, бессмертной Победы героев-отцов, признал, что молодые люди сегодня пишут о войне также пронзительно. Война, действительно, на генетическом уровне вошла в состав нашей крови, отчего и рождаются строки, задевающие за живое.
Потому интересно было услышать выступление поэта из Москвы, в своё время воевавшего в Афганистане. Кавалер ордена Мужества Влад Исмагилов в канун праздника фронтовой поэзии встретился с детьми Пореченской школы, считая разговор со школьниками важной частью своего визита в Борки. Перед прочтением своих стихов поэт Исмагилов сделал небольшую ремарку:
— Когда начались украинские события, многие наши ребята, проживающие на Украине, начали удивляться: «Как же так произошло, как случилось так, что выросшее поколение теперь говорит возмутительные слова и делает ужасные вещи?». Просто к детям в школы приходили люди, которые прививали ненависть к русскому народу. Учили тому, что и происходит сейчас. Влад Исмагилов призвал ветеранов приходить в школы, чтобы нести ребятам правду о войне, воспитывать в них патриотизм:
— Действительно, через боль в своих сердцах к детям надо приходить постоянно, чтобы не упустить благодатное время воспитания.
Снова даты сменяются датами, Новый год опостылел дó смерти, Мы хорошими были солдатами, А, Твоими — не очень, Господи!
Виноваты мы все — виноваты… — длились это стихотворение, а на смену ему, Влад прочёл ещё одно, посвящённое коллегам одного из батальонов спецназа и своему товарищу — легендарному человеку, о котором люди знают мало. Прозвучали стихи о православном казахе, Герое Советского Союза Николае Майданове. Герой был в Чечне, отслужил два срока в Афганистане, сам продолжал водить боевые машины. На одном из заданий, когда в его задачу входила высадка группы, ребята попали в засаду, после чего им грозила гибель, Николай Майданов принял для себя решение эвакуировать группу. Забрал всех ребят, и на взлёте получил пулю. Посадку осуществлял уже правый лётчик.
Великолукский поэт, член Союза писателей России
Александр Рябихин прочитал стихотворение в память о своей маме — Ирине Фёдоровне:
Мать с войны хранила похоронки, Четыре пожелтевшие листа, Все они лежали за иконкой Под охраной самого Христа…
Поэт читал свои строки, и слушатели праздника сразу же представили картину, в которой мать в День Победы читает сыну похоронки и говорит ему: «Вот как надо Родину любить!»:
Мать всегда добру меня учила. Довелось Отечеству служить И, когда мне очень трудно было, Я не мог слова её забыть!
Последовало новое признание поэта в стихотворении «Русь»: «Как счастлив, что в России я родился, на этой доброй сказочной земле…».
Продолжая рассказывать о поэтах и поэзии, Валентин Курбатов высказал своё пожелание о том, чтобы не было больше военной поэзии в России. Ведь страна по-прежнему мужественна, сильна:
— Лучше бы была высокая лирика и нежность. Для чего погибают эти люди? Небесные войска там, за нами, которые сейчас вот на этой лестнице — все восходящие, скорбящие, и они — не с нами. Все, до единого, чтобы мы слышали и понимали.
…А сейчас выступит псковский поэт, прозаик, член Союза писателей России — Александр Казаков.
Александр Петрович сказал:
— У меня есть одна фотография, которую я очень берегу. На этой маленькой, чёрно-белой фотографии мои мама и отец 2 мая 1945 года у Бранденбургских ворот. И вот, однажды мне, тогда к совсем ещё молодому, пришла вдруг такая мысль «А почему я там не был?».
С этой мыслью я живу всю жизнь. Висит в шкафу армейский китель мой, И только раз его я надеваю, В тот день, когда над всей землёй Минута скорби тихо проплывает. И в нём иду я к Вечному огню, И голову пред ним свою клоню, И вспоминаю тех, кто в той войне И знать не мог, конечно, обо мне, В атаку поднимая батальон В то проклятое Богом воскресенье, И в кулаке последний свой патрон, Сжимая без надежды на спасенье, Я замираю, ощутив вину, За то, что не попал на ту войну. И не был с ними под родным мне клином, И не дошёл до Праги и Берлина. Прошли года… И мы теперь живём С их памятью, как будто под огнём. Она в наследство нам передана, Как все медали их и ордена. Так пусть всегда у Вечного огня Лежат цветы от вас и от меня, Чтоб памяти святой не рвались нити, Я в День Победы надеваю китель.
Великолукский поэт, член Союза писателей России Андрей Канавщиков читал на празднике посвящённое Новороссии. О стихотворении «Танк «Иосиф Сталин — 3», пояснил:
— Как вы знаете, ИС — это тяжёлый советский танк, и немцы за его подбитие давали или крупную денежную премию, или отпуск на родину в течение 10 дней. Этот танк может и сейчас успешно воевать. И 1 июля 2014 года танк ИС-3 был снят с постамента и принял участие в бою под Константиновкой.
Помнят взрослые и дети, Как годами до зари Мирно спал на постаменте Танк «Иосиф Сталин 3″….
Чётко выверенные строки поэта били в цель, и мы все вынуждены согласиться с заключительными словами этого произведения, где поэт утверждает:
Отзвучат однажды взрывы, Всё равно нам жить в ладу, Мир и память неразрывны, Если танки на ходу.
Вот так после поэтических истин Андрея Канавщикова все снова почувствовали, что каждый выступающий перед гостями поэт читал свои стихи, утверждая живущую в народе правду. Об этом далее и сказал В. Я. Курбатов:
— Иногда строки стихотворений поневоле жёстки. Хотелось бы вам говорить, благословенные слова, высокие и торжественные слова «на бис» и славить без конца Победу, Победу, Победу! Но как видите, не всегда доходят руки до этого. Всегда жёстче и больнее ранит сердце происходящее. И поэтому мы говорим так жёстко. Когда-то и Твардовский советовал, что не прожить без правды, из самого сердца бьющей, была б она погуще, как бы не была горька. Эту горькую правду мы написали — не немцы, не враги. Самые жёсткие книги о войне написаны нами. «Прокляты и убиты», «Дожить до рассвета», «Годы и люди»… Каждая из них, она мучительно страшна. Потому наши произведения и страшны, чтобы все прямее держали спины.
Обнявшись, вместе мы всё одолеем. И пусть никто из тех господ, которые когда-то рассчитывали Россию стереть с карты мира, не думают это сделать. 24 декабря мы были с Андреем Анатольевичем Турчаком в Москве в Георгиевском зале, и Владимир Владимирович Путин об этом же с горечью говорил. Мир, кажется, только тем и озабочен, чтобы нас не было на карте мира.
Но пусть они не рассчитывают на Победу. Победа у нас одна — это наша с вами Победа. К сожалению, сегодня очень трудно и губернаторам. Вы же видите, что Отечество только начинает приходить в себя. Только-только… Думаю, что мы присутствует перед чем-то сейчас значительным и сущностным, видя эту громадную ношу, которую принимают на себя сейчас довольно часто молодые губернаторы. Принимают эту ношу с полным чувством ответственности, ясности, строгости от своего чистого служения. И дай, Бог, сил.
К микрофону вышел губернатор Псковской области А.А. Турчак. Приветствуя участников праздника фронтовой поэзии, Андрей Анатольевич рассказал, что он только что вернулся из Риги, где проходила встреча одиннадцати ветеранских организаций республики. Всем присутствующим наш губернатор передал привет от ветеранов Латвии, рассказал, как трудно им там приходится, ведь они на самом переднем крае, давление, которое на них оказывается нынешней латвийской властью, беспрецедентно:
— Однако, с этим давлением возможно бороться силой слов. Сила слова — это то, что объединяет нашу встречу вчерашнюю и наш сегодняшний праздник фронтовой поэзии. Потому, что вы лучше меня знаете, насколько может быть сильным слово, и слово может быть сильнее самого современного оружия.
Хочется низко поклониться организаторам праздника фронтовой поэзии, Традиция хранится и сегодня — на 31-м празднике. Чтобы в сумасшедших головах не возникало даже желание ставить Великую Победу под сомнение и тот огромный вклад, который внёс весь советский народ в победу над коричневой чумой.
Ещё раз хочу нашим ветеранам низко поклониться, пожелать здоровья, крепости сил. И душевных, и физических. Чтобы вы, как можно дольше нас радовали. Впереди парад 9 мая, парад Победы в Москве, парад Победы в Пскове, в Великих Луках. Уверен, что мы с вами достойно встретим эту дату. Мы достойно к ней подошли. И ещё раз хочу пожелать, как можно дольше быть рядом с нами, как можно дольше нас радовать, а мы для этого будем делать всё, что от нас зависит.
Сказанному губернатором прониклись все. В. Я. Курбатов заметил:
— При всех упомянутых передрягах истории, которые у нас часто зовутся реформами, а иногда и революцией, при всех этих передрягах, Слава Богу, жива в России муза! Муза Николая Алексеевича Некрасова — крестьянская, земная, коренная, есенинская муза, муза Рубцова, никогда не отрывавшаяся от земли. И пока эта муза жива, Слава Богу, и мы бессмертны. С днём нашей Победы, дорогие товарищи!После традиционного концерта поэты общались в неформальной обстановке, свои стихи читали Андрей Бениаминов (Псков), великолучане: Татьяна Дроздова, Татьяна Лапко, Владимир Павлов, Валентина Спиридонова и, снова те, кто участвовал в официальной части праздника. И это было хорошо.
Родился в 1942 году в пос. Кесьма Весьегонского района Калининской (ныне Тверской) области. Образование высшее. Автор более десяти поэтических сборников.
Член Союза писателей России. Живёт в Пскове.
День Победы
Давно вокруг другая жизнь кипит, Наполненная песнями и смехом… На пьедестале мирный танк стоит Войны ушедшей неумолкшим эхом.
По-над рекой Великою привстав, О мужестве отцов напоминает. С утра его гранитный пьедестал Букетами живыми расцветает.
Невдалеке грохочут поезда, — Встревоженные вздрагивают траки, И вспоминает танк про те года, Когда он богом был крутой атаки.
Когда вставали в бой за взводом взвод, Гремели взрывов ближние раскаты; Под твёрдое и хриплое «Вперёд!» К Победе шли безусые солдаты.
И наполнялись мужеством ветра, В крови кипела ненависть и сила, Под яростное дружное «Ура» Уже Звезда Победная всходила…
Лицо войны
Нет, я не воевал на той войне — Душа ещё не вызрела для битвы, Но слышал я в тревожной тишине Рыдания и бабкины молитвы.
Нет, я фашистов кровь не проливал И целился пока что из рогаток. Но я уже до боли понимал Над похоронкой плачущих солдаток.
Лица войны, звериного лица, Боялся я и прятался в сусеке, Когда узнал, что моего отца Она себе присвоила навеки.
Вот потому во сне и наяву — И днём и ночью — это твёрдо знаю: Пока я помню, верю и живу — Войну я, как убийцу, проклинаю!
Уходит ветеран
Он был как потухший вулкан — Таким же суровым и мрачным, Великой войны ветеран, Пропитанный дымом табачным.
Волос непрочёсанный лес, Седая щетина по скулам, Отстёгнутый чёрный протез Валялся под сломанным стулом.
Какой обжигающей тьмы Коснулся он: раз — и навеки! И плечи как будто холмы, И руки стекали, как реки.
А в пристальных серых глазах Таилась забытая сила… И только душа в небесах, Казалось, о чём-то просила.
Русская баба
Великую Отечественную войну в России выиграла русская баба. Фёдор Абрамов
Не жалеют русской бабы, И она, как лошадь, прёт Через кочки да ухабы — Сколько может, столь везёт.
В зной ли, в холод леденящий, В молотьбу, в косьбу, в жнивьё… Чем сильнее баба тащит — Больше валят на неё.
Был, наверно, прав Абрамов (Мужику не будь в вину) В том, что выиграла баба — Баба русская войну.
Как и раньше, так и ноне Всю страну на Божий суд, Как породистые кони, Бабы русские несут.
Поэт. Член Союза писателей России. Родилась в Белоруссии. Публиковалась в сборниках псковских писателей «Весенние ростки», «Опаленные войной», в изданиях «Псковский ежегодник», «На рубежах Отчизны. Псковская крепость», «Псковская земля» и др. В 2012 году вышла книга лирических стихов «Люби меня такой, какая есть». Живёт в Пскове.
Горячий снег
Мне о войне рассказывала мать (И ей пришлось хлебнуть в те годы лиха!), Чтоб память сердца мне свою отдать… Она друзей перечисляла тихо, Чтоб помнили о тех, кто воевал И в сорок пятом выковал Победу, Кто вспять врага с родной земли погнал, Глотая гарь по огненному следу; Кто шёл в смертельный бой во весь свой рост, Зажав в руке последнюю гранату, Кто на плечах такую тяжесть нёс, Что лишь по силам нашему солдату; Чтоб никогда забыть мы не смогли, Как все народы встали, словно братья, Как умирали, заключив в объятья Горячий снег одной на всех земли!
На войне как на войне
А на войне всё так, как на войне: Ей — восемнадцать, а ему — под тридцать, Да и не время, чтоб вот так влюбиться И думать бы о ней, как о жене. Тем более что он её не знал, И ранен был — почти что безнадёжно, И бредил, и в бреду всё воевал, И ношей был — тяжёлой невозможно. Приказ был строг и краток: «Всем молчать!» В ночь выходил отряд из окруженья, И каждый был обязан понимать: Спасенье их — лишь в скрытности движенья. Но, раненый, в горячке, по привычке В бреду кричал: «За Родину, вперед!..» И плакала девчонка-медсестричка, Ладонью парню закрывая рот, И, умоляя, тихо то и дело Просила: «Милый, дяденька, молчи!» Три раза командир грозил расстрелом, К его носилкам подходя в ночи… Он выжил — не согнулся, не зачах, Не дал прерваться жизни нити тонкой, И снова — в строй! А где же та девчонка, Что вынесла из ада на плечах? Судьба свела их через двадцать лет — Так разметала огненная вьюга. И он нашел в ней верную подругу, Любви и счастья негасимый свет. Все это я — от первого лица — Услышала однажды от отца…
Ветеранам
Вас осталось немного — Пролетают года… Лёгкой ваша дорога Не была никогда. Время рано коснулось Белой краской волос: Вам тревожную юность Пережить довелось, Испытать лихолетье И страну возродить, Воевать — на столетья Всем охоту отбить! Запросил враг пощады В сорок пятом году… Так наденьте награды — Пусть блестят на виду! Шаг чеканьте со стуком, И пусть сердце поёт: В ваших детях и внуках Ваша юность идёт!
Поэт, член Союза писателей России. Главный редактор еженедельника «Великолукское обозрение». В 1996 году вышел первый сборник — «Ностальгия», затем — «Кассандра» (1998), «Лира на ветру» (1999), «Пепел и Ветер» (2001). В 2003 году в православном издательстве «Сатисъ» (Санкт-Петербург) вышел пятый сборник — «Русский венец», в 2005-м — «Крест Цветущий».
22 июня 1941 года
День Всех Святых был тихий и воскресный, И Всех Святых Русь славила, как встарь… Но асы — духи злобы поднебесной — Рунический листали календарь. Их выбор пал на день солнцестоянья: Солярный крест на танковой броне, На крыльях птиц железных — заклинанья… В День Всех Святых вся Родина в огне! Во Имя Пресвятое и Господне Об этом вспоминаю я сегодня, В День Всех Святых… Как в чарах наважденья, Шел грозный враг на Православный Дом, Столицы русской ожидал паденья, На Петербург шел, на казачий Дон. Врывался в сон священного Цхинвала — Нордических героев пробудить… Но не Валгалла, Русь моя вставала, Крестом прорвав магическую нить. Молитвою, соборной и воскресной, Гнала она тьмы духов поднебесной. Черных свастик боле не страшилась, И вой валькирий колокол глушил… В День Всех Святых нездешнее вершилось И зачиналось житие души — Всерусской, ставшей Богу малой жертвой, Ни красной, ни коричневой — бессмертной!
* * *
Перед чем мы так благоговеем? Неужели в битве под Москвою Наши деды бились за Диснея С Эльбы к нам с пришедшею ордою? Наши деды… Вы за Русь распяты! Не безродны. Внуки — ротозеи. Нравятся чужие им солдаты И «Кресты железные» в музеях. Наши деды… Сколько вам досталось: Пули, лагеря, бросок над бездной, Эта неотмирная усталость, Эта благороднейшая бедность. Спор решался в Небе над Москвою. Под Москвой не снег клубился — ладан. И чужой солдат смотрел с тоскою, Задыхаясь русским снегопадом. Серебрились ивы и березы, Багровели звезды в стылом небе, Смертоносные летели розы К тем, кто наш восток приял как жребий. К тем, кто задыхался в снежной сече, Дева выходила, ликом свята, А в руках рубиновые свечи… Наши деды! Это — до распада! Это – до глумленья — отступленья, До — Берлина и до пошлых оргий. Огненные слезы ослепленья Не забудет наш Святой Георгий! Возвратит он белый крестик славы: В красном поле золоченый ратник. Если воспарил Орел Двуглавый, Значит, будет венценосный всадник.
Поэт и прозаик. Член Союза писателей России. Родился в городе Великие Луки. Закончил отделение журналистики Ленинградского университета. Долгие годы работал журналистом в Торопце, Великих Луках, Пскове, редактором Лениздата. Автор более двадцати книг и многочисленных публикаций в литературных сборниках.
1941-й
Память стонет от боли, Не позабыв ничего. Блёклое видится поле Страшного года того.
Коршуны над эшелоном Круто слетают с небес. Высыпали из вагонов. Рядом – спасительный лес.
Но одинокий упрямо Голос тревожный зовет: «Мамочка, что же ты, мама? Поезд без нас отойдёт!»
Поезд увозит сиротство, И онемелая даль Сделалась менее ростом, Выплакав с горя печаль.
Сны взрываются
Сны взрываются, начинённые, В дрожь бросают фугасные сны: Над просторами опалёнными Снова черное небо войны.
Небо страшное, глухо-беззвёздное. И земля – не пух, а гранит. И дыхание смерти морозное Душу заново леденит.
Безымянной речушки излучина, Изувеченные сады, И опять пустота дремучая, И опять – «Сестричка, воды-ы…»
В снах годами ничто не исправлено, Ни полслова и ни запятой… Поднимайся! Утри испарину – Время день начинать трудовой.
В госпитале
У нянечки работы вдосталь, И, благодарны за уход, Ей раненые скажут попросту: — Пускай мальчонка к нам зайдет. И станут ждать того свиданья, Печенья запасая впрок.
…Несмело госпиталя здания Переступаю я порог. И кто-то, весь перебинтованный, С трудом на койке привстает И словом тихим и взволнованным, Настойчиво к себе зовет. И мне суёт он шоколадину, И смотрит жалостно в упор. И долго-долго после гладит он Мальчишечьих волос вихор, И гладит остренькие плечики, И заклинает горячо, Герой – солдат, войной иссеченный: — Будь другом, Приходи ещё!
Хлеб
Вкус горелого сахара, сладковато-прогорклого, Для мальчишек военной поры новым лакомством ставшего, — Как пролог той грозы, небывало жестокой и долгой, Как наследье бомбёжки путей и вокзала нашего.
Вкус льняного жмыха, которым – подумайте! – прежде скотину кормили, И картофелины мороженой кругляши, что пекли на спине мы буржуйки горячей. Все без соли, понятно. А чай без чаинки единой, что мы крупною солью сластили. Как же многое вдруг изменилось и стало с войною иначе! И шибающий в нос вкус свекольной ботвы, от которой мутило и рвало, — Этот суп из воды и будыльев весною был пищей обычной. И волшебный поистине вкус – никогда не поешь до отвала! – Хлеба тонкой краюхи, в ту пору, увы, экзотичной.
Шла пехота вперёд, напролом, и ползли неуклюжие танки, И строчил пулемёт, и гремел орудийный набат. Приближали победу простецкие с виду буханки, Что сегодня у нас в магазинах навалом на полках лежат.
***
Долго пуля летела, Кусочек свинца, Кабы только задела – Скосила отца.
Он сказал нам, прощаясь: «Вот, родные сыны, Эта пуля домчалась С прошедшей войны…»
Пули те на излете Продолжают свистеть, Бьют по бывшей пехоте, Сеют раннюю смерть.
И рассветы лучисты, И тих небосклон, И, за давностью выстрелов, Не поставишь заслон.
Поэт и прозаик. Член Союза писателей России. Родилась в Карелии, в Петрозаводске. Автор 10 книг. Среди них – поэтические сборники, книги для детей, написанные в жанре «познавательного детектива», рассказы, повести для взрослых, пьесы.. Печаталась в журналах «Юность», «Слово», «Согласие», «Наш современник» (Москва), «Север», «Карелия» (Петрозаводск), «Двина» (Архангельск»), «Доля» (Симферополь), других.
Двум маршалам
Памяти первого парада Победы
Еще стоит над площадью московской Невыветренный временем, накал… Командовал парадом Рокоссовский, А маршал Жуков рапорт принимал. Один на вороном, другой на белом, На белом, а второй – на вороном… И вся страна салютом к ним летела От стен Кремля – до всех ее сторон!
Все позади – и только марш Победы, Он от Москвы летит во все концы: По Красной шли живые наши деды, А с ними – наши юные отцы. Прошедшие с Москвы и до Берлина, Они в себе Победу принесли… И был Парад тот длинный, длинный, длинный: Война прошла – солдаты шли и шли.
Слились в едино лычки и полоски. Был пламень губ, знамен и крови – ал. Командовал Парадом Рокоссовский, А маршал Жуков рапорт принимал… И до сих пор еще в своих мундирах, Забыв принять простой гражданский вид, Все принимают рапорт командиры От тех, кто был убит и не убит.
Отцам Победы – век стоять на вахте, Чтоб верил тот убитый рядовой, Отдавший жизнь возле далекой Шахты, Что всю страну он заслонил собой. И пусть меняет армия мундиры, Пусть будет мощен техники парад, — Все принимают рапорт командиры, На страже мира маршалы стоят!
Один на вороном, другой на белом, На белом, а второй на вороном, В одну живую плоть сливаясь телом – С лихим конем, страною и Кремлем. Чтобы слова о Доблести и Чести Не оказались пущены с лотка – Им век стоять на самом красном месте, Где шли с Победой русские войска.
Завидуй каждый той стезе геройской, Что в том святом строю не он шагал… Командовал парадом Рокоссовский. Парад Победы Жуков принимал.
* * *
Неужели мужчин так прельщает война? Может, им любовь женщин уже не нужна? Может, падая навзничь в чужой стороне, Слаще пули хмельной поцелуй на войне?
А быть может, не могут они устоять Когда дети уходят всерьез воевать? Убивать, умирать, на чужой стороне, Что страшнее вдвойне – на чужой стороне!
И идут они вслед, им, наверно, видней, Для чего же растили они сыновей! Там – их боль и надежда, и плоть их и кровь… Может в этом и есть их большая любовь?
В мае 2015 года Псковский литературный портал ежедневно публикует произведения Псковских поэтов в тематической серии «Стихи о войне». Публикация приурочена к 70-летию Победы в Великой Отечественной войне и продолжится до конца мая.
9 мая в 15 часов в Ботаническом саду, у скульптуры «Женщина — мать» псковичи и гости города смогут услышать произведения псковских литераторов, в авторском чтении.
Прозвучат стихи о войне, гражданская лирика, произведения о Псковской земле.
Поэт. Член Союза писателей России. Родился в деревне Шемякино на Псковщине. В 1958 году окончил Ленинградский радиотехникум, в 1971-м – Литературный институт имени Горького. Автор поэтических сборников «Пожелай мне удачи», «При свете памяти», «Измерения», «Если приду», «Колесо бытия» и др.
Ждите нас
Светлой памяти брата Николая
Где-то есть на планете Дом среди тишины.Ждите нас на рассвете,Мы вернуться должны.
Сколько всех нас, убитых!Мы погибли в бояхНа больших, знаменитых,И на малых фронтах.
Жажду праведной местиОставляли живым,Пропадали без вести –И в могилах лежим.
Не сдаваясь на милостьНи врагу, ни судьбе,Знали: что б ни случилось,Вы нас ждёте к себе.
Ждите нас на рассвете.Мы неслышно придем,Ваши вечные дети,Вместе с утренним сном.
Спят и травы, и птицы…Припадите к груди.Нелегко нам смиритьсяС тем, что жизнь – позади.
Нет, не та – неземная –В дни печальных торжеств,А вот эта, простая,Что мы видим окрест.
За неё мы в ответеС той, последней войны.Ждите нас на рассвете,Мы вернуться должны.Ждите нас…Ждите нас…
Август 1964, Псков
***
…И ты не простишь никому ничего?…Я помню, как в детстве, в сумятице мая,Не зная ни имени, ни своегоРодимого дома, неверно ступаяПрошла мимо нас, оглушённых навзрыд,Каким-то беззвучным подобием крика,Та старая женщина…
Память хранитБезумную боль истончённого лика.Война. Пепелище… И каждый в путиПред женщиной той опускал виноватоГлаза… И шептал кто-то тихо:— Прости… —И мама молчала печально и свято.
И только лишь раз, у широкой реки,Та странница в медленной мгле переправыК бойцам обратилась, назвав их: сынки!Просила им скорой победы – и славы.Просила у ветра, у замерших трав,У белых туманов, у жёлтых купав.
И далее шла, будто взяв на себя –Одна – всю вину всей войны, и держалаВсю землю, весь мир, и любя, и скорбя.…А месть никого ещё не возвышала.
Поэт. Член Союза писателей России. Печаталась в литературных альманахах: «Скобари», «Земляки», г. Псков, «Родная Ладога» г. Санкт-Петербург, и др. Вышли отдельные книги: «Межсезонье» (Санкт-Петербург, 1998), «На перепутье дум» (Псков, 2000), «За розовой далью» (Псков, 2002), «Прощёное воскресенье» (Великие Луки, 2005), «Фиалковый ветер», (Псков, 2010).
Сестрёнка
Гремели раскаты В военных закатах… Всего девять лет было ей! Она через речку Бежала навстречу Последней минутке своей.
Глумились у хаты Свои – не солдаты, В похмельно-сивушном бреду, Потешились «малость», Сестрёнка осталась Лежать на заснеженном льду.
Лишь вздрогнуло тело И забагровела Снегов голубых чистота. А взор полицаев Был непроницаем И в тусклых глазах – пустота.
Сестрёнка, родная, Тебя я не знаю, Ко мне не приходишь ты в сны. Расстрелянной песней Кружишь в поднебесье Средь жертв миллионов войны.
Проносятся годы, Как бурные воды, Весною – летят журавли… Я – в крошеве быта, Но ты не забыта, – Мне имя твоё нарекли.
Незабудки
Всем, сражавшимся за Родину
Незабудки-цветы, голубые крупиночки, При канавах лесных и в прибрежном лугу. А, быть может, они – голубые слезиночки Тех, ушедших от нас, перед кем мы в долгу.
Над обрывом грустят голубиночки влажные, Хоть заласкан обрыв шелковистой волной. В сорок третьем здесь взвод переправу налаживал Да остался в тяжёлой глуби ледяной.
Незабудки грустят в полумрачной расщелине, Где упавшим кострищем рванул самолёт. И грустят они там, где солдатик простреленный Смог заставить молчать злобно лающий дзот.
Время лечит холмы, что изрыты окопами. Время лечит поля, что стонали в боях. Но тоскуют леса неторёными тропами О рязанских, калужских, смоленских парнях…
Ходят парни геройские тропами млечными Там, где звёзды прозрачнее яблок Перси*, А чтоб мы не забыли и помнили вечно их – Незабудки рассыпаны в травах Руси.
*Перси – сорт яблок
Ужин из моего детства
Вьюжит, вьюжит, ох, как вьюжит Загулявшая метель… А в избе – нехитрый ужин, За столом сидит «артель».
Мать с отцом, нас – три девчонки, И знакомая гостит. Хворост щёлкает в заслонку, Вьюшка радостно гудит…
Помакушка* золотится, В ней – селёдка да мука. И картошка, что царица, Пар валит из чугунка.
И пофыркивает чайник, В «носик» дует, как в трубу… Дух смородового чая От плиты ползёт в избу…
Утром веточек смороды Мы успели припасти. Ведь теперь нам к огороду Не проехать, не пройти.
Ветер воет, вьюга кружит, Снег заваливает двор… А в избе – тепло и ужин, И душевный разговор…
*Помакушка — вроде густого соуса.
Письма с фронта
Памяти Сергеева Д.А., кадрового офицера, пропавшего без вести в боях за г. Севастополь и Сергеева А.М., погибшего в бою под г. Смоленском.
Читаю письма фронтовые – Дрожит душа, дрожит рука… В них запахи пороховые – Из огневого далека. В морщинах старческих бумага И охра времени на ней. А в ней – горячая отвага И верность родине своей. «Окоп, июнь, год 41-й…» Начало этого письма. Струной натянутые нервы, Реки бегущая тесьма. Бегущих строчек свет и нежность, И теплота – к своим родным, И напускная безмятежность: «Вы не волнуйтесь, победим! Мы защитим вас, дорогие. Не плачь, маманька, здесь вполне Дуная волны голубые Напоминают Волгу мне…» Он свёртывал письмо, как фантик, И был судьбе грядущей рад – Красноармейский лейтенантик – Сергеев Митя, сын и брат. Но не на Запад, а назад он С боями начал отступать. Он поднимал солдат в атаку*, Шёл в схватки, как в акулью пасть. Был смел и дерзок, и награды Звенели в списке послужном… А Севастополь сущим адом Кипел-пылал – в сорок втором. Смешалось всё: земля и люди, Вода и небо, гул и чадь… Летела смерть из всех орудий И норовила всех объять… С накалом мужества и чести В дом – вновь письмо, как ураган: «Ваш сын-герой пропал без вести, Сергеев Дмитрий, капитан…» О, горе! Суть письма такого Для сердца матери – напалм. А впереди известье снова: «Ваш муж… на поле боя… пал…» Их – миллионы! Скорбь слезится, А им – не встать, хоть как проси, Но надо им не позабыться, Должна быть память у Руси!
*В атаку на врага» заметка в газете того времени, где говорится,как лейтенант Сергеев и сержант Юсупов подняли солдат в атаку.Автор заметки Д. Ткачёв
Владимир Алексеевич Половников (1931-1999)
