Сергей Горшков Поэт, член Союза писателей России. Живет и работает в городе в г. Пскове. подробнее>>>

Моему другу Ивану Васильевичу…

СОМ
(быль-небыль)

Двое выбираются на маленький песчаный бережок небольшого лесного озерца. Один из них – крупного телосложения, излишне суетливый, что и понятно, поскольку это он, вероятнее всего, эту вылазку на рыбалку и затеял, да и ещё и притащил с собой товарища более скромных «габаритов».
Сумеречное утро ещё стелет по воде туман. Ветерок пытается унести его в сторону, но туман не спешит уходить, прячась где-то в зарослях камыша.
– Во, – сообщает Большой, – добрались.
– Щас я тебе покажу, – торопится он. – Ща-а!
Сбрасывает поклажу. Авоська бутылками гремит.
Гремит, а не звенит. Звенит – это на обратнем пути. Всё ж мы – интеллигенты: пустую тару не кидаем, где попало. Для неё имеется пластиковый контейнер на остановке у того направления, что называют дорогой. На нём так и написано, красным по зелёному: «Для мусора». Именно, «Для…», а не «Мусор». Любой грамотный человек разницу-то понимат.
Тот, что поменьше, тоже рюкзак сымает и кладёт осторожно на песок. Рядом – удочки, прямо из магазина. Новенький! Кто ж ему доверит нести авоську – самое ценное на рыбалке?
– Щас, – бегает в нетерпении по бережку Большой. – Вот! Здесь это место!
Дрожащим пальцем указывает куда-то в центр водоёма:
– В прошлом годе я тут такого сома тащил – во!
Он отмеряет руками метра два с половиной, невольно заставляя Маленького отступить из-за узости бережка.
Маленький удивлённо-заинтересованно:
– Вытащил?
Большой в ответ произнёс:
– Куды там? Ушёл!
С грустью произнёс. Присел на корточки, сжимая в горсть мокрый песок:
– Я его почти до берега довёл! Часа два бодались, думал – всё, моя взяла!
У Большого даже голос сделался глухим каким-то:
– Куды там.… Оборвал.… Оборвал лесу! Прям у ног почти. Ушёл, язви его в качель!
И почти сразу Большой сменил грусть в голосе на весёлый тон, вскакивая и сжимая Маленького в плечах на мгновение:
– Вдвоём возьмём!
Уверенно так сказал, и опять к воспоминаниям вернулся:
– Мне б тогда кто подмог маненько! В воду зайти нужно было и сачком его снизу! Али крюком! Крюком надёжнее.
Сдвинув кепку, Большой почесал голову:
– Омут здесь. Глыбина…
Маленький озабоченно и с некоторым испугом:
– Омут, говоришь? Глубоко?
Большой:
– Ну да, омут. Глыбь! Как измерить-то? Но это точно – дна, считай, что и нет! Пробовал. Тут три шага, потом удилищем пробовал – дыра! «Чёрный квадрат» Малевича, одним словом.
Большой разложил алюминиевый стульчик, сел на брезентовую сидушку, достал пачку папирос, выщелкнул одну, прикурил, затянулся, и выдохнул клуб дыма, сравнимый разве что с плотным туманом, что прикрывал лесное озерцо.
Маленький сделал то же самое. Только не закурил.
– «Чёрный квадрат» Малевича – это три слова, – поправил он.
– А, какая разница, – вздохнул Большой, махнув зажатой в пальцах папиросой. – Чёрный – он и есть чёрный. И что хотел сказать? Ну, этот, художник который? Там что? Ну, что за этим квадрантом спрятано? И ты не знаешь. И я не знаю. И нихто не знает! А я тебе так скажу…
Большой повертел головой на предмет отсутствия других рыбаков и, уже немного тише, продолжил:
– Глыбь там, и никем невиданное!
Он кивнул в сторону озерца:
– Так и тут. Я за пять минут это… за пять минут обошёл. Только камыш да осока. А в середине – дыра! Чёрная!
Маленький протянул сочувственно:
– Да уж!
И добавил:
– Кстати, у этого квадрата все стороны разной длины.
Большой:
– А я о чём? Если так, то почему – квадрат?
Маленький:
– Не знаю. Авторский замысел.
Большой:
– Вот! А я о чём? Всегда так на Руси: за что ни возьмись, всё с подвохом да с подходом своим. И во всём свой замысел. И здесь тоже замысел! И в этом замысле есть сом!
…

Когда палатка была уже установлена, над костерком – котелок с ухой, у берега кусок брезента расстелен, а эти двое лежали и смотрели в небо, Большой подытожил, выпуская в небо ещё один клуб дыма очередной папиросы:
– Если где-то что-то изъяли, значит, где-то это что-то поставили. Обязательно! Может, горы каки. Суть едина: хучь большие, хучь маленькие, а ежели в душу? Так энтот самый квадрант чёрный не даёт понять, что там за ним. Гадай, не гадай – загадка сие и есть. За-всегда так на Руси: большая глыба аль камешек придорожный, а внутрь глянешь – омут! И что-то там есть. Одним словом – глыбь!

Моему доброму наставнику и другу
Татьяне Викторовне Гореликовой
посвящается…

ПТИЧКА
(сказ)

В первых числах января на свет появилась птичка.
Родители птички долго не могли выбрать ей имя. В конце концов, осталось два варианта. Один – это «Свет Земли» или «Светящая». Второй – это «Устроительница» или «Тайна».
Бог смотрел на «метания» родителей, смотрел, и решил, пусть будет ей имя «Устроительница». И праздник как раз намечается для тех, кто всю свою земную жизнь будут и сами учиться и других учить, как мир на земле да радость устраивать. Вот и птичка будет учиться, и дарить радость всему миру. А почему – это и станет «Тайной».
Конечно, родители спросили, почему не «Свет Земли»?
На их вопрос Создатель ответил просто: «Не стоит переживать по поводу имени. Птичка ваша – ма-ленькая, но ответственность на себя огромную взвалит. Она будет петь. И чтобы её пение услышали все, она поднимется на огромную высоту. Однако она – не орёл, чтобы парить в поднебесье в потоках воздуха и лишь лёгкими и скупыми движениями крыльев корректировать свой полёт и высоту, с которой он наблюдает за жизнью на поверхности земли. Ей понадобятся все свои силы, чтобы махать этими маленькими крылышками, чтобы удержаться там – в поднебесье. И пока она поёт, я её поддержу. А когда она песни свои прервёт, приму в свои ладони. Не беспокойтесь за свою птичку!».
Так и смирились родители перед Божественной логикой. И стали наставлять свою детку, как красиво петь.
И птичка запела. И, как и предрекал ей Бог, изо всех своих малых сил взлетела на огромную высоту. Даже орёл удивился, увидев рядом с собой это крохотное творение. Хотел что-то сказать по поводу того, кому какая высота дозволена, да не успел – птичка запела. Заслушался орёл этим невероятным пением. Даже ближе подлетел, чтобы взмахом своих огромных крыльев поддержать эту кроху на высоте.
Так они и «бороздили» небесный океан: орёл наблюдал за тем, чтобы воля Бога на земле исполнялась, а птичка пела для всех тех, кто на этой самой земле волю Бога исполняет. И каждый, кто был внизу, поднимал к небу свою голову, чтобы услышать, как поёт птичка, ибо увидеть её было невозможно – высоко слишком.
Так год за годом птичка росла, продолжая петь для всех и для каждого в отдельности. И внимали ей уставшие путники, и ложились на землю, и засыпали под звуки её песен. И им снились неведомые кущи, уютные оазисы, где отдыхали души их предков. И сердцам их, и душам было тепло от этого пения. Ведь если твои предки чувствуют себя хорошо, знают о неизбежности встречи с тобой, и ты это знаешь, то, что может разрушить единство родов земных? Ничто и никто! А когда просыпались они, отдохнув и душой и телом, то вдруг понимали, куда им идти далее, ибо песни птички небес-ной каждому рассказывали о его дороге, его пути.
Шли годы. Птичка иногда спускалась на землю. Зов предков говорил ей, что нельзя оставлять этот мир без потомства. И она блюла законы предков, спускаясь с высоты лишь за тем, чтобы удостовериться, что её детки растут, что у них уже появились свои детки. И все они слушают песни птички небесной. Почему? Так она же в песнях рассказывает им о том, как нужно правильно и в мире жить между собой, как это – радоваться каждому дню земной жизни, как приносить пользу своими труда-ми всем живущим на планете. Ведь каждый из нас так нужен всему мирозданию!
Но однажды наступил тот день, когда она уже не спустилась на землю. Песни её продолжали звучать в поднебесье, а она не смогла больше махать крылышками. И даже орёл ничем не мог помочь, и только слеза в уголке его зорких глаз выдавала его грусть, пусть и говорят, что орлы не плачут.
А что же с птичкой?
Хотите – верьте, хотите – не верьте, но утром того дня она вдруг осознала, что у неё больше нет сил. Нет, не на пение, а на то, чтобы удержаться в небесах. И птичка упала. Она неслась маленьким комочком сквозь звуки осеннего дождя, что плакал вместе с ней. Однако чьи-то ласковые руки под-хватили её в этом головокружительном падении.
«Кто ты?», – спросила, всхлипывая, птичка.
«Я – тот, кто создал этот мир. А ты наполнила моё создание своим пением. Как же я могу тебя бросить?», – ответил тот, кто держал обессилевшую птичку в своих руках.
«Так ты – Он?», – вскрикнула она удивлённо. – «А где же ты был, когда у меня кончались силы, когда я уже не могла больше летать и петь?».
«Глупенькая, я был с тобой рядом всегда. И буду рядом всегда. И твои песни будут давать силы всем живущим в моём мире, и утешать их души и впредь. А тебе пришла пора отдохнуть. Вот потому я и забираю тебя к себе», – ответил ей этот кто-то – невидимый, но большой.
«А что же станет с моими детками без меня?», – обеспокоенно воскликнула птичка.
Создатель, а это, несомненно, был он, озадаченно почесал голову, удерживая птичку в одной ладони, а затем произнёс: «Что ж ты такая маленькая, такая голосистая, такая умная, а меня совсем не слышишь! Я же обещал твоим родителям, что позабочусь о тебе. Это означает, что и о детях твоих я то-же позабочусь. И уже это сделал. А песни твои так и будут продолжать радовать, давать надежду всем страждущим во веки веков. Что же ты хочешь от меня ещё? Пришло твоё время – отдыхай, глупышка!».
И птичка смирилась, уютно улеглась в Божественной ладони, и уснула. И ей снились все те радостные сны, о которых она пела, но на которые у неё никогда не хватало времени, чтобы их послушать. Теперь пришло её время – слушать песни свои.
2018

ы, о которых она пела, но на которые у неё никогда не хватало времени, чтобы их послушать. Теперь пришло её время – слушать песни свои.
2018

11 февраля 2022 года
в историко-краеведческой библиотеке имени И. И. Василёва
состоялась презентация нового поэтического сборника
Ивана Иванова «И верить, и любить»

Это тринадцатая книга поэта. Любовь к Родине России, любовь к родной деревне, к природе, к людям — вот что звучит в каждом слове этого сборника. Поражает удивительная многогранность его творчества. Он пишет сонеты! Да не один — сто. Двадцать в этом сборнике.

Прозвучали и песни, написанные на слова автора. И тут же Игорь Плохов выразил желание написать свою песню на слова Ивана Иванова.

Встреча прошла в очень тёплой обстановке, тем более из-за пандемии мы все соскучилась и были рады видеть друг друга.
Желаем Ивану Васильевичу не останавливаться на роковой цифре 13, а значит, продолжать работать над новыми стихами новыми книгами.

Фотографии Валентины Алексеевой

Испытание временем.
Памяти Станислава Золотцева

Никакой загадки у времени нет. Оно ничего не скрывает. Ни законов, по которым движется, ни событий, ни людей, которых уже нет. Если и могут быть претензии, то исключительно к человеческой памяти. Казалось бы, совсем не малые доли времени — годы, но вот и их память складывает один за другим в стопки и сшивает в жизнь. А потом листает, как страницы прочитанной книги. Какие-то из них быстрым промельком, а на иных вдруг задержится и перечтет… Снова, как и тогда, февраль, снова снежная слякоть… Господи, да ведь пять лет прошло! И откуда они только берутся, эти годы…

Нас познакомил театр. Золотцев — один из немногих псковских литераторов, у кого к театру был особый интерес. Мы постоянно видели его на наших спектаклях, встречались за кулисами. Он писал о театре эмоционально, заинтересованно и, я бы сказал, с сердечным участием. Он защищал театр, когда, случалось, на него нападали радетели сомнительных истин, причем делал это, как всегда, истово, хлестко, беспощадно. Он умел быть восторженным (редкое по нашим временам качество), он не боялся обличать, он никогда не стеснялся своих чувств.

В одной из статей, вошедших потом в двухтомник «Псков, Пушкина 13», изданного стараниями директора театра Валерия Павлова, Золотцев писал: «…Еще один псковский дом, где я чувствую себя своим, — Народный дом. При всех переменах таким он весь минувший век оставался и остается сегодня. В нем — наш псковский драмтеатр, носящий имя А.С.Пушкина. Его зрителем я стал чуть не в младенческие годы — старшие привезли меня из деревни на новогодний спектакль для малышей… С тех пор, хоть и с большими перерывами, я этому театру верен, став нынче уже ветераном его публики. Я прихожу в это здание не только из-за того, что происходит на подмостках. Когда я оказываюсь в зале, совсем небольшом по нынешним временам, — всегда хоть несколько мгновений смотрю на всё теми же глазами, какими полвека назад увидал здесь сказочное действо. И душа жаждет волшебства, таинства, чуда… И случается, это происходит!»

Однажды он изрядно похвалил одну из моих ролей, но долгое время наше общение шло на уровне «привет-привет». Встретившись как-то в дверях филфака пединститута, вышли на улицу, разговорились. Я пригласил его на свою программу по Борису Пастернаку, не очень, впрочем, надеясь, что придет. Но нет, пришел, хотя, как говорил, не считал себя поклонником этого поэта. Но именно Пастернак стал поводом к первому глубокому разговору и началом дружеского общения.

Я знал, что он владеет языками — английским и фарси (потом узнал, что кроме них французским и испанским), но был поражен его познаниями в истории литературы и просто истории, начиная с античной. Причем, познания эти всегда оставались как бы в тени, лишь иногда служа подспорьем в его рассуждениях. Выяснилось, что он знаком с моей работой «Есть ли Бог на сцене?..» об отношениях Церкви и театра. Мы легко — причем, по его инициативе — перешли на «ты», стали захаживать друг к другу, благо — жили недалеко. Потом была подготовка к его 60-летнему юбилею, который и состоялся на сцене Пушкинского в апреле 2007-го и стал, как оказалось, последним его Днем рожденья.

На днях, помня о скорбной дате — пятилетней годовщине ухода Станислава, просматривал свои записи того времени, и нашел записанные после одной из встреч его слова. Помню только, что намеренно записал их как монолог — по памяти и как услышал. Все началось с вопроса, чем же все таки объясняется его, литератора, любовь к театру.

« — Разве можно объяснить любовь? — говорил Станислав. — Будь то любовь к женщине, поэзии, музыке… Словом можно выразить любовь, если она есть, но объяснять, за что любишь, — дело безнадежное. Любое объяснение любви ничего к ней не прибавит и не убавит, никакие доводы и аргументы ни полюбить, ни разлюбить не помогут, они — любовь и доводы — живут в разных плоскостях. Сродни тому, как, если бы возможно было доказательство бытия Бога, не нужна была бы вера. Вера и любовь связаны очень крепко. В детстве веришь в сказку безоговорочно. Вот меня привели первый раз в театр на сказку, и Юрий Пресняков (был у нас такой знаменитый в Пскове актер) стал для меня настоящим сказочником. Но и потом, даже когда узнаёшь о театре и актерах какие-то житейские подробности, вера и любовь не проходят. Тут феномен театра: возраст, когда понимают, что Дед Мороз не настоящий, наступает для всех, но кто-то каждый раз радуется Деду Морозу как впервые, а кто-то навсегда оказывается в скептиках. Думаю, всё дело в том, сохраняет человек в себе творческое начало, которое от рождения — это видно по детям — есть в каждом, или нет. Убежден, что любой человек, в котором творческое начало живо, не может не любить театра».

« — Для меня, как литератора и поэта, поэзия и театр — ветви одного дерева, одного корня. Скажу больше: поэт — лицедей ничуть не меньший, чем актер, а стихи — та же живая ткань поэта, как и роль — актера. Михайловские крестьяне рассказывали, как Пушкин ходил с листами бумаги и громко разговаривал, — это он читал, проигрывал через себя своего «Годунова», «пробуя» его на звук. Творчество — наш общий корень, как корень всему — Творец».

Время испытывает на прочность всё, оставленное человеком на земле, — его слово и дело. Слово и дело Станислава Золотцева проходит испытание с достоинством и не снижая накала строки неистового псковича. Рожденный на Псковской земле и обретший в ней вечный покой, поставил родную Псковщину в «красный» угол всего своего творчества. Плывет нал городом гимн Пскова на слова Золотцева; без его стихов не обходится ни один псковский праздник; его стихи звучат на улицах и площадях, в студенческих аудиториях и библиотечных залах.

Будут их вспоминать и сегодня, 4 февраля, в день его памяти в известной всем псковичам библиотеке «Родник», которая теперь носит его, Станислава Золотцева, имя.

Как прежде, в дивном городе моём
вчерашний век с грядущим не враждует.
И колокол в узорочье литом
вызванивает песню молодую.
В бойницу крепостную посмотрю –
а там, в заречье, в сизом окоёме
везёт телега алую зарю,
и небо глохнет в реактивном громе.
И снова тишь… И в тёмно-золотых
дремучих брёвнах бывшего посада
ушедший век рассохся и затих,
а будущий — галдит в стенах детсада…
Мне верится, что я тут жил всегда,
во все столетья и во все года.
И крепость возводил Довмонту-князю.
И в сад боярский с огольцами лазил. …
В котором веке и в каком году
вдоль берега родного я иду?
И что кружится над рекой Великой –
метелица иль тополиный пух?
…А комары у нас — до белых мух,
и пахнет снег лесною земляникой.
И память дышит, словно сеновал,
разворошённый в зимней непогоде:
 по улицам, сквозь молодёжный шквал,
меня совсем не узнавая вроде,
стареющие женщины проходят,
которых я девчонками знавал…
И память дышит горячо и сладко,
неопалимой свежестью хмеля.
И вдруг я слышу чей-то оклик — «Славка!»
оглядываюсь! Это — не меня.
Нет, не меня… И сединою снега
давно сменился тополиный пух.
И по зиме последняя телега
звенит-летит во весь былинный дух… —
…И всё-таки — меня окликнут снова
на той земле, где начал я житьё.
И с древней честью города родного
сольётся имя древнее моё.

Ст. Золотцев, «Псковские   строки»

Виктор Яковлев,
актёр Псковского академического театра драмы
им. А. С. Пушкина

Традиционно, в канун Рождества, главный литературный сайт Союза писателей России  «Российский писатель» подвел итоги литературных публикаций за 2021 год.

По итогам рассмотрения более тысячи текстов, опубликованных на сайте в прошедшем году, названы лучшие авторы в номинациях «Поэзия», «Проза», «Драматургия», «Публицистика», «Критика», «Новое имя «РП», «Позиция», Художественный перевод», «Классика и мы» и др. Среди лучших – два представителя Псковского регионального отделения Союза писателей России.

Поэт Надежда Камянчук, признанная лауреатом в номинации «Поэзия» за поэтическую подборку, опубликованную «Российским писателем» в июне 2021 года.

Поэт, прозаик, эссеист Вита Пшеничная, в номинации «Новое имя «РП», за поэтическую подборку, опубликованную в  прошедшем сентябре.

Псковское региональное отделение Союза писателей России поздравляет своих коллег и желает дальнейших успехов в творчестве.

С полным перечнем лауреатов можно ознакомиться на сайте «Российский писатель»: https://rospisatel.ru/lrp2021.html

Сегодня празднует восьмидесятилетие
наш дорогой друг, коллега — писатель, краевед, журналист —
Тамара Вересова!

«Тамара Васильевна Вересова принадлежит к редкому ныне типу людей, неравнодушных, бескорыстно отдающих без остатка все свои силы и таланты общественному служению делу сохранения и приумножения богатств отечественной культуры, пропаганде духовно-нравственных ценностей, беззаветно преданных своей Малой и Большой Родине» – так характеризовал юбиляра Совет Союза краеведов России. И не согласиться с этим невозможно!

Достаточно упомянуть лишь малую толику ее трудов, например, 2-томник «Псковская земля. Святыни и древности» или 3-томник серии «Псковская земля: история в лицах»!

Дорогая Тамара Васильевна,
мы Ваши коллеги-писатели, как и Ваши читатели, гордимся
Вашим многогранным талантом и трудолюбием!
С нетерпением ждем Ваших новых изысканий, открытий!
Пусть же Щедродатель – Господь пробавит Вам сил для Ваших многополезных
трудом и дарует Вам здравие духовное и телесное на многая и благая лета!

От имени псковских писателей,
Игорь Смолькин