ДАНИЛ МОСКАЛЕНКО
г. Псков

Второе место
в номинации «Словенские ключи» поэтического конкурса
«Словенское поле — 2018»

* * *

Читайте античные мифы,
читайте германские руны.
Я правнук великого скифа,
сторонник иконы и куны.

Читайте английскую готику,
французов живое искусство.
А я разверну периодику
и вспомню советское чувство.

Читайте занудного Кафку,
читайте Фицджеральда-гения.
Я в тихую книжную лавку
приду и открою Есенина.

Цените израильских классиков,
узбекских поэтов цените,
а я на заброшенной пасеке
сожгу письмена на иврите.

Читайте труды Фирдоу́си,
эстонцев труды идиотские.
Съедайте философов Пруссии,
а я уплету Маяковского.

Кого вы исследовать будете:
Боккаччо, Коэльо грамотно?
Меня под их бред не разбудите,
я выберу правду Шаламова.

Приветствуйте жизнь по фэн-шую,
молитесь наставникам-гуру.
Но прежде чем вникнуть в чужую,
свою изучите культуру!

 

ДЕТЯМ

Есть ли я на этом свете?
Говорят, что вроде есть.
Дали в руки документы
с фотографией моей.

Я царапаю ботинком
серый в крапинку асфальт.
Тень бросаю на травинки.
Существую, это факт!

В зеркалах я отражаюсь,
очереди удлиняю.
В мире, сам того не зная,
я пространство уменьшаю.

Мне отдавливают ноги
и на улице толкают.
Место дали и налоги
каждый месяц собирают.

Я в одежду помещаюсь,
на кого-то похожу.
Без проблем я различаю
где комедия, где жуть.

Что-то ем, бегу куда-то,
мусор часто выношу.
Собираю пыль и пятна,
издаю какой-то шум.

Деньги трачу на проезды,
размышляю я о звёздах.
Приготовлено мне место
на разваленном погосте.

Спите сладко каждой ночью,
наши маленькие дети.
Уверяю я вас точно:
все мы есть на этом свете!

 

* * *

Мы – поколение канатоходцев:
стоим некрепко, балансируем
на грани чёрных дыр и солнца,
на грани шалашей с квартирами.

Мы – поколение канатоходцев:
мы балансируем на грани
великих душ, заплёванных колодцев,
на грани счастья и земных страданий.

Мы – поколение канатоходцев.
Мы посреди поваленных столпов
стоим и всё равно смеёмся,
смеёмся у отеческих гробов.

Мы – поколение канатоходцев,
идём с опущенными вниз глазами.
Мы строим то, что точно разобьётся,
и рушим то, что строилось не нами.

---

Перейти на страницу с итогами конкурсов, проведённых в рамках фестиваля

ГРИГОРИЙ БАТРЫНЧА
г. Москва

Третье место
в номинации «Словенские ключи» поэтического конкурса
«Словенское поле — 2018»

* * *

не король, а валет бубей
в этом мире игральных карт.
не скорблю о скупой судьбе,
из купе ухожу в плацкарт.

в мире пьяниц и дураков
если выиграл, то проиграл,
и опять блефовать готов,
на удачу хлебнув сто грамм.

но воркуют всегда вокруг
королевы и дамы пик.
их единственный верный друг —
это сложно, но я привык.

к ним потянешься — не достать,
вроде близко, но далеко.
отдохни, досчитай до ста
и разбей этот снежный ком.

спрячусь в коконе лживых фраз,
но не стану внутри пустым.
не приходится раз на раз —
в рукаве ещё есть тузы.

* * *

в пустоту обращаются старые гаражи,
только там всё ещё мужики говорят «за жизнь»,
только там всё ещё тёмной ночью горят огни.
хоть дома и стоят, но фундамент давно прогнил.

магазины стоят, только цены несутся вверх.
люди ищут любви… (я, наверное, не из тех).
если ты утонул, значит всё же куда-то плыл,
люди ищут добра, но фундамент давно прогнил.

люди строят дома, но они не для нас с тобой,
нам, как нищим, пристанище — где-то на мостовой,
люди ищут любви, но приходят за гаражи,
если чешется грудь, значит старый порез зажил.

если долго стоять, можно вдруг обратиться в столб.
все мои корабли разбиваются об атолл,
твой отчаянный плач — это песня нейтральных вод,
если чешется грудь, значит что-то ещё живёт.

* * *

я не смотрю вперёд, мне проще смотреть на что-то.
грозно сказал учитель — «Надо играть по нотам!»,
в ноты смотрю, но только мимо играют пальцы.
можно играть без звука, можно играть в скитальца.

можно играть Шопена, или же сбацать Мурку,
в принципе с этим делом справится и шкатулка.
дома шкатулок много, пыль образует саван,
где-то хранится детство, где-то на дне на самом.

в детстве живут моменты разных совсем окрасов,
вон, чуть пораньше, серый волк говорит мне «Здравствуй!»,
в этот моменте детства надо играть по нотам,
где-то — повеселее, здесь же берёт зевота.

надо играть плавнее, надо играть легато.
рядом гундосит скрипка, а за окошком — трактор,
гроздью висят восьмые в книжке на нотном стане,
только лишь ключ скрипичный ставится между нами.

только лишь ключ скрипичный мне открывает двери,
только Шопен и Мурка — просто, на самом деле.
позже скажу — «Ну, хватит! К чёрту все эти ноты!».
я не смотрю вперёд, мне проще смотреть на что-то…

---

Перейти на страницу с итогами конкурсов, проведённых в рамках фестиваля

СВЕТЛАНА РАЗМЫСЛОВИЧ
г. Великие Луки Псковской области

Первое место
в «Открытой номинации» поэтического конкурса
«Словенское поле — 2018»

ДУЛАГ-100

Кому дано — с того и спросится,
Тому и время — не в зачёт.
Лежит дорога мироносицей
Да память речкою течёт

Туда, где зной окутан рощами,
Курган, как прежде, стыл и наг.
Кому — победный марш на площади,
Кому — покой, а мне — ДУЛАГ.

Вот здесь, в подножии у Порхова —
Колючей проволоки ряд.
Со страшных дней сорок четвёртого
Глаза запавшие воззрят

Из обелиска твердокаменно.
Ни стонов в них и ни разлук.
На пол бетонный в душных камерах
Уходит жизнь из слабых рук.

Поэту — правда, нищим — подати,
Героям — память, верным — рать.
Не лги, что в рвах от безысходности
Не страшно было умирать.

Не верь, что полохом* не маяться,
Хоть вдовье дело — не моё.
Да не кружилось бы над памятью,
Почуяв падаль, вороньё.

Мне б закричать, но голос хриплостью
Застрял в словах, как в горле ком.
Я опущусь под старой липою
К земле распятой. А потом

Пойму: дано нам, значит — спросится!
Пусть чёрным птицам невдомёк,
Стоит Россия — мироносицей —
От слова «Мир» до слова «Бог»…

*Полох — тревога

 

МАЛЬЧИК, КОТОРОМУ Я — НИКТО…

Свет от проектора белым лучом в дыму
Выхватил резко из хмурых времён виток:
Сорок шестой. Сиротливо глядит во тьму
Маленький мальчик, которому я — никто.

Стены убогие, голодь, да печь в углу
Теплится еле — не ссохлась ещё кора.
Кукла тряпичная — памятью — на полу,
Сколки брони, принесённые со двора.

Шорты на лямках — из детства последний штрих,
Все остальные затёрла вчера война.
Вечер, бомбёжки вспомнив, во мгле притих,
После страданий вздыхала в тиши страна.

Чудом спасённый от смерти в деревне той,
Ждёт маму с папой, в ладони уткнув лицо,
Веря везению так, как любой другой,
Маленький мальчик, которому мир — никто…

Не было б вёсен — не стало б в миру и лет,
Жизнь обретала на счастье свои права.
Время бежало, эпохи менял поэт
В строках своих. Только боль до сих пор жива.

Брошенных отроду скольких ещё сынов
Корни обрублены в нежном живом ростке?
Маленький мальчик всё также смотрел в окно,
Звёзды считал, одинокий в своей тоске.

Комната светлая, сытость, тепло, уход,
Игры вечерние. Только слыхала я:
Стыни осенние ходят из года в год
В душах детей, от каких отреклась семья.

Минули войны, тревоги, разрухи, век.
А в мониторе, как прежней беды виток —
Ждёт маму с папой, времён замедляя бег,
Маленький мальчик, которому мир — никто…

 

МОЯ ИСТОРИЯ

В перелески стекают росы,
Воздух чист, и рассвет соснов.

Нынче бабушка смотрит косо
На осеннюю рябь костров.
А бывало — пойдет к оврагу,
Скинет плат, и, как даль, боса,
Набирает в пригоршню ягод.
По спине разлилась коса.
По заранью струится полдень,
По высокому небу — тишь.
Обернулась бы я. И чтобы…
Голосок незнакомый:
— Слышь, ты чего тут расселась, тётя?
Здесь мы с батькой кладём укос…
Мальчуган — весь в отца — в работе,
И соломенный цвет волос
Точным смыслом ложится в душу.
И, морщины стерев с лица,
Строчка звонкая станет глуше,
А история — без конца.

Вдоль оврага спустилась осень,
Колет в сердце времён жнивьё.
Нынче бабушка смотрит просто —
Уродилась бы я в неё.

Уж к зиме выцветает небо,
Оседая на дне лесов.
По наследству достались мне бы
Воздух чист и рассвет соснов.

---

Перейти на страницу с итогами конкурсов, проведённых в рамках фестиваля

АНДРЕЙ ТЕДДЕР
г. Гдов Псковской области

Третье место
в «Открытой номинации» поэтического конкурса
«Словенское поле — 2018»

* *  *

Какой бы исторический сюжет
Взять в качестве подкорма вдохновенью,
Чтобы жюри одно из первых мест
Дало мне без особого сомненья?
Сороковые? Нет, я не осмелюсь.
Ещё кровоточит, не до веселья.
Полтавскую викторию Петра?
А может быть, презреть величье битвы,
И написать, как соловьи с утра
Поют своё подобие молитвы…

* *  *

Жили три старухи на селе.
Жили-были, беды бедовали,
Квашеной капусте на столе
Радовались искренне, бывало.

Комарихе – восемьдесят два.
Муж бил смертным боем, сын уехал.
Раз в два года денег на дрова
Присылал, да письмецо в утеху.
Митрофаниха едва жива,
Но на грядках – огурцы рядами.
Вдоль забора скошена трава,
Вымыт пол в избе под образами.
Третья и совсем не помнит год.
Мать родила девку в чистом поле.
Взвыл под облаками самолёт,
Вытолкнув младенчика на волю.

Обожаю этих женщин взгляд.
Ласковый, прощающий невзгоды.
Похоронки на троих лежат
У Петровны на резном комоде.

* *  *

Мой город умирает не спеша,
С молитвой покаянной на устах.
Без суеты, истерики, стенаний…

К чему они? Всё прошлое – в былом,
А будущее знать дано немногим.
Уже давно мальчишки босиком
Не мерят вёрсты на лесных дорогах.

Мой город умирает. Чья вина.
Что крепостные стены стали ниже?
Я знаю только, что, случись война,
Мы вновь пройдём Европу до Парижа.

---

Перейти на страницу с итогами конкурсов, проведённых в рамках фестиваля

ВИТАЛИЙ МОЛЧАНОВ
г. Оренбург

Первое место
в номинации «Профи» поэтического конкурса
«Словенское поле — 2018»

КРУПКА

… А над Кинелем ночка крупку несла в подоле,
Не удержала в дланях краешек скользкий ситца.
Если молитва чья-то прервана злою волей –
Целой и невредимой к Богу она домчится.

Осень пошла на убыль – скорой зиме на прибыль
Ровно покрыла тропки крупка в конце недели.
– Батюшку отпустите! – Разве они смогли бы,
Старенькие ладони тянущие к шинелям…

Прямо из храма взяли, били прикладом в спину,
По серебристой крупке – волоком да на берег:
«Кокнем – царём поедешь – выделим лошадину
Вместе с телегой старой и не попросим денег».

День, с чёрной ночкой схожий, тучами небо застит.
– Батюшку не губите! – Плач над рекой вселенский.
Сон – большевистский морок – сгинь, забери напасти!
В храме оплыли свечи, тени легли на фрески.

На ноги встал священник, крупку сметая с рясы.
– Что, Константине, больно? Что, Константине, страшно? –
Щёлкнул курок взводимый… «Точите зря вы лясы,
В Божьем чертоге стынут и питиё и брашно.

К деткам спешу на небо, ждут меня – не дождутся,
В долгом служенье Богу – четверо на погосте…»
Только солдатам стыдно, молча на крупке мнутся.
Сам комиссар усатый: «Цельтесь в попа! Не бойтесь!»

И, палачам прощая, глядя на Божье сито,
Сеявшее снежинки, принял он смерть героя.
Крупка не стала манной, кровью святой полита,
Белым лишь оградила место его покоя.

На берегу Кинеля, рядышком с иорданью
Песней молитва к Богу, словно на крыльях, мчится.
Ночь обернула крупку чёрной прохладной тканью –
Не удержала в дланях краешек скользкий ситца.

 

СВЕТ

Вырываясь из недр, свет лучился, борясь с темнотой.
Звёзды меркли пред ним… Диск Луны покраснел золотой,
От обиды и боли дрожа в бесконечных рыданьях.
Место утренней казни сияло подземным огнём,
Будто воздух горел, освещая степной окоём,
Возвещая о власти безбожной ужасных деяньях…

… не разверзлась земля, возмущая от гнева миры,
Лишь потухший маяк встрепенулся на теле горы,
Слыша выстрелы вместе с вороньим раскатистым: «Кара!»
Небо сонно ворочалось средь пелены облаков,
Трупы долго грузили, сажали в машины стрелков.
Спал Урал, и подёрнулась рябью случайной Сакмара.

Не дождутся латунные гильзы ребячьей руки –
Отпугнут капли крови… Пустых папирос мундштуки
И окурки слюнявые, вбитые в почву с притопом,
Лоскутки от одежд – всё зелёные скроют холсты,
Пулей сбитую ветку и рваную ткань бересты
Смоют струи дождя, низвергаясь холодной потоком.

Нет Епископа с братией, словно бы не было их…
Ручейки пересохли, злой ветер вдруг сдулся и стих.
С наступлением ночи исторгла свет вешняя почва.
Это память проснулась и стала вопить в небеса:
«Боже, очи отверзи, яви на земле чудеса!..»
– Наш Епископ убит, – сообщила народная почта.

Свет проникнет в сердца, выгоняя сомненья и страх.
«На тебя я надеюсь» – так Сергию рёк Патриарх,
Посох тяжкий вручая – нелёгкую пастыря долю.
Кто посмеет стереть в книге жизни добра письмена?
Лютой смертью погибших не сгинут вовек имена,
Сутью мира оставшись – крутой человеческой солью!

 

КСЕНЯ

Дождик наметал стежки – стариковские шажки
Пыль срезают, словно ножницы, с асфальта
И подбрасывают вверх… Мимо позабытых вех
Дед идёт, слезится глаз потухших смальта.

В кофту женскую одет, в паре сношенных штиблет
И на брюки нацепил зачем-то юбку.
То ли холодно ему, то ли бросил кто в суму
Подаяние – сыграл с убогим шутку.

В тучу сбились облака, солнце заслонив, пока
Резвый ветер не порвал бродяжек в клочья.
С интервалом в пять секунд ноги дряблые бредут.
Ты куда свои стопы направил, отче?

Блики – на боках машин. «Потребляйте», – город-джинн,
Распахнув объятья, заклинал коварно:
«Душу есть где расплескать, в долг бери – негоже ждать.
Прогоришь, ну, значит, брат, такая карма».

Мчалась в поисках бабла тротуарная толпа,
Закоулков городских дурное семя.
Дед ей шёл наперекор, сам с собой вёл разговор:
– Божий раб Андрей почил, теперь я Ксеня.

Наваждением влеком, вспомнил: раньше, за столом
В петербургской блинной, слышал я легенду,
Что у Ксеньюшки Святой муж скончался молодой,
И она мундир надела с позументом.

Красный верх, зелёный низ… Не причуда, не каприз,
Мужним именем звалась теперь – Андреем.
Всё до нитки раздала и босая, без угла,
В мир пошла она, чтоб сделать мир добрее.

Оренбург – не Петербург… Tри столетья прочь… Hо вдруг
Это промысел, достойный быть в скрижали?
Ты Блаженный, не чудак?.. Дед исчез, не подал знак.
Снова пыль к асфальту капли пришивали.

---

Перейти на страницу с итогами конкурсов, проведённых в рамках фестиваля

НИКИТА БРАГИН
г. Москва

Второе место
в номинации «Профи» поэтического конкурса
«Словенское поле — 2018»

ПЕРЕКОП

На пустынной равнине у мертвых озер
тонкой рябью, дрожащей от зноя,
горизонт расплывается, зыбкий узор
совмещает с небесным земное,
и палит все сильней, и вдали все черней,
и горячей золой потянуло,
и мерещатся гривы летящих коней,
и кипящие тучи в нарывах огней,
и раскаты подземного гула.

То из прошлого – беглый огонь батарей,
батальоны идут на Литовский,
и ладони раскинул апостол Андрей,
застывая в прицеле винтовки,
и каховская кровь прямо в соль Сиваша
иссякающими родниками
потекла и горит как вино из ковша,
и сквозь пух облаков улетает душа,
и остались железо да камень.

Это память и родина, ветер и путь,
это зарево, пепел и слово,
это кровь обратилась в гремучую ртуть,
и по сердцу грохочут подковы…
Красным – кровь и огонь, белым – свет и слеза,
между ними лазурь небосвода,
и смолой золотою текут образа…
Но когда же покинут война и гроза
неделимую душу народа!

 

ЛЕДОКОЛ «КРАСИН»

Свежие вешние воды уносят последние льды,
время уходит молча, стирая свои следы,
тихие волны гладят выгнутый черный борт,
вниз по течению шумно: доки, буксиры, порт,
рваные тучи ползут пепельными хвостами.
Все, что у времени выхватим, нашей памятью станет.

Помнишь небесно-белую полночь у Карских Ворот?
Не до красот нам было, время звало вперед.
Вдали, в проливе Вилькицкого, ждали тяжелые льды,
а ключ телеграфа бился дробным пульсом беды!
И слышалось в те минуты – надежда умрет последней…
Звезде Морей отслужили неверующие обедню…

Нельзя забывать молитвы и плавить колокола.
По первой весне зеленеет выжженное дотла.
За все, что мы покидаем, детям держать ответ,
о будущем некому думать, если памяти нет.
И память к нам обернулась и шепотом отвечала –
он больше не выйдет в море, ему стоять у причала.

В минуты горя и страха как хорошо быть с ним,
полной грудью вдыхая чистый ветер весны,
чувствовать мартовский холод, ползущий с карельских болот,
и вдруг понять – раскололся горло сжимавший лед.
Старую сталь бортов ласкают волны весенние…
Ветер уносит годы, память приносит спасение.

 

НЕДАЛЕКО ОТ ВОКЗАЛА

Из окон веяло майской ботаникой
березовых рощиц, льняных полей,
тихо позвякивали подстаканники
с орбитами звездных кораблей.

Вслед за трелями соловьиными
репродуктор песней наполнил вагон,
музыка – маршевая, лавинная,
рванулась за стуком колес вдогон.

Москва приближалась, утюжа масштабами
глину проселков, сирень села,
по котлованам карабкались крабами
бульдозеры, все обдирая дотла.

На поле, покинутое коровками,
где земля мазутом пропахла давно,
дома вставали спичечными коробками,
или костяшками домино.

А дальше – высились Гималаями
башни, прообразы грозных ракет,
и небо, звездами их опаляемо,
соединяло закат и рассвет.

И были эти гордые образы
как шляпа взрослого малышу,
как гиря мизинцу, как море глобусу,
как фрески сикстинские карандашу…

Но память об этой мечте несбыточной
первым червонцем в копилку легла,
и дальнее детство сверкающей ниточкой
касается раненого крыла.

---

Перейти на страницу с итогами конкурсов, проведённых в рамках фестиваля