Сегодня празднует восьмидесятилетие
наш дорогой друг, коллега — писатель, краевед, журналист —
Тамара Вересова!

«Тамара Васильевна Вересова принадлежит к редкому ныне типу людей, неравнодушных, бескорыстно отдающих без остатка все свои силы и таланты общественному служению делу сохранения и приумножения богатств отечественной культуры, пропаганде духовно-нравственных ценностей, беззаветно преданных своей Малой и Большой Родине» – так характеризовал юбиляра Совет Союза краеведов России. И не согласиться с этим невозможно!

Достаточно упомянуть лишь малую толику ее трудов, например, 2-томник «Псковская земля. Святыни и древности» или 3-томник серии «Псковская земля: история в лицах»!

Дорогая Тамара Васильевна,
мы Ваши коллеги-писатели, как и Ваши читатели, гордимся
Вашим многогранным талантом и трудолюбием!
С нетерпением ждем Ваших новых изысканий, открытий!
Пусть же Щедродатель – Господь пробавит Вам сил для Ваших многополезных
трудом и дарует Вам здравие духовное и телесное на многая и благая лета!

 

От имени псковских писателей,
Игорь Смолькин

О Елене Николаевне Морозкиной предстоит ещё многое рассказать, но сегодня, в преддверии 75-летия Великой Победы, хочу напомнить о её фронтовой дружбе, начавшейся на сборном пункте города Горького в апреле 1942 года. Добровольцы ожидали назначения — Лёле Морозкиной и Вере Харченко суждено было прослужить всю войну в одной зенитной роте. Подруги вернулись в Горький, однако Лёля, окончив оставленный 1 курс Строительного института, перевелась в Москву и поселилась в «родовом гнезде» отца. Но постоянно находила время для поездок в Ленинград, куда переехала Вера, — пожалуй, без встреч не проходил ни один год. Когда Елена Николаевна преподавала в Архитектурном институте, она останавливалась у Веры Сергеевны со своими студентами, которых привозила знакомить с архитектурой Северной столицы… Так было, и когда Вера стала семейной:  другом Е.Н. Морозкиной стал и её муж, тоже фронтовик, однополчанин. Именно «Изя» — Исаак Манзон – облёк стихи Елены Николаевны в «самиздатовский» 5-томник (на фото Т.В. Вера Сергеевна опирается на него): Елена Николаевна отправляла в Ленинград листы рукописи – стихи набирались на пишущей машинке и переплетались в серые льняные книжицы. Манзоны были первыми получателями книг Е.Н. Морозкиной, выходивших уже в большой печати. После ухода Елены Николаевны в мир иной это делала я:  Евдокия Александровна Александровна, подруга «кузины Зины» (Зинаиды Николаевны Морозкиной, известной переводчицы с древнегреческого и латинского, английского, французского и немецкого) подсказала мне, что Елена Николаевна всегда высылала свои новые книги «Верочке  в Ленинград и племяннику Володе в Нижний». Сыну старшей сестры Морозкиной Натальи Николаевны, участницы Сталинградской битвы, я высылала книги почтой, а вот Вере Сергеевне, начиная с 2001 года, отвозила сама…

Из богатого эпистолярного наследия Е.Н. Морозкиной, обращённого к фронтовой подруге и её семье, приведу лишь одно, в котором – вся Елена Николаевна, с её каждодневными заботами о сохранении уникального исторического наследия Псковской земли и болью за его утраты. Все письма объёмные – их Е.Н. иногда писала с перерывами не в один день. Прошу внимательно прочитать цитируемое письмо – оно напомнит нам о памятниках, спасённых Еленой  Николаевной, и о деле, которому она добровольно, совершенно забывая о себе, служила всю жизнь, всегда находясь на передовой… Напомнит, ЧЕМ мы обязаны Елене Николаевне Морозкиной. Возможно, её пример и нам придаст сил и энергии в нашем деле…    

 

1 сентября 1993
(около 12 часов ночи –
раньше не получается),
Псков
«Лето Красное
пропела»…

Дорогие и Драгоценные мои, и милые сердцу Верочка и Изя!   

Шлю Вам самый сердечный привет и самые лучшие пожелания – это главное. Обыкновенно такими словами кончают письмо, а я начинаю… (У меня всё шиворот-навыворот!..)
Писать мне трудно. Дел выше сил – полный загон и вновь нехватка витаминов (помимо всех прочих: «Э» и «С», т.е. сил и энергии). Я не в форме: ни во фронтовой, ни в парадной. А фронт надо держать! (При обстрелах и с фронта, и с тыла.) И одновременно «держаться во фрунт» и притом – готовиться к наступленью, да ещё – одновременно – в разных направлениях, будучи в единственном числе: вновь идти на защиту псковских древностей и, вместе с тем, отправляться с СПБ-ским лицом во Владимир и Суздаль. Сегодня мне позвонили, что 3 миллиона, выданные на Крыпецкий монастырь (вернее, наконец поставленные в смету) в результате моего обращения к главе администрации Псковской области и наступательного похода к ней в кабинет, «среднее звено» эти 3 млн зажало. Нужно довыяснить обстоятельства и снова собираться с силами для повторного похода.

Три миллиона по нашим временам для реставрации – сумма малая, но на кровлю для собора (хотя бы временную), наверное, хватило бы, пока цены не дали новый виток, и пока не рухнули своды. А ещё нужно выходить на защиту уникальных псковских фресок ХII и ХIV в. Новгородские погибли! Ал. Петр.[1] собирает фрески одного храма около 30 лет…
С Лицеем – предположительно – ехать в середине сентября. Плохо то, что я теперь очень плохо переношу всякую длительную дорогу, особенно без притока свежего воздуха. Да и своих дел свыше головы…
Такова ситуация.
 Посылаю Вам свои выстраданные книжечки. Это заслуга Гриши.[2] Дело тянулось 4 года и, было, зависло над пропастью, готовясь пропасть. Но Гриша довёл всё до конца. По нашим дням это чудо (А в процессе издания в типографии сначала «мою» бумагу истратили «налево», потом потеряли обложку. Гриша заказал её заново…). Не всё вышло так, как мне хотелось – но книжка[3] вышла!…
___________
Хочу приложить ещё некоторые «свои» газеты, если хватит духу раскопать свои завалы и разыскать их (Если – нет, пошлю как-нибудь вдогонку). Да ещё приложить книжечку для Наташи[4], чтобы не увеличивать свою почтовую нагрузку. Позвоните ей, пожалуйста, чтобы она заехала к Вам за книжечкой, когда сможет, — дело не срочное.
___________
Что касается газет, то тут нужны некоторые коррективы (Речь идёт о газетах с «интервью» — тройном – с портретами, где я представлена в образе старой ведьмы; и о последнем интервью, связанном с моей книжечкой).
Сотрудники «Псковской правды» допустили некоторые неточности. Так в «тройном интервью» я сказала, что это Никита Хрущёв отменил оплату аспирантских командировок. Корреспондентка об этом умолчала, аргументировав такую отмену тем, что «исторические исследования» в то время были «не в чести». Сейчас они ещё более не в чести. А по поводу несостоявшейся докторской степени она написала тоже не то: мол, опять не пропустили «свыше». Как Вы знаете, дело было в зависти коллег (наверное, самом страшном чувстве), у которых оказались связи «в верхах». Так что не сами «верхи» действовали, а когда их снизу задёргали за верёвочки.
Причём разговор по тому и другому вопросу был частным и случайным, после официального посещения корреспондентши нашего дома. Я и не думала, что она включит его (Она очень самостийная и трактует вещи, как ей хочется). К счастью, мне удалось исправить страшную несуразицу, которую она написала о моей военной службе (Хорошо, что она мне показала текст статьи перед опубликованием), так что главное мне удалось исправить, а на остальное махнула рукой, тем более, что у меня в распоряжении было минут 15 – 20 на знакомство с её писаниной.
Конечно, воспользовавшись появлением у нас корреспондентши, я сразу заговорила о многострадальном Крыпецком монастыре…
Что касается второго «интервью» — небольшого, связанного с моей книжечкой, то оно явилось для меня неожиданностью. Автор её – сотрудник «Псковской правды», обаятельный молодой человек, но не глубокий. Я зашла в газету, чтобы подарить свою книжечку «По Руси» обоим корреспондентам. С Тихановым пошутили, я ему что-то рассказала о стихах (но тоже случайное). Вдруг он мне звонит: «Завтра будет опубликованоВаше интервью!..» Ах!.. Ах!.. Как опасно беседовать с газетчиками!
___________

Может быть, если откопаю, пошлю Вам ещё свою статью «В защиту Святого Георгия» (о возвращении улице Урицкого её исторического названия «Георгиевская»). Сыр-бор был страшный. Статью написала за один день и полночи, чтобы её опубликовали между двумя заседаниями. Это был подвиг, поскольку к вечеру у меня повышается и общее и глазное давления. Статья оказалась бóльшей, чем могла поместить газета, и кусок опустили. На обоих заседаниях мне пришлось держать фронт (ни к каким комиссиям я не отношусь, но меня пригласили. Это был ход по второму кругу, т.к. сперва от «Георгия» отказались). В выступлениях я присовокупила, что и в Москве не все улицы были «церковными»: главная улица Москвы – Тверская (дорога на Тверь); Ордынка – дорога в Орду; Дмитровка – дорога в Дмитров; был и остался «Кузнецкий мост и вечные французы» (названный по удивительному в то время белокаменному мосту через Неглинку, затем забранную в трубу); да ещё «Ах, Арбат, мой Арбат!». Да ещё Мясницкая и прочее…
В итоге «Святой Георгий» победил. К таким выступлениям приходится готовиться и, идя на них, сжиматься в кулак. А вернувшись, лежу без сил…
<…>
___________
17 августа был 70-летний юбилей Игоря. Приезжал Гриша с семьёй, приходил генерал с сотрудником, торжественно зачитал Грамоту, посвящённую Игорю. Было очень хорошее выступление Игоря по радио: и стихи, и вопросы нашего времени. Были гости и накануне, и 17-го, и 18-го (Для меня это теперь трудно), мы «отстрелялись».
На простреленной ноге у Игоря открылась язва. Так что я теперь и медсестра…
___________
Сейчас уже 2 часа ночи. Я писала Вам и одновременно варила варенье – яблочное, из яблок, которые привезла Лена, жена Гриши (она проехала через Псков 27-го с дочками из Белоруссии, где живёт бабушка Гриши). Кулинария – не моя стихия. Но что же делать!.. Варю по вдохновению. Думаю, что варенья не варила никогда или очень давно, полсотни лет назад… — ито у меня есть двустишие:
Варю варенье вдохновенно,
Снимаю пену – постепенно.
Ах!.. Ах!.. Ох!.. Ох!..
Чистила яблоки – совсем скисла (не хватает мне воздуха), а сейчас вдохновилась. В доме тишина… Игорь встал, попил чайку с вареньем – был доволен…
___________
 А 28 августа Зине[5] исполнилось 70. Послезавтра она с Дуней[6] выезжает из Москвы в Шую. В Москве бедную Зину затаскали по больницам, но не положили.
___________
Ещё раз Вам – всего доброго. Привет и то же пожелание Девочкам Вашим. Поздравляю Верочку авансом с 30 сентября. Да процветают на свете Вера, Надежда и Любовь!

Обнимаю Вас, дорогие!
Привет от Игоря. Ваша Лёля.

 Тамара ВЕРЕСОВА

 

---

[1] Александр Петрович Греков (1909, СПб – 2000, Новгород) – художник-реставратор, иконописец. Лауреат Государственной премии в области литературы, искусства и архитектуры (1989), Заслуженный деятель искусств РФ (1993), Почётный гражданин Новгорода (1992). Е.Н. Морозкина была с ним знакома продолжительное время.
[2] Григорий Игоревич Григорьев – сын Игоря Николаевича Григорьева, мужа Е.Н. Морозкиной.
[3] Речь идёт о поэтическом сборнике «По Руси»: Санкт-Петербург, 1992.
[4] Наташа Максимова, художница; изготавливала, по просьбе Е.Н. Морозкиной, из гипса бюст Л.А. Творогова (хранится в Древлехранилище).
[5] Зинаида Николаевна Морозкина — двоюродная сестра Елены Николаевны, известная переводчица.
[6] Евдокия Александровна Александрова училась вместе с З.Н. Морозкиной в Аспирантуре при МГУ. Преподавала в Бийском педагогическом институте, затем в Шуйском. Поскольку «кузина Зина» находилась на инвалидности, они попеременно жили то в Москве, то в Шуе.