Архив метки: Вита Пшеничная

Пушкин каждый день и навсегда

Пушкин каждый день и навсегда

Размышления после фестиваля исторической поэзии в Изборске

Есть стихи, которые пишутся на одном дыхании. Они возникают в поэтическом сознании, как вспышка молнии, и сразу же превращаются в монолитные, практически не поддающиеся дальнейшей правке, строчки. Кажется, такой поэтический текст и удалось мне написать, когда я где-то в мае получил приглашение на очередной поэтический конкурс «Словенское поле», посвященный памяти одесского поэта Вадима Негатурова, погибшего весной в огне национал-фашистского путча.

Не он горел, душа его горела
И разум обезумевший пылал,
Когда в дыму, под снайперским прицелом
Последние он строчки написал.
Они ворвались в мир как завещанье,
Как миг прозренья той святой борьбы,
Как крик души, рождённой на закланье
Его истерзанной и праведной судьбы…

Может быть, это, одно из трёх стихотворений, отправленных на конкурс, и помогло мне стать победителем в открытой номинации? На что, откровенно говоря, я даже не надеялся. Просто, взволнованные, трепетные строчки родились где-то в глубине души, опаленной болью, гневом и состраданием за свою Украину, малую родину Донбасс, где сегодня полыхает очередная локальная война, развязанная возрожденным национал-фашизмом и мировой олигархической закулисой. Казалось, в очередном жесточайшем финансово-экономическом ступоре агонизирующий империалистический миропорядок изголяетсяперед человечеством в последнем зверином оскале. Было непонятно: зачем разрушаются современные города, поднятые трудом и потом нескольких поколений из руин последней мировой войны в течение семи десятилетий? Зачем умерщвляются в разрывах фосфорных бомб и баллистических ракет старики и дети, ни в чем неповинное мирное население? Почему в расцвете научно-технического и информационного прогресса на планете Земля превращаются в бессильную юридическую демагогию элементарные нормы международного права и извечные морально-нравственные постулаты?

Казалось, что этими кричащими вопросами, требующими неукоснительного ответа, была без всякого преувеличения накалена атмосфера фестиваля. И аномальная июльская жара как бы являлась символическим отражением происходящего действа на древней Изборской земле. К тому же, аудитория форума была как всегда удивительно обширна и разнообразна. Сюда прибыли более полусотни поэтов из различных регионов России и ближнего зарубежья: Пскова и Москвы, С-Петербурга и Эстонии, Нижегородской и Смоленской областей.

Но вот что интересно. Особую значимость нынешний поэтический фестиваль приобретал ещё и от знаменательных совпадений – 70-летия освобождения Псковщины от немецко-фашистских захватчиков и полувекового юбилея Изборского музея-заповедника, который вместе с региональным отделением Союза писателей является постоянным организатором фестиваля.

Вся эта праздничная бытовая событийность отошла как бы на второй план, когда у стен Изборской крепости, в саду музейного комплекса «Крестьянская усадьба» начались традиционные конкурсные чтения, и поэтическое слово ёмкое, мудрое и волнующее стало единственным и неповторимым способом мироощущения…

А самому поэтическому действу предшествовали, конечно же, обязательные и торжественные вступительные слова. Как без них обойтись в Изборске, у древних крепостных стен, где, кажется, в камне застыла сама история, а Словенское поле перед крепостью наполнено отзвуками ратных подвигов русских воинов и славных дел наших предков? Именно здесь ставший ежегодным фестиваль гражданской исторической поэзии приобретает особую философски-эстетическую окраску. Об этом как раз и говорил председатель Псковской писательской организации Игорь Смолькин, как бы задавая тон фестивалю:
— Словенское поле смешало историческую пыль ратных побед России, начиная с битвы Куликовой и кончая поверженным рейхстагом… А сегодня здесь стоит чистое мирное небо, и как будто слышатся голоса навечно ушедших воинов-героев…Это подлинные голоса нашей истории. Слушайте и запоминайте их, отражайте своим точным и выразительнымпоэтическим словом…

А потом выступали почетный гость фестиваля, секретарь правления Союза писателей России и редактор газеты «Российский писатель» Николай Дорошенко, директор Изборского музея-заповедника Наталья Дубровская, заместитель губернатора Псковской области Виктор Остренко, постоянный член жюри конкурса башкирский поэт и прозаик Марсель Салимов. И, честное слово, их простые, ненадуманные слова искренне волновали, наполняли сердца присутствующих уверенностью в значимости и неординарности проводимого мероприятия.

Правда, Наталья Дубровская попыталась провести некоторую аналогию между ежегодными Пушкинскими праздниками поэзии, проходящими в июне в Михайловском, и фестивалем «Словенское поле» в Изборске. Она напомнила, что и географический масштаб праздника поэзии в Пушкиногорье вроде бы не тот, да и уровни поэтического мастерства авторов несколько разнятся. Ведь Михайловская поляна собирает, как правило, разношерстный поэтический бомонд России, ближнего и дальнего зарубежья. А вот Изборск, стоящий как бы на второстепенных ролях, с каждым годом приобретает всё большее значение как место живого общения с русской поэзией, отечественной историей и неподражаемой красотой псковской природы. Но в любом случае, Псковщина сегодня стала, благодаря неиссякаемому гению Пушкина, своеобразной колыбелью отечественной поэзии, непреходящим олицетворением русского духа, а Михайловское и Изборск объединяет одна связующая нить –неизбывное тяготение человеческой души к поэтическому слову.

Атмосфера поэтического праздника достигла апогея, когда начались конкурсные чтения. Поэты читали стихи.о России, древнем Изборске и Пскове, о проблемах русской государственности и национального самосознании, становлении и развитии личности, об уважении к своему прошлому и любви к малой родине. И главным критерием, по которому оценивались стихи участников, было умение поэта отражать жизнь во всём её многообразии, своевременно и правдиво отвечать на вызовы Времени, когда образное поэтическое слово будоражит сознание и заставляет по-настоящему биться сердце. И скажу честно: многие поэты, без оглядки на возраст, успешно справлялись с этой задачей. Разве могут не «зацепить», например, вот такие строки псковской поэтессы Веры Сергеевой (кстати, занявшей 2-е место в номинации «Профи»):

Только с крылечка – навстречу мне звёзды,
Только на тропку – полыннаячадь…
От суеты и до Вечности – вёрсты,
Разумом их не объять, не понять…
Месяц в речной колыхается сини.
Стынет за лесом сгоревший закат.
А за закатом – уже не Россия,
Там чужеродный селений парад.
Светят им эти же чистые звёзды
И отражаются в чьём-то пруду.
Так же качает полынная роздымь
Чью-нибудь радость и чью-то беду…
Нас разделяют приметы, границы
И пограничный серьёзный дозор,
Им не подвластны лишь вольные птицы
Да золотистых созвездий узор.
Вот бы и нам, как созвездьям, как птицам,
Не утопать бы в губительном зле,
Не враждовать бы, а всем научиться
Светом душевным светить на Земле…

Таких лирически заостренных, ритмически организованных текстов было немало. Однако, вслушиваясь в мелодичный, «классический» стих выступающих, невольно и с какой-то долей тревоги и неудовлетворенности, задумываешься. Почему в конкурсных работах авторы отдают предпочтение накатанной «силлаботонике», с её неизменной ямбо-хорической стопой?И безусловно талантливая псковская поэтесса здесь не является исключениемЧто это, целенаправленный уход от модернистских новаций или всего лишь профессиональный снобизм, граничащий иногда с графоманствоми эпигонством? А ведь если верить специалистам-литературоведам, поэтическая палитра современной российской поэзии обширна и многогранна. Она отражает как наличие традиционных европейских техник стихосложения, так и многочисленных вариантов свободного стиха, вплоть до верлибра. Хотя, бесспорно, тяготение современных авторов к «классике», скорее всего, можно назвать положительной тенденцией на фоне общелитературного пространства России. Но не нужно забывать, что литература и искусство – этопрежде всего неустанный поиск новых смыслов и форм их отражающих. А, может быть, сам формат фестиваля, его гражданско-патриотическая тематика в какой-то мере сковывают авторов в выборе поэтических средств?

Этот непростой вопрос мне удалось задать на правах неофициального пресс-секретаря, когда с псковским поэтом Андреем Бениаминовым (он же бессменный руководитель и организатор фестиваля) в перерыве выступлений мы уединились в беседке сада, и я включил диктофон.

— Значит, над фестивалем сегодня всё-таки довлеет некая политическая идея?

— А как же без неё? Наш поэтический форум позиционируется как фестиваль исторической поэзии. Но практически каждое значимое историческое событие – это в той или иной степени последствие политических решений своего времени. Современный же человек едва не каждый день становится если не участникам, то, как минимум, свидетелем политических событий, влияющих не только на историю России, но и в целом на мировую историю. К тому же фестиваль 2014 года посвящён памяти поэта одесского Вадима Негатурова, погибшего, как помните, не в ДТП, а в кровавой мясорубке украинской смуты.Думаю, на нашем фестивале прозвучит немало стихов посвящённых современной истории России и, конечно же, событиям на Украине.

— Тематика фестиваля имеет довольно жёсткие тематические рамки. Но ведь поэзия не ограничивается только историей или гражданской лирикой, возможно, кто-то пишет о любви или о смысле бытия гораздо лучше, чем на патетические темы?

— Безусловно. На предыдущих фестивалях я неоднократно сталкивался с ситуацией, когда стихи на отвлечённые темы, звучавшие в неформальной обстановке, у некоторых авторов были много интереснее и качественнее, тех, что они представляли на фестивальной программе. Для того, чтобы участника фестиваля не сковывали тематические рамки конкурса, мы устраиваем вечер «Вне формата», в арт-кафе «Винил». Уютное кафе, раскрепощённая, дружеская обстановка и формат свободного микрофона, когда любой автор может прочитать свои сокровенные стихи на любую тему, послушать песни псковских бардов или, набравшись смелости, попросить гитару и спеть самому.

— Как известно, на конкурсе отсутствуют поощрительные денежные премии для призеров и победителей. Удается ли при таком скудном финансировании привлечь достойные поэтические имена?

— Идея денежных премий победителям как-то обсуждалась в неформальной обстановке. Я был удивлён, когда один из участников фестиваля сказал: «Не надо премий, не надо денежных призов. Деньги могут изменить атмосферу фестиваля и те, кто сегодня смотрит на своих соседей, как на собратьев по перу, друзей, вдохновлённых общей идеей, поэтическим словом и красотой Псковской земли, завтра будут видеть лишь конкурентов и считать свои шансы на победу и получение главного приза». Не скажу, что полностью согласен с такой постановкой вопроса, но определённая доля истины в этом есть. Очень, хочется видеть на фестивале именитых российских поэтов, но их приглашение связано с определёнными расходами, пусть даже не с гонорарами, но с оплатой проезда, проживания, питания в период фестиваля. Увы, этого мы пока себе позволить не можем, Что же до имён – мы находим их сами.Настоящим открытием нынешнего фестиваля стала поэтесса из Риги Елена Копытова. Замечательную поэзию представили москвички Александра Ирбе и Елена Черных,смоленская поэтесса Мария Парамонова, поэтесса из Таллина — Елена Ларина, как и прошлые годы, держат высокую профессиональную планку псковичи, поэты-барды Андрей Васильев, Артур Гайдук, Игорь Плохов.И не только они. Роман Кклют и Сергей Зайцев из Нижегородской области, псковички Вера Сергеева, Надежда Камянчук, великолучанка Алёна Жеглова, москвичи Темур Варки, Фёдор Назаров и Вячеслав Михайлин, каждое имя — это открытие, это поэзия…
Заключительный этап фестиваля состоялся в псковской библиотеке имени Вениамина Каверина. Было всё: счастливые лица призеров и победителей, памятные сувениры и подарки, добрые рукопожатия и теплые, напутственные слова. Ну, и конечно же, стихи. Уже не конкурсные, и совсем не обязательные. И казалось, что в них перенесся неповторимый дух каверинской прозы с её остротой, динамичностью, героическим пафосом и самоиронией.

А победителем в номинации «Профи» стала все-таки Елена Копытова. По единодушному решению жюри ей присуждено первое место… заочно, так как сама автор не смогла приехать на фестиваль из-за стечения трагических семейных обстоятельств. Её стихи, заметно волнуясь, читала псковская поэтесса, член жюри Наталья Лаврецова:

…А за окном – берёзово. Шпалы – чересполосицей.
Небо играет красками щедро и нараспев.
Сумерки гонят с пастбища рыжее стадо осени.
Даль убегает в прошлое, выдохнуть не успев.
Только прикосновение, только намек – не более…
Тянется-канителится времени волокно,
Зыбится послесловием чеховской меланхолии…
Желтый зрачок прожектора высветил полотно.
Беглый этюд – плацкартное: рыжий трехлетка с яблоком.
Ложка по подстаканнику бряцает бубенцом.
На незнакомой станции суетно, как на ярмарке.
Пахнет капустой квашеной, бочечным огурцом.
Можно дышать, как дышится… или парить, как движется.
Можно сказать, как выдохнуть – шелестом-ветерком.
Только вот слово «Родина», в общем-то, слишком книжное…
Лучше бы – полушепотом, тающим сквозняком.
Бродят слова ненужные (вроде письма с оказией) –
То ли уже на подступе, то ли еще в пути …
– Вяленым рыбным Севером, спелой арбузной Азией,
Мокрым хохлатым Питером
Встреть меня, приюти…
И посмотри доверчиво… и обними по-дружески…
Пусть себе паутинится медленной речи вязь.
Будь ты слегка подвыпившей, луковой и простуженной…
Знаешь, и пуповинная недолговечна связь.
Вижу – на шею времени кольца легли годичные.
Вижу как из дорожного старого рюкзака
Волком глядит предательство паспорта заграничного
С ужасом обреченности вечного чужака.

Я слушал эти завораживающие стихи, и почему-то опять думал о непреходящей поэтической связи между Михайловским и Изборском. Да, опустела на год поэтическая площадка международного фестиваля «Словенское поле», но ведь с нами остается Пушкин. Каждый день и…навсегда. И, не утихая, падают и звенят за древней Изборской крепостью Словенские ключи, наполняя всё вокруг жизнеутверждающей энергией. А, значит, поэтическая жизнь России продолжается.

Эдуард Петренко
(г. Печоры Псковская область)

По материалам сайта Союза писателей России — «Российский писатель»

Берите в охапку своих пишущих друзей и родных и приезжайте к нам ещё..

DSCN7931Казалось бы, давно ль призывала я на Фейсбуке молодых (да и любых) авторов к дерзаниям и участию в нашем фестивале «Словенское поле». Давно ли мы, члены жюри, переживали, состоится ли всё, как задумано, наберутся ли участники, отзовутся ли те, кто был приглашен персонально, не случится ли с кем каких неприятных оказий в пути?.. Конечно же, не без этого, куда денешься от дурацких дорог в нашей неустроенной стране (Марина Царь-Волкова из Санкт-Петербурга — на полпути прокололи колеса), несчастий и хворей не отменишь простым «не хочу» и они валятся на нас, сбивая не только дыхание, но и руша настроенный ритм жизни – беда в семье Елены Копытовой (Рига), последствия травмы Ирины Блажевич (Рига), что-то созвучное — с А. Великжаниным… И некоторые из нас оказались буквально застигнутыми врасплох – кто-то из этих авторов претендовали на лауреатство, а тут теперь не знаешь, как быть…
CIMG4828Не знаешь, как быть и со стихами, посвященными Крыму и теме войны в Украине – слишком уж все это близко, больно, разно по восприятиям. Признаюсь, приходилось себя усмирять и приструнивать эмоции во время чтения конкурсных материалов. Поскольку понимала – праздник должен состояться и точка. А свои личные сим/антипатии можно отставить в сторонку.
Но вот и он, наше младое дитя – фестиваль и прошел… CIMG4812Два дня, как два глубоких погружения в общение. Впечатления ещё теснятся внутри, а я, вглядываясь в новые снимки, приговариваю то и дело – пусть. Пусть… Это приятное послевкусие. Ибо случились на этом фесте открытия на вес золота – порывистая в слоге, звучная, доносимая автором талантливо и в то же время мощно – поэзия Александры Ирбе (Москва), негромкие, но проникающие в самую душу стихи Елены Лариной (Таллинн), заряжающая энергией стихия Веры Сергеевой (Псков)…

Вечером 26 июля фестиваль продолжился в клубе DSCN7980«Винил», где присутствовавшие ещё раз могли открыть друг друга – каждый по-своему. И все же «староизборская» часть, несмотря на ВОПИЮЩУЮ жару, по-моему, состоялась. Не скрою, были страхи, что увязнем в политике, ведь фестиваль посвящен памяти поэта Вадима Негатурова, погибшего в Одессе в Доме профсоюзов 2 мая. Нет, затронули, но в меру, слава Богу, в меру… Невозможно было обойти эту тему – и не важно, кто ты по крови, главное, как писал Экзюпери, — «все мы – люди…». Не забывать бы об этом…
DSCN7982А наши, теперь уже только так – наши псковские барды – Олег и Леонид Плоховы, Андрей Васильев, Артур Гайдук – и в этот раз оказались на высоте, порадовав не только своими песнями, но и настоящими, подчеркиваю особо – настоящими – стихами. СПАСИБУЩЕ им всем огромное!
CIMG4873ВПЕРВЫЕ в жизни именно на «Словенском поле» я услышала язык Руми и Хайяма… Сказать, что впечатлилась – ничего не сказать. Сражена наповал. И кто мне теперь скажет, что «Словенское поле» — это «ммм…, да так, мелководье, междусобойчик…»? Неправда. Темурчик (6 лет не виделись, с первой попытки фестиваля – поэт-переводчик Темур Варки) – СПАСИБО тебе за такое вот неожиданное причастие и прикосновение к поэзии Востока! Спасибо Марселю Салимову (Уфа) – за феерическое состояние позитива и открытости, которыми, не сомневаюсь, заразились все мы.
И еще одно спасибо – Интернету))). Это такое непередаваемое чувство, когда ты знаешь (знал) или читал стихи, но не был знаком в реальности – и вот он, человек стоит перед тобой, и ты понимаешь, что это – ЗДОРОВО! Вячеслав Михайлин и Николай Дорошенко (Москва), Елена Ларина (Таллинн), Темур Варки (Москва, Душанбе)…
DSCN7912Приятно и то, что вместе с прошлогодними участниками фестиваля (Анна Мелихова, Татьяна Трашкова, Ирина Яненсон, Алена Жеглова, Андрей Краденов, Федор Назаров…), нашего полку прибыло — Роман Клют (Нижегородская обл.), Нинель Елисеева (Псков), Юлия Рахматуллина (Псков), Людмила Писарь (Печоры), Мария Парамонова (Смоленск) и многие другие…
Это все я к тому пишу так подробно, мои хорошие, что берите в охапку своих пишущих друзей и родных и приезжайте к нам еще — раз в год это ведь не так часто, верно? Несите свою культуру, язык, творчество — нам. Мы открыты для внимания и ответим только благодарностью. Фестиваль «Словенское поле» — для представителей любого народа, любой страны. А там, может, и с братьями нашими, украинцами, все наладится. Скорей бы, а?

Вита Пшеничная
поэт, судья конкурсной программы
и ведущая фестиваля «Словенское поле»

Конкурс исторической поэзии «Словенское поле» начался…

Итак, дан старт первому историко-поэтическому конкурсу «Словенское поле». Организаторы и жюри с нетерпением ждут новых заявок, потому что начало уже положено. Первая заявка поступила от автора, Вадима Негатурова, проживающего… в Одессе. Стало быть – Украина.
Странно, что не Россия, и не Псков, но вот так. Не берусь анализировать ни его подборку стихов, ни последующие – это дело требует концентрации внимания и понимания того, что прием заявок окончен, и пора приступать к их подробному, вдумчивому чтению. А пока…
Пока опустим звания, статусы, публикации и степени, нам интересен сам автор, его взгляд на жизнь, его переживания и тревоги за будущее и восприятие Прошлого:

«У двуглавых орлов окантованы золотом перья…
Для двуглавых орлов неизменен имперский статут…
Между злом и добром, на границе Духовной Империи
Добровольцы-Солдаты бессрочную службу несут…».

Что-то в этих строчках есть общее с делом каждого литератора, писателя ли, поэта – та же бессрочная служба во имя духовного возрождения, то же добровольчество, та же грань – между Добром и Злом – на всю жизнь…
И что бы там не пророчили чьи-то скользкие языки, но человек пишущий искренне, от Души своей, из неё, причастен к державному звучанию колоколов Отчизны, вскормившей его в зыбком лоне своей Истории:

«У колокольных нот – Божественный клавир
И русское звучание державное.
Звонят колокола – и слушает весь Мир
Святые перезвоны Православные!..».

Потому, видимо, никому и никогда не удастся, бегло перелистнув страницы минувшего, забыть его навсегда. Ведь именно в нем – истоки не только нашего Будущего, нашей общей Истории и земли, которая одна – на всех, но и истории каждого народа и рода.

Значит, и конкурсу – быть.

Я сам себя позвал…

(штрихи к творческому портрету псковского поэта Александра Гусева*)

Долгое время я не знала стихов Александра Ивановича Гусева по той простой причине, что его мало публиковали в Пскове, но в областном музее, где мне довелось проработать первый после окончания школы год, кладезе сплетен правдивых и не очень – его имя было на слуху. Позже, спустя годы, мне рассказали, что на собрании по вопросу приёма в Союз писателей, в местной писательской организации его кандидатуру снова (значит, не единожды!) отвергли (это сейчас принимают чуть ли не всех подряд). Тогда я не задалась вопросом – почему? – что, впрочем, не помешало мне запомнить обрывочные фразы немногих друзей и почитателей поэтического дарования Александра Гусева.
Не то, чтобы мне было всё равно. Передо мной тогда распахнулась настежь юность, и я пустилась в интереснейшее путешествие под названием Жизнь…
А недавно смотрела в окно автобуса, застрявшего на мосту, и, почудилось, что в толпе прохожих вижу Александра Ивановича — вьющиеся светлые волосы, неизменно прикрытые потёртой кепкой, пальто из тёмно-серого драпа, сутулая спина, руки, часто спрятанные в карманы, спокойный, задумчивый взгляд: «Всё в забытье кругом, и мир себя не знает// Лишь где-то, выше неба, выше дня// Летящий ангел смотрит на меня// И что-то смутное в себе припоминает…»…
«Человек-всегда-в-себе» — назвала бы я Александра Гусева сейчас, конечно же, имея в виду, присущую ему некую отрешённость от действительности, уход внутрь себя. Лишь однажды проскользнула на его серьёзном, часто хмуром лице робкая мальчишеская улыбка, — так обезоруживающе открыто улыбаются дети кому-нибудь родному и навсегда любимому.
Наше общение с Александром Ивановичем уложилось всего-то минут в десять-пятнадцать, по оказии, по вольному стечению обстоятельств. Необременительный, по просьбе знакомых жест внимания сложившегося автора к давно пробующему марать бумагу, неуверенному в себе существу (такое определение вполне соответствовало мне тогдашней). Только и запомнилось ободряющее: «Что ж… пишите, что-то, несомненно, есть у Вас, но… Время покажет. Вы только не спешите…».

***
«В каком порыве вдохновенья / Смешеньем света и огня,/ Себя забыв от изумленья, / Природа создала меня…» — читаю эти строчки и невольно улыбаюсь: а разве бывает иначе? В «порыве вдохновенья» творят не только истинные художники слова ли, музыки, кисти, формул и таблиц, но и щедрая матушка-Природа, являя на свет Божий своих чад. Однако сама биография Александра Гусева мало чем отличается от биографий тысяч его ровесников – рождение в деревеньке Шемякино Порховского района, послевоенное детство, окончание школы и радиотехникума в Ленинграде, служба в армии…
Как раз армейский период на долгие годы был «закрытой темой» поэта, и, смею предположить, причиной его замкнутости, и постоянной, не проходящей болью: «…Пески… Прощай, благоуханье / Ядра… Не надо, не стращай, / В крови сторонняя частица, / Быть может, стронция… Прощай, / Четырёхсотая столица!», «Серебристые вскинутся руки / Термоядерных слуг, унесут / Словно пёрышко – в бездну, от муки / На какой-то небожеский суд…» (Цикл «Упразднённые стихи»). Постоянное ощущение присутствия в себе сторонней частицы, возможно, стало основной мотивацией к выбору одиночества в жизни – ни семьи, ни детей, разве только друзья. И ещё – конечно же – стихи.
Далее – учёба в Литературном институте, работа, появление поэтических сборников («Пожелай мне удачи», «Земле кланяюсь», «При свете памяти» и др.). Поначалу, творческая судьба поэта складывалась успешно, но поэзия Гусева плохо вписывалась в советскую действительность. Стихи – как формула выживания, которая стала для автора и спасением, и испытанием одновременно: «Едва ли мы сейчас поймём / Всю бездну нашего паденья, / Когда в ничтожестве своём / Ни в чём не ведая сомненья…» или «Не знаем – и знать не хотим, / Не слышим, не видим, не помним… / — За что ни возьмёмся, как дым, / Развеем по каменоломням…» — стали откровенным вызовом действительности, ведь поэт, истинный поэт, не может не аккумулировать в себе всё, что происходит вокруг, как не может потом не выплеснуть наружу свои переживания и свою боль – это тот самый дар, наследство, данное от Природы.
Перечитывая недавно двухтомник Александра Гусева «Боль, переплавленная в мудрость», вышедший в 2007 году (спустя 6 лет после смерти автора), я вновь и вновь узнавала в его стихах себя. Многие по содержанию, по глубине и точности мыслей оказались близки настолько, что память то и дело одаривала меня вспышками-воспоминаниями…
Я только начала писать стихи, — «малую летопись» собственного бытия, переживаемого в чувствах, потерях, радостях, восторгах… Доверяя листу всю себя, я не задумывалась о том, что когда-нибудь кто-то посчитает их «выдумкой, оторванной от жизни» и усомнится в правдивости написанного. Но что мне было до скорых чужих приговоров, если я и вправду не видела и не ведала себя вне поэтического пространства? Иные пути пугали, казалось, ни в чём другом я попросту невозможна, недопустима и не нужна сама себе. Я не изменяла слову до тех пор, пока не поймала себя на том, что с какой стороны ни приближайся к давно начатой и не дописанной теме, а стихов-то, по большому счету нет, не получается. И я впервые почувствовала себя осиротевшей и брошенной в пустоту. Единственным спасением стала мысль… Да вот же она, высказанная Гусевым: «Всё в музыке живёт. Не надо,/ Нельзя выдумывать слова…». Нельзя! — по инерции я упрямо забивала буквами вордовские «листы», но на них, как на заговорённых, не появлялось ничего, кроме слепленных с горем пополам «неживых» строф, которые я поспешно стирала, будто заставала себя за преступным и стыдным занятием.
А потом наступила тишина. Её тени преследовали меня долго, время от времени безжалостно пронизывая насквозь: «Всё померкло, ушло, ничего, ничего не осталось,/ Только малость души, только самая-самая малость…»… Давящая тишина медленного, горького понимания, что более я не могу считать себя причастной к тайне стихотворчества.
Как неуверенно начинался мой долгий путь обновления… Подсознательно я училась осмыслять слово, беречь, защищать его, если это понадобится, «пропуская» теперь уже чужие строки через своё естество, не щадя себя и не теряя надежды, что когда-нибудь они выльются из моей благодарной души пока ещё не ведомым мне слогом. И я раскрылась вся навстречу своему внутреннему порыву: не было жаль ни бесконечных часов ничем не оправданного ожидания, ни бессонных ночей, ни минут отчаяния и опустошения… Я ни на минуту не забывала, что это – тот же плен, тот же не нарушаемый обет пожизненного служения, который, тем не менее, есть и свобода, и счастье…
И однажды свершилось: «Был час и прозрачен и тонок, / Был чуток и зябок покой. / Последние тени потёмок / Хотелось потрогать рукой / Потрогать, всему подивиться…». Как восхищённо я смотрела вокруг, постигая «свой мир в затерянности дня» — «эти простые страницы / обетованной земли…»… Где «всё знакомо для русского взора…» и сквозь не мной написанные, но такие родные по хрупкой памяти детства, строки: «Запахи поздней травы, желтизна/ Ясеня: первый осенний набросок./ Хмель истомился на зелени досок/ Старых заборов…» — медленно проступала и моя почти забытая далёкая «Родина. Тихий уют. / Родина. Детства дорожка…», перед образом которой, повзрослевшая и окрепшая, я упаду на колени как перед иконой: «Родина! В неверии крещённая, / Две руки своих тяну – прости!..», потрясённая мыслью, что не кто-нибудь, а я, только я ответственна за все грешные опыты предыдущих поколений. И до сих пор набатным звоном во мне бьётся воспалённый гусевский вздох: «Ах, Россия, безумная мать,/ Мы твои сумасшедшие дети…». И ведь действительно – сумасшедшие, а как иначе сказать о нас, когда куда ни заедь, где не окажись в смутном, неизбывном поиске начала начал, а: «Там, за поворотом, выбиты поля:/ Горькая пустыня, мать сыра земля./ Я глазам не верю, я смотрю кругом:/ Там, за поворотом, был когда-то дом…» — изменилось ли что-нибудь за минувшие почти сорок лет?..
Что тут ответишь, когда: «…Наша главная беда/ Не в позаброшенности дома,/ Не в позабытости…/ Беда в бездомности всего/ И всех, в потерянности духа/ Отечества…». Потому, что как бы ни сложилась жизнь каждого из нас, куда б нас не вознесло или уронило, нигде не укрыться от изматывающего душу откровения: «Спохватимся, каждый в своём/ Предчувствии близкого ада… / — И в сточной канаве уснём / В тиши Гефсиманского сада», «Мы не только не помним имён, / Даже пепел родства нам неведом…».
Мы и поныне – или это уже стало одной из черт ментальности русского человека? – Иваны да Марьи, не помнящие родства, выкошенные разгульным Лихом кто «под корень», кто «по маковку». И пока мы разумом своим и сердцем не дойдём до очевидного, до спасительной мысли, что надо держаться вместе и друг за дружку, что в соборности и есть наша сила, — ничего не изменится. Лишь прозвучит в унисон губительной душевной разлаженности: «…И гудит в мировых пропастях/ Голос наш, И становится больно, -/ Оттого, что не выверен звук. /А провалы настолько бездонны,/ Что порой разрывается слух…».
И покажется в какое-то мгновение, что жизнь проходит нелепо и мимо, и «мы» неизбежно рассыплется на миллионы крошечных «я». Вот тогда, дай-то Бог, во мне, в каждом из нас, одичавшем и словно «выпавшем» из собственной жизни, как дитя из яселек, с тихого обращения: «Но Бог Ты мой, как душу примирить/ С рассудком и со всем, что происходит, -/ Она уже не только плакать – жить/ Возможности порою не находит…» — зачнётся Вера. И, ища опоры в своём новообретённом состоянии, я (ты, мы…) обращусь к кому-нибудь незнакомому, как к давно не виденному, долгожданному другу: «Помолись обо мне, я не смею / Докучать тебе просьбой иной…», «…Отзовись в этой жизни! Сойдется, / Сразу все отзовется в судьбе./ Станет музыкой, светом прольется: / Вся гармония мира – в тебе», — слышишь?.. И пусть меня сочтут за ненормальную, так что с того? Кто-нибудь да услышит и замедлит шаг: «Мы что-то много стали суетиться. / И падать. И растерянно кружить. / Мы разучились вглядываться в лица…». И, узнавшие друг друга, мы возьмёмся за руки и будем вместе пристально вглядываться в нескончаемый людской поток, то невольно ужасаясь увиденному: «С волками жить – по-волчьи выть. Пусть воют./ Мне совесть не позволит быть В той стае…», «В пылу, средь житейского вздора, / Себя прожигая насквозь, / В какие глубины позора / Заглядывать нам довелось!», то останавливаясь, заворожённо любоваться раскинувшейся далью: «Мир непонятно прост; как самый первый крик. / Мы обживём его улыбкой и слезами…»…
И, поверится, обживём – «улыбкой и слезами», потому что горе всегда ходит бок о бок с радостью, потому что так просто устроена «сложная» наша жизнь: «Вот жизнь моя: В ночных часах / Моих наитий и прозрений / Меня хранит мой добрый гений / С улыбкой боли на устах…».
Дивная, сложная, тревожная жизнь русского поэта Александра Гусева, которую, представляется, начни разгадывать, читая его стихи, и постепенно приоткроется завеса Вечности. Хотя, казалось бы, откуда?: «Откуда знать, как вечности глоток / Вобрать в себя, вобрать и переплавить,/ В живое чудо сотворённых строк/ И ничего при этом не оставить, / Не утаить в себе…». А, может, в этом и заключена тайна Вечности? Всё – людям, всё – жизни, глядишь, и исцелится затянувшаяся немощь людских душ, и: «Всё-таки мы понемногу / Выживём, ибо мы есть/ Семя, угодное Богу,/ Будущих, видимо, нив…»…
…Будущих, которые начинаются сегодня, с нас. И с тех слов, которые когда-то написал псковский поэт Александр Гусев, выкликивая себя из молчаливой разноликой толпы в стихотворении «Сретение»: «Это я, Господи, робко вошёл в Твой дом, / Битый каменьями, опалённый огнём. / У алтаря стою, словно свеча, один. / Это я, Господи, недостойный Твой сын…».

***
Часто, едва ли не еженедельно, я встречала на улице Александра Ивановича, сказывалось и то, что жили почти рядом. Но я, к своему стыду, не припомню ни одного раза, когда бы мы обмолвились хоть словом, хоть кивком. И от своей невнятной неловкости при виде этого человека мне всегда становилось ещё неуютней, — я либо ускоряла шаг, либо сворачивала в сторону. Почему? — ответа не знаю до сих пор, и чувство досады (или вины?) никуда не уходит. А во мне все чаще и чаще звучат, исполненные боли и сокровенного смысла, будто написанные про каждого и обращённые к каждому из нас, строчки: «Я сам себя позвал. Я был далёк / От мысли жить нескладно и нелепо / Но возвратиться вновь под это небо / В иную жизнь я никогда б не смог…»…
И ведь, правда – не смог бы…

Вита Пшеничная
поэт, публицист,
член Союза писателей России

 

=============
* — Гусев Александр Иванович – псковский поэт (1939-2001).