МОРОЖЕНОЕ ДЕТСТВА
(рассказ)
Городок. 80-е. Это город так называется — Городок. Впрочем, он городок и есть, куда ему до города! Вот пёстрый от домов и палисадников частный сектор, речка, с наклонившемся набок, висячим мостиком. А так, как наклон очень большой, то он скорее не висячий, а стоячий. К тому же доски плохенькие. И чтобы пройти по нему, нужно идти бочком, приставными шажками и очень крепко держаться за ржавый витой трос. Вот, старая, полуразрушенная крепость, помнившая ещё Александра Невского. Далее тоже очень старая пожарная колокольня или каланча – уже Александра Невского не помнившая. И железнодорожный полустанок. И, вообще, железная дорога так близко (она буквально опоясывает городок), что горожане давно не слышат грохота поездов. Так привыкли с самого детства, что не слышат. И, если приезжий человек скажет урождённому городковцу: « О, поезд, кажется?!.» То тот ему ответит: «А? Да?..».
Здесь почти у всех свое хозяйство, поэтому продукты, это не главное. Живут городковцы, как станичники, — как будто в городе, а как будто и нет. Утром в поле отправляется под окрики пастуха большое стадо. Идет по улице Володарского чинно, уже вобрав рогатых и рогатеньких с малых улиц. Идут коровы, лениво, успевая с обочин схватить пук свежей травы, за что получают ещё к окрику и щелчок кнута. За ними семенят козы, овцы и бог весть кто ещё. Даже какая-нибудь дурная курица решится пройти вместе с мычаще-блеящей компанией чеканным шагом до конца Володарского. Одно неизменно и из раза в раз повторяемо – оставляют после себя лепёшки, горошки и прочее в таком количестве, что по улице можно катить на лыжах даже летом. Так что дефицита уж с молоком в Городке точно не было. А вот с мороженым было! И от этого Серёжа Чёткин и Митя Кубиков, по прозвищу Кубик, испытывали неполноту детского счастья. Завозили, конечно, мороженое в Городок, но его разбирали так быстро, что оставалось только потрогать сухой обжигающий лёд на дне гофрированной картонной коробки, отставленной продавщицей в сторону от прилавка. А мороженое даже снилось. Обоим снилось и примерно одинаково. Как будто идут они за мороженым, набирают его много и разного. И начинают есть, поначалу только полизывая, не торопясь. И во сне причмокивали и Серёжа Чёткин и Митя Кубиков. А потом оно, вдруг, начинало быстро таять. Быстро-быстро! И зачем так много набрали, мелькало как будто в голове?!. А оно таяло, ещё быстрее и текло по рукам, на одежду, наконец, капало прямо на землю. Просто, как белая кровь, капало! Судорожно они пытались его слизывать с пальцев рук, откусывать, но не успевали. Оно утекало. И от этого детского кошмара они просыпались оба, как полагается, изрядно перепотев и часто дыша.
В воскресенье утром Митя, вступив в коровью лепёшку, и старательно вытирая ногу о траву, открыл Серёжкину калитку. Поздоровался с Тобиком, живущим в будке у дома, и скорее похожим не на собаку, а на африканскую кудлатую гиену. И, поднявшись по скрипучим ступенькам, громко заколотил в дверь. Послышалось бренчание откидного увесистого крючка, и дверь открылась
— Привет, Куба!
— Привет. Готов?
— Всегда готов, — ответил заспанный Серёжа, вышедший к двери в трусах и майке.
Кубиков Митя был, скорее Шариков, по комплекции. – Очень большой и круглый, как лицом, так и фигурой. Не даром ребята называли его в довесок к Кубику ещё и, «Наш кубометр!» И давали пионерскую клятву откормить его к летним каникулам до центнера. Так и говорили: «Даёшь центнер Кубика по итогам четвёртой четверти!» Ну, а «Кубик рубик» тоже называли под настроение и с появлением этого новомодного развлечения. Правда, из класса такой был только у одной девчонки, у Машки Касатиковой. Ей родители из Москвы привезли. Серёжа Чёткин, напротив, был довольно щуплый малый. Лицо имел несколько вытянутое, узко посаженные глаза и неровные зубы, которые росли как бы немного уступом и нагромождались один на другой. Но обладая весёлым нравом, совсем не стеснялся, улыбаясь, показывать всем свой немного даже хищный прикус.
В этот день друзья собрались поехать в город. У Серёжи там, в больнице лежал отец. Так, ничего серьёзного, но нужно было его навестить, отвезти мамой собранную передачку. Но главное… Главное погулять по городу и поесть вволю мороженого. От пуза, что называется, поесть! Всласть!
— Сколько тебе дали денег? – Спросил Митю Серёжа, слегка прищурившись.
— Три рубля пятьдесят копеек.
— А мне пятё-рочку! Ты завтракал?
— Да. Но легко… — Оправдывался Митя. Рисовую кашу на молоке.
— Зря. Мороженого меньше влезет. Я вот не завтракал. Сказал, что бутербродами возьму. А их можно и не есть. Можно собакам скормить…
— Да, я знаю. Но по дороге, может, растрясётся…
— Ну, ну… Подожди. Я мигом оденусь.
И друзья двинулись на полустанок. Дорога заняла где-то полтора часа. И за беготнёй по вагону, выглядыванием во все окна и болтанием ногами под сидениями они её даже не заметили.
В городе первым делом пошли в привокзальное кафе-мороженое, под загадочным названием «Калейдоскоп». К большой радости, оно было уже открыто, и посетителей в кафе почти не было. Заказали по четыре шарика сливочного с шоколадной крошкой и фруктовым сиропом. Его им принесли, как полагается, в серебристых металлических креманках на ножках. И всё это, как и принято в кафе, под приятную тихую музыку.
— Ну, ты как будешь есть? — спросил Кубик. Я вот так — сначала по краешку подталое буду срезать ложечкой и прихвачу и сироп и шоколадик. -Проговаривал он, и тут же показывал, расплываясь в такой приторной улыбке, что глаз его почти не было видно. А Серёжка Чёткин легко рубил шарики пополам и проглатывал их один за другим, даже не моргая. Потом поскоблил ложечкой по дну, собирая остатки молочно-сиропной жижки, выпил её через край и был, что называется, свободен. Кубик даже поперхнулся от такого варварства! Потом друзья взяли ещё по молочному коктейлю с трубочкой, просёрбали его, оставив на дне обильную пену, и двинулись дальше в город, на всё про всё, потратив примерно по рублю.
— Так, заморили червячка! Денег ещё хватает, толи ещё будет! Идти в больницу к Серёжиному отцу решили пешком. — Привыкли в Городке, где едва ли ходят два три городских автобуса, ездить «пешкарусом». По пути в ларьке взяли ещё по два шоколодных мороженых в вафельных стаканчиках. И, налепив друг другу на лоб круглые липкие этикетки, потом мылись в городском фонтане, придерживая один другого за штаны. Показали языки какой-то девчонке, ехавшей в автобусе и в ответ покрутившей им у виска.
— А ты знаешь, Серый, в Ленинграде эскимо на палочке с шоколадной глазурью стоит всего десять копеек! Вот, если поедем в Ленинград, обязательно объемся таким мороженым!
— Само собой. Я тоже.
Денёг выдался вполне погожий. Стояла сухая осень. Уже прошли первые ночные заморозки. И берёзы стояли жёлтые все листок к листочку, как будто выхолощенные. Но ещё из последних сил держались, видимо до первого ветреного дня. Клёны надели пёстрые скоморошьи размахайки. И только сирени, гордые сирени были зелены, как летом. Так уж у них заведено — или зелены или сразу черны, пан или пропал, всё или ничего! Однако опавших листьев под ногами было достаточно. И друзья весело пинали их, проходя через городской парк. У крепостной стены краснела бузина, как будто какая-то нетрезвая бедолага шла по стеночке, да оступилась и в кровь разбила голову. А теперь стояла и охала. А вот уже и милиция. Точно её заберут! Навестили отца в больнице. Проходя мимо монастыря, Серёжка предложил: «Давай залезем за стену, поглядим, что там!»
— Давай!
В монастыре шла реставрация, и стены были обложены строительными лесами. По ним ребята и забрались на внутренний двор. Тут-то Серёжка и увидел славного пухлого щеночка.
— Во, ты посмотри кто!..
— Щенок.
— Давай его покормим мамкиными бутербродами.
— Конечно, давай.
— Какой хороший. Хвостиком виляет. Жаль мороженого нет, ему бы понравилось.
— Я думаю это, конечно, овчарка – авторитетно заявил Серёжа. Вот я знаю, у породистой собаки всегда на голове должен быть шишак, шишка, понимаешь? У него есть? Ну, смотри, Митяй… Пощупай.
— Есть-есть, — погладив по голове собачку, констатировал Кубик, сам, признаться, не понимая какой такой шишак, но другу перечить не хотел.
— Всё, забираю его домой. Он же, конечно, ничей. Тобик у меня уже старый, мамка разрешит.
— А как же мы его повезём?
— Нормально. Он же, маленький, не кусается, намордник ему не нужен. А до вокзала я его понесу. А, может, он и сам пойдёт. Кличку только нужно дать настоящую, как у овчарки!
— А кто это мальчик или девочка?
— Кобель, ясно! Смотри, взгляд какой! Во-от! Будешь Диг или Зиг!
— Ну, да, в собаках ты разбираешься. Я-то помню, как ты своему Тобику хвост пришивать пытался, который ему в драке оторвали. Он тебя цапнул тогда хорошо.
— Ну и что, я же хотя бы попытался… Просто тогда я был не опытный. Закончу школу, врачом буду. Может даже ветеринарным. Вот, увидишь!
Как только теперь мы с тобой по лесам со щенком через стену перелезем? Да-аа, задачка! Фокус! Ну, ладно, как-нибудь. Серёжа взял щенка на руки, но он оказался совсем не маленьким и тяжёлым. Друзья пытались перелезть обратно. Как сзади раздался едва булькающий свист.
— Куб, менты! – Вырвалось у Чёткина. Бежать некуда, всё огорожено! Но самое плохое – со щенком видимо, придётся расстаться…
— Так ребята, что здесь делаете? – строгим тоном пробасил милиционер, кажется, по погонам капитан. Но уже не совсем молодой, даже немного седенький.
— Мы это, потупив глаза, пробубнили мальчишки, только посмотреть, мы… Руки Сергея сами опустили щенка на землю.
— Здесь закрытая территория, идут реставрационные работы! Замок на воротах видели?
Красные, как буряки, Кубиков с Чёткиным не знали, что сказать и смотрели себе под ноги…
— Так, как фамилия, Имена обоих?! – Капитан достал из планшета листок бумаги и ручку. Тут совсем стало страшно. Тем более, что оба уже приводились в детскую комнату милиции в своём родном Городке. Было это, когда они пытались камнями на спор разбить фонарный семафор. Но это, как им казалось, было в далёком детстве. К тому же разбить семафор никому не удалось, силёнок тогда не хватило. Сейчас бы да, непременно, разбили бы…
Ну, фамилии и имена Кубик с Серёжкой назвали, а вот школу соврали, сказали другой номер. Но, всё это, как мёртвому припарка. Городок — город маленький — всё равно вмиг вычислят! Тем более школы там всего три, одна из которых интернат.
— Так, если нарушили, будете отрабатывать штраф. Вот листья, сгребёте в кучи и свезёте, куда покажу. Чья кстати собака?
— А она… Она бездомная, мы её покормили.
— Да, много тут дворняг бродячих. Сейчас выдам инвентарь. Всё ясно?
— Ясно…
И друзья целый час сгребали листья и выносили их на носилках в большую кучу.
— Ну, всё, свободны! И чтобы я вас здесь больше не видел! Ладно, так и быть, для первого раза прощаю, в школу звонить не буду. Но, чтобы в первый и последний раз! Уяснили? – Строго, но с добринкой в глазах сказал капитан. – И назад не по лесам, а через ворота, а то шею свернёте!
— Да! Амнистия! – Брякнул Кубик, покраснел и сам себе закрыл рот.
— Ну, что до поезда еще два с половиной часа. По мороженке? – немного погодя предложил Митя.
— Само собой. Эх, жаль щенка отпустили. Я уже ему мысленно и поводок с намордником… Э-эх.
— За то в школу не сообщат, я сильно испугался. Дома бы задали. Все же милиционер не плохой дядька. Ну, а строгим ему быть и полагается.
— Это да.
В киоске за мороженым стояла очередь, но она быстро двигалась. Серёжа Чёткин двигался вместе с ней, а Митя то и дело забегал вперёд и смотрел сквозь стекло, пытаясь угадать, сколько мороженого ещё осталось.
— Не, пломбира в вафельных нам точно не хватит. Все его берут!
Немного погодя, констатировал: всё – коробку открыли с фруктовым в бумажных стаканчиках. И там ещё одна коробка. А что? — Тоже ничего. Это ещё и дешевле. По 12 копеек. Взяли по два. Шли уже ближе к вокзалу и ели фруктовое из цветных картонных стаканчиков деревянными палочками. Потом неизвестно отчего стали их покусывать, пока совсем не сгрызли, отплёвывая маленькие щепочки. Во рту привкус деревяшки уже перебил приятное фруктовое послевкусие. Попили бочкового кваса по два трёхкопеечных стаканчика. И на вокзале перед отправлением поезда, решили взять ещё и брикетов мороженого.
— Это надо же пломбир в брикетах! Повезло. Сколько? давай по две! На дорожку – оживился Кубиков. Дорогое, правда, по 28 копеек.
— Не-а, по че-ты-ре! Теперь долго мороженого не увидим — авторитетно заявил Чёткин.
— А съедим?
— Ха, я да. Говорил я тебе, не нужно было завтракать!
Электровоз с тремя вагонами тронулся из Города до станции Городок. Замелькали полустанки: Берёзки, Кебь, Гудок, ОП 637 км. И то ли дело разворачивались брикеты с пломбиром, охваченные с боков двумя вафельными пластинками.
— Всё, я всё… Больше не могу! – Еле дышал Митя. Эти два дома в морозилку положу, если не потаят.
— Куб, ты что? А как же центнер чистого веса к концу четвёртой четверти! Надо, Кубик. Есть такое слово «надо»! На, куси моего! — Посмеивался Серёжа. И, открыв новый брикетик, протянул другу. Тот только поморщился и замахал руками.
– Ну, как хошь, а я рубану! Люблю морожку. Э-эх! Когда ещё в Город поедем! И Серёжа Чёткин, светанув своим немного хищным прикусом, очень внятно, можно сказать, на зависть, хрустнул рифлёной пломбирной вафлей.
01.10.2024г.
Перейти на авторскую страницу А.А. Москалинского >>
Читать рассказ А.А. Москалинского «Нюша» >>
Читать рассказ А.А. Москалинского «Украденное завтра» >>