ВИТАЛИЙ МОЛЧАНОВ
г. Оренбург
Первое место
в номинации «Профи» поэтического конкурса
«Словенское поле — 2018»
КРУПКА
… А над Кинелем ночка крупку несла в подоле,
Не удержала в дланях краешек скользкий ситца.
Если молитва чья-то прервана злою волей –
Целой и невредимой к Богу она домчится.
Осень пошла на убыль – скорой зиме на прибыль
Ровно покрыла тропки крупка в конце недели.
– Батюшку отпустите! – Разве они смогли бы,
Старенькие ладони тянущие к шинелям…
Прямо из храма взяли, били прикладом в спину,
По серебристой крупке – волоком да на берег:
«Кокнем – царём поедешь – выделим лошадину
Вместе с телегой старой и не попросим денег».
День, с чёрной ночкой схожий, тучами небо застит.
– Батюшку не губите! – Плач над рекой вселенский.
Сон – большевистский морок – сгинь, забери напасти!
В храме оплыли свечи, тени легли на фрески.
На ноги встал священник, крупку сметая с рясы.
– Что, Константине, больно? Что, Константине, страшно? –
Щёлкнул курок взводимый… «Точите зря вы лясы,
В Божьем чертоге стынут и питиё и брашно.
К деткам спешу на небо, ждут меня – не дождутся,
В долгом служенье Богу – четверо на погосте…»
Только солдатам стыдно, молча на крупке мнутся.
Сам комиссар усатый: «Цельтесь в попа! Не бойтесь!»
И, палачам прощая, глядя на Божье сито,
Сеявшее снежинки, принял он смерть героя.
Крупка не стала манной, кровью святой полита,
Белым лишь оградила место его покоя.
На берегу Кинеля, рядышком с иорданью
Песней молитва к Богу, словно на крыльях, мчится.
Ночь обернула крупку чёрной прохладной тканью –
Не удержала в дланях краешек скользкий ситца.
СВЕТ
Вырываясь из недр, свет лучился, борясь с темнотой.
Звёзды меркли пред ним… Диск Луны покраснел золотой,
От обиды и боли дрожа в бесконечных рыданьях.
Место утренней казни сияло подземным огнём,
Будто воздух горел, освещая степной окоём,
Возвещая о власти безбожной ужасных деяньях…
… не разверзлась земля, возмущая от гнева миры,
Лишь потухший маяк встрепенулся на теле горы,
Слыша выстрелы вместе с вороньим раскатистым: «Кара!»
Небо сонно ворочалось средь пелены облаков,
Трупы долго грузили, сажали в машины стрелков.
Спал Урал, и подёрнулась рябью случайной Сакмара.
Не дождутся латунные гильзы ребячьей руки –
Отпугнут капли крови… Пустых папирос мундштуки
И окурки слюнявые, вбитые в почву с притопом,
Лоскутки от одежд – всё зелёные скроют холсты,
Пулей сбитую ветку и рваную ткань бересты
Смоют струи дождя, низвергаясь холодной потоком.
Нет Епископа с братией, словно бы не было их…
Ручейки пересохли, злой ветер вдруг сдулся и стих.
С наступлением ночи исторгла свет вешняя почва.
Это память проснулась и стала вопить в небеса:
«Боже, очи отверзи, яви на земле чудеса!..»
– Наш Епископ убит, – сообщила народная почта.
Свет проникнет в сердца, выгоняя сомненья и страх.
«На тебя я надеюсь» – так Сергию рёк Патриарх,
Посох тяжкий вручая – нелёгкую пастыря долю.
Кто посмеет стереть в книге жизни добра письмена?
Лютой смертью погибших не сгинут вовек имена,
Сутью мира оставшись – крутой человеческой солью!
КСЕНЯ
Дождик наметал стежки – стариковские шажки
Пыль срезают, словно ножницы, с асфальта
И подбрасывают вверх… Мимо позабытых вех
Дед идёт, слезится глаз потухших смальта.
В кофту женскую одет, в паре сношенных штиблет
И на брюки нацепил зачем-то юбку.
То ли холодно ему, то ли бросил кто в суму
Подаяние – сыграл с убогим шутку.
В тучу сбились облака, солнце заслонив, пока
Резвый ветер не порвал бродяжек в клочья.
С интервалом в пять секунд ноги дряблые бредут.
Ты куда свои стопы направил, отче?
Блики – на боках машин. «Потребляйте», – город-джинн,
Распахнув объятья, заклинал коварно:
«Душу есть где расплескать, в долг бери – негоже ждать.
Прогоришь, ну, значит, брат, такая карма».
Мчалась в поисках бабла тротуарная толпа,
Закоулков городских дурное семя.
Дед ей шёл наперекор, сам с собой вёл разговор:
– Божий раб Андрей почил, теперь я Ксеня.
Наваждением влеком, вспомнил: раньше, за столом
В петербургской блинной, слышал я легенду,
Что у Ксеньюшки Святой муж скончался молодой,
И она мундир надела с позументом.
Красный верх, зелёный низ… Не причуда, не каприз,
Мужним именем звалась теперь – Андреем.
Всё до нитки раздала и босая, без угла,
В мир пошла она, чтоб сделать мир добрее.
Оренбург – не Петербург… Tри столетья прочь… Hо вдруг
Это промысел, достойный быть в скрижали?
Ты Блаженный, не чудак?.. Дед исчез, не подал знак.
Снова пыль к асфальту капли пришивали.
Перейти на страницу с итогами конкурсов, проведённых в рамках фестиваля