Не плачь, душа моя!
На смерть В.Я. Курбатова
Еще утром шел снег, а к полудню прояснело, установилась ясная морозная погода. Наступил десятый день весны, но февраль вернулся и накрыл белым снежным саваном Псков и его окрестности. Орлецовский погост утонул в сугробах и если бы снег не расчистили, траурной процессии пришлось бы ох как непросто добираться до нужного места…
Россия провожала в последний путь своего верного сына, свою гордость, великого мастера слова – Валентина Яковлевича Курбатова. Это ему, выросшему на Урале, беззаветно любившему русскую зиму, природа подарила настоящий зимний полдень – последний полдень под высоким небом Отечества.
«Я завидую вашему снегу, – писал он Леонарду Дмитриевичу Постникову. – У нас все дождь и слякоть, за которыми не видно приближения Нового года. Мама у меня в Пскове полгода пожила – нет, говорит, не могу больше, давай в Чусовой. Уехала, звонит довольная: снегу по колено!»
По заснеженной аллейке, задевая отсыпанные по бокам снежные гребни, идет траурная процессия. Впереди плывет крест – настоящий, дубовый, чтобы хотя это – не крест, а материал! – не прозвучало фальшивой нотой в финале оратории жизни Писателя.
Крест, который есть не только неудобоносимая ноша, но и награда: от него было даровано Валентину Курбатову тяжелое, но счастливое детство: «Жил… – вспоминал он, – при постоянно теплящейся в углу лампадке. Читать учился по церковной Псалтыри и Часослову».
И это осталось с ним от тех детских лет до последнего его дня: и чтение Псалтыри в Троицком соборе, когда в шестидесятые приехал в Псков, и те же чтения в городских храмах в двухтысячные, и последняя для него Псалтырь, чтомая над его телом восьмого-девятого марта 2021 года…
За крестом несут подушечку с главными наградами его земной жизни: знаками лауреата Государственной и Патриаршей премий, Орденом Дружбы, медалью Пушкина…
Он не просто жил, он, шаг за шагом, входил в русскую литературу, в культуру, в пространство бытия великой страны, преображая его упорством, трудолюбием, умом, красотой своей души.
В 1978 году Курбатова приняли в Союз писателей, где он стал членом советов по критике «большого» (СССР) и «малого» (РСФСР) писательских союзов. И далее его перо не уставало скользить по бесконечному писчему листу, создавая в его вселенной волшебные узоры из мыслей и слов, догадок и прозрений, открытий и констатаций. Его называли критиком. Он соглашался:
«Диагноз был верен, — писал он. — Как все критики я не доверял слову, рождённому одним чувством, одной интуицией, и потому не был поэтом. Как все критики, я не доверял чистой мысли, жалея приносить ей в жертву сопротивляющееся сердце, и потому не был философом. Как все критики, я торопился договорить предложения до точки, не оставляя ничего на догадку и сердечное сотворчество читателей, и потому не был прозаиком…».
Под его пером, в подтвержденье звания критика, рождались книги: 1977 год – «Виктор Астафьев: Литературный портрет»; 1986 – «Михаил Пришвин: Жизнеописание идеи»; 1987 – «Евгений Широков: Портрет на фоне портрета». И это было только начало…
Движется траурный ход. За наградами следует первый венок – от администрации области – самый большой и значимый…
Вечная тема – художник и власть. Сколько вокруг этого сломано копий? А сколько судеб? Можно, заигрывая и прислуживая, взметнуть себя вверх, а можно, на антитезе, низринуться в пропасть. Курбатов и здесь нашел верный путь. О чем искренне, нелицемерно болело его сердце? О вере, народе, о России. Об этом он писал, об этом говорил с властью – без пафоса, высоких слов, без фальши. Кому, как ни ему, христианину, было известно, что всякая власть от Бога (либо в награду, либо в наказание за грехи). Но и здесь он не играл в поддавки — это было не в правилах его совести. В плохом нельзя быть советчиком и помощником, это противно учению Христову! Во время одной из публичных встреч с Президентом он без оглядки вступил в спор с Главой Государства. Надо было видеть вытянутые лица присутствовавших при этом чиновников…
«Богатое – все больше наглеет, – писал Валентин Курбатов, – бедное летит в пропасть, и слово Россия уже одно только географическое слово без языковых, государственных, нравственных, духовных границ, что-то туманно-расплывчатое, про что детям уже не расскажешь. Мы как-то привыкли жить в России, не определяя ее, не подыскивая слов (как же описывать дом?), а вот выгнали нас, надо стало назвать где мы жили, а мы и не можем. Так чего-то… руками машем на Аринину гору, на черемуху и рябину. А они не понимают, у них родина-то в телевизоре, где живут одни бандиты да дураки, да где Познер и Сванидзе из нас шутов делают».
В небе над застывшим морозным полднем завиваются черные вихри птиц, пути некоторых пересекаются, образуя большие и маленькие кресты. Наверное, птицы что-то кричат, но мы внизу не слышим, мы поем:
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас… – раз за разом.
За первым венком, следует второй – от деятелей культуры региона. От них бы не венок, целый памятник следовало бы нести, но где уж им?
Тема Пскова, его истории, святынь, его лучших людей без пауз звучала в творчестве Писателя. В девяностые — нулевые на книжные полки выстраиваются его новые книги: в 1996 году – «Домовой: Семён Степанович Гейченко: письма и рассказы»; 1998 – «Юрий Селиверстов: судьба мысли и мысль судьбы»; 2003 – «Перед вечером, или Жизнь на полях». А сколько выходит фильмов? Сколько телепередач?
На погребение Валентина Яковлевича Курбатова, члена Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов, съемочная группа ГТРК не приехала. Времени не хватило? Денег? Бензина? Или воли руководства?
Четвертый венок – от Союза писателей России. Потому, что Курбатов все еще – член Академии российской словесности, секретарь и член правления СП России; он еще входит в состав редколлегий журналов «Литературная учеба», «День и ночь», «Дружба народов, «Роман-газета» и многих других; он член Президентского Совета по культуре, лауреат премии им. Л.Н. Толстого, лауреат Горьковской и Новой Пушкинской премий. Лауреат Патриаршей премии и православной литературной премии имени Александра Невского и множества других. И автор многих книг, вот лишь некоторые – «Крест бесконечный», «Батюшки мои», «Наше Небесное отечество», «Уходящие острова», «Нежданно-негаданно», «Пушкин на каждый день»…
А Святейший Патриарх Кирилл сказал: «Прекрасный прозаик и один из лучших литературных критиков России, Валентин Яковлевич многие годы посвятил изучению отечественной словесности XIX-XX веков.
Мне довелось лично знать почившего. Будучи глубоко верующим человеком, стремившимся жить по Евангелию и при любых обстоятельствах старавшимся следовать высоким нравственным принципам в профессиональной и общественной деятельности, Валентин Яковлевич своим творчеством и самим образом жизни словно соединял прошлое с современностью, убедительно свидетельствовал о красоте и истинности Православия»…
Следующим несут венок от коллег и друзей – псковских писателей. И я берегу зреющее в уме прощальное слово, которое скажу позже у гроба ушедшего в вечность старшего товарища и друга…
Тем временем путь процессии завершен. Гроб установлен на заменяющие лафет опоры. Присутствующих пленит святая минута молчания…
За ними слово берет председатель Союза писателей России Николай Федорович Иванов. В голосе его звучит волнение. Подчеркнув значимость творчества Курбатова, он сообщает, что в Ботаническом саду Москвы планируется в день Святой Троицы высадить березовую рощу в честь первых руководителей Союза писателей и лауреатов Патриаршей премии, одно из деревьев будет посажено в память о Валентине Курбатове. Береза же выбрана, как воспетый поэтами символ России!
Теперь я. Тоже волнуюсь. Обнимаю вдову Курбатова Инну Федоровну. Она сегодня – пример мужества и стойкости для всех. Смотрю на нее, их сына Всеволода, родных, близких. Наконец, перевожу взгляд на лицо дорогого для всех нас человека. Говорю…
– Ушел в путь всея земли Валентин Яковлевич Курбатов. Боль утраты переполняет сердце и от избытка сердца глаголют уста. Наши слова сегодня — о невосполнимости утраты, о непреходящем значении его служения… Служения в том высоком смысле, о котором, применительно к художникам, говорил Иван Ильин.
Сейчас для нас невозможно дать объективную оценку глубины этого служения — слишком сиюминутна, непритязательна, бескрыла наша точка зрения. Хорошо бы было взглянуть с позиции вечности, но кто там побывал, кроме апостола Павла? Это он был восхищен до третьего неба и до конца жизни искал слова, чтобы разъяснить увиденное.
В восьмой главе послания к Коринфянам он говорит: «Будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых».
Вот, в чем суть служения Валентина Яковлевича Курбатова, который сумел реализовать себя среди, казалось бы, непримиримых мировоззрений.
Для патриотов он стал патриотом, для либералов – либералом, для православных – православным, для агностиков – агностиком. Так он доносил до каждого ту высокую истину, знание, то благое и доброе, что вверил ему Бог.
Сейчас мы предаем земле его тело, говорим прощальные слова, а он на третий после смерти день уже был представлен пред лицо Божие, и, быть может, спросил:
– То ли, Господи, я делал, что Ты ждал от меня?
Мы не можем знать, что изрек ему Господь. Но думается, слова могли бы быть такими:
– То, верный раб мой Валентин! Именно то ты и делал!
Царствие тебе Небесное, дорогой Валентин Яковлевич! Вечный покой!
* * *
В гробу лежит человек, он, словно, живой. Лицо его светло, он просто прикрыл глаза, в раздумье. О чем думает? Быть может, о заснеженном Уральском хребте, о древних горах его детства? Или о том, что написал однажды: «Только и держишься старым правилом матери Терезы: «Сделаешь добро – отплатят злом, делай его все равно; простишь — тебя обвинят в высокомерии, все равно прощай; будешь успешен – позавидуют и возненавидят – все равно старайся. Помни: то, что бы ты ни делал, не нужно никому, кроме тебя и Бога».
А теперь и остались только он и Бог! Только он и вечность!
* * *
Многие заметили, что от тела покойного, пролежавшего в гробу более трех дней, не ощущалось запаха тления.
Игорь Смолькин (Изборцев),
председатель правления
Псковского регионального отделения
Союза писателей России
Фото: Андрей Степанов, Псковское агентство информации