Валерий Павлов

Православие и самодержавие
как феномен русской культуры
(В статье исследуются причины исторического выбора Русью религии, устанавливается внутренняя взаимозависимость православия и самодержавия).

Сегодня общеизвестным является факт, что Русь языческая проявляла большой интерес к различным культурам и религиозным системам в соседних странах: к исламу, иудаизму и христианству. Об истинных причинах того исторического выбора, который в свое время был сделан князем Владимиром, сегодня судить точно не представляется возможным. Это объясняется тем, что факты, представленные в летописях, неоднократно переписанных и интерпретированных позднейшим православием, зачастую носят недостоверный характер. В летописной же легенде, вошедшей в «Повесть временных лет», отмечается, что ислам был отвергнут Владимиром из-за пищевых запретов на употреблению вина и свиного мяса (хотя Владимира привлекало многоженство).
На самом деле ислам, по-видимому, был чужд Руси из-за подавления личности и достоинства, присущих данной религии и ее богослужениям. В частности, для вольнолюбивых и стихийных в своих проявлениях славян казалось унизительным стояние в мечети «распоясавшись», т. е. без пояса, что считалось нарушением этикета, само моление воспринималось мрачным, нагнетающим беспокойство, фанатичным.
Иудаизм не вызвал у князя доверия, так как иудеи рассеяны по всему свету, хотя земля их — в Иерусалиме. Для Древнерусского государства, еще только складывающегося, объединение Русской земли вокруг центра было, возможно, самой актуальной задачей в готовящейся религиозной реформе. Кроме того, русскому менталитету свойственна такая особенность, которую
Н. Бердяев в «Русской идее» назвал «мистикой земли» в противовес западной мистике «расы и крови».
Византийская же империя была для русских политическим, культурным и религиозным центром, фактором исторического развития, каноном, образцом государственности, предметом корыстного интереса — от торговли до грабежа и войны, сопровождающейся «прибиванием щита на ворота Царьграда». И задачей Руси было приобщение к культуре великой империи через крещение и христианизацию.
Русскому государству была необходима религия, которая рассматривала бы сильную деспотическую власть (по образцу восточных деспотий) как данную Богом, а саму «персону» монарха — как знак сакральной божественной власти. Именно в Византии восточное христианство и самодержавная власть императора цезаря — были обусловлены друг другом, более того, самодержавие, сначала только в византийском, а затем и в русском вариантах, выступает как социокультурная форма существования православия.
Эта специфика русской государственности воплотилась в идее монаха Филофея «Москва — третий Рим», в «триединстве» министра просвещения николаевского времени графа С.С. Уварова «самодержавие — православие — народность» и даже в близком к религиозному «культу личности» Сталина. Подобная сакрализация и канонизация светской власти была необходима русскому государству как залог единства народа, государства и культуры.
Российское государственное устройство было изначально ориентировано на власть как высшую социальную ценность, определяющую характер взаимоотношений между князем, царем и подданными, на власть, ничем не ограниченную, самостоятельно определяющую цели и средства своего развития. Западная же модель государственного устройства в качестве всеобщего социокультурного регулятора имела не власть, а закон, право,
гарантирующее равные возможности для развития всех его граждан вне зависимости от воли наделенного властью лица.
Первоначально самодержавие на Руси было не символом неограниченной деспотической власти государя, а воплощением независимости от внешнего господства (как отмечал В. Ключевский, царями в Древней Руси звались независимые властители, никому не платящие дани). Впоследствии же идея государственной независимости была замещена имперской идеей и желанием распространить свой тип культуры на прежних независимых соседей.
Православие определило многие черты русского культурного архетипа, в частности:
— пренебрежение к земным благам,
— мессианизм – восприятие собственной культуры как некоего идеального образования,
— изоляционизм – стремление оградить себя от иноземных влияний,
— соборность – коллективность, в том числе на пути поиска спасения, вечный поиск идеала,
— терпимость (в том числе к иноверцам) и терпеливость.
В данном контексте отметим, что русскому человеку иоанновского типа, по В. Шубарту, противостоит, с одной стороны, героический, прометеевский человек Запада с его жаждой власти, активным отношением к миру, атеистическим мировоззрением, а с другой — человек восточной культуры, стремящийся вписаться в окружающую социальную и природную атмосферу, приспособиться к ней и найти точную середину.
Соборность как особое качество русской православной культуры, проявляющаяся в господстве всеобщего и растворении личности в социуме, как нельзя лучше соответствовала установке самодержавия на стабильность, устойчивость, воспроизводство определенных социокультурных образцов и была залогом цельности государства. Отсюда и активная борьба с ересями, расшатывающими устои и церкви и государства. Вместе с тем, выступая в качестве гарантии сохранения государственности и высшей духовной ценности, нерасчлененное состояние сознания, неразвитость рационального мышления предопределило отставание русской культуры в области научного и технического знания.
Православие и самодержавие в различные периоды развития Руси по-разному соотносились друг с другом. Как правило, периоды укрепления тиранической царской власти сопровождались упадком религиозности и ослаблением церкви: это, к примеру, мученическая смерть задушенного Малютой Скуратовым митрополита московского Филиппа Колычева, которой было отмечено время правления Ивана Грозного — период подлинного кризиса православия и упадка нравственности и духовности. Интересно отметить, что эта гипертрофия государственности в советское время – в эпоху «культа личности» Сталина, которую Н. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» назвал эпохой «трансформации идеи Иоанна Грозного» – опять сопровождалась кризисом духовности и культуры.
Напротив, торжество русской церкви и одухотворенной коллективности, противостоящее политическому прагматизму и выразившееся в нравственном подвиге преподобного Сергия Радонежского, привело к духовному единению русского народа, победе Дмитрия Донского на Куликовом поле и началу возрождения Руси после монголо-татарского ига.
Таким образом, внутренняя взаимозависимость православия и самодержавия, характерная для раннего периода развития Руси, по мере укрепления самодержавия сходила на нет. Конфликт между церковью и государством стал неизбежным и самым непосредственным образом проявился в борьбе между «иосифлянами» и «нестяжателями», которую Г. Федоров назвал «трагедией древнерусской святости». Преподобный Нил Сорский и преподобный Иосиф Волоцкий представляли два разных типа святости. Если первый исходил из раннего христианства и традиций исихазма и носил самоуглубленный и исключительно духовный характер, то второй был направлен на связь с государственной властью.
«Нестяжатели» (последователи Нила Сорского) призывали к духовному подвижничеству, монашеству, уединению от суетной жизни, «иосифляне» же (последователи Иосифа Волоцкого) стремились к активному взаимодействию с властью – к ее всяческой поддержке, с одной стороны, и желанию получить привилегии (в частности, в виде вкладов государства в монастыри). Победа «иосифлян» была предопределена в первую очередь не торжеством религиозных устремлений, а исторической перспективой и необходимостью развития русской государственности, которой соответствовала идеология Иосифа Волоцкого. Этот кризис православия привел в XVII в. к религиозному расколу и предопределил секуляризацию культуры и Петровские реформы в XVIII в.
Если попытаться представить периоды развития российской цивилизации, то здесь выделяются два основных подхода: одни исследователи полагают, что российская цивилизация существует с IX в. по настоящее время. Данная типология представляется весьма логичной, так как позволяет выделить в истории России основные этапы ее развития, обладающие общими типологическими признаками, которые позволяют рассматривать их в качестве отдельных историко-культурных общностей:
— Древняя Русь (IX-XIII вв.);
— Московское царство (XIV-XVII вв.);
— имперская Россия (с XVIII в. по 1917 г.)
Принятие христианства имело большое значение для Руси.
Во-первых, оно укрепляло государственную власть и территориальное единство государства. Во-вторых, уравнивало Киевскую Русь с другими христианскими странами. И в-третьих, играло огромную роль в развитии русской культуры, где произведения архитектуры, живописи, музыки создавались по образцам византийских, и даже главный собор Киевской Руси — Собор Св. Софии в Киеве — воспроизводил в своих основных принципах константинопольский Софийский собор.
Однако долгое время христианство и язычество сосуществовали (к примеру, курган XII в. – безусловно языческое явление, но покойник, захороненный в нем, – в крестике, значит, христианин). Таким образом, внешняя обрядовость преобладала над внутренним постижением сущности религии. Такое положение сохранялось до XIII в. в высокой среде, а в низкой, крестьянской – до XVI в. Однако церковь использовала языческие праздники, приспосабливая к ним христианские.
Так, языческие Святки (24 декабря – 6 января) были заменены христианским Рождеством (24 декабря) и Крещением (7 января).
День Ярилы с украшением березки был приравнен к Троицыну дню (сопровождаемому аналогичными обрядами).
День Рода (Перуна), который был кульминацией года с его жаркими, грозовыми днями, стал Ильиным днем.
Масленица осталась в календаре праздников, но была отодвинута за рамки Великого поста перед Пасхой.
Центром жизни средневекового крестьянина становится община, которая является гарантом взаимопомощи. Вне общины на Руси выжить было практически невозможно. Это объясняется неблагоприятными климатическими условиями, когда каждые восемь лет случался неурожай (к примеру, в Западной Европе урожайность была в два раза выше), а значит – голод, болезни, огромная детская смертность, где из восьми детей в семье шесть умирало, поэтому продать или отдать детей проезжему купцу считалось благом. Условия жизни были необыкновенно тяжелыми – понятия «детство» не существовало, с пятнадцати лет начиналась взрослая жизнь, средняя продолжительность которой равнялась приблизительно тридцати годам. Отсюда необходимость поддержки, безвозмездной помощи типа дожинок, помочей, строительства жилищ сообща. Поэтому самым страшным наказанием была не смерть, а изгойство, лишение помощи общины.
Эти особенности существования наложили отпечаток на психологический тип личности, менталитет и определили такие его черты, как стремление к стабильности существования, воспроизводству образа жизни и психологии в рамках общественной группы, узкий кругозор (за границей двух-трех верст – отсутствие представлений о мире, приводящее к вере в «псеглавцев», людей с железными головами и т. п.), одномерность и консерватизм, являющиеся тормозом предприимчивости, трудолюбие, усердие, а также экологичность мировосприятия, приводящая к хозяйскому, бережливому отношению к природе.
С середины XIV в. устанавливается гегемония Москвы. Именно Московское княжество, преодолев феодальную раздробленность Руси, возглавило борьбу против Золотой Орды и к концу XV в. стало основой единого и независимого государства.
Становлению русского национального самосознания во многом способствовала доктрина православия «Москва – третий Рим», выдвинутая в XVI в. монахом Филофеем. Инок считал, что падение первого Рима было связано с переходом вселенской власти от языческих императоров к католическому первосвященнику. Вторым Римом стал Константинополь, столица Восточной Римской империи, центр православия. Гибель Византии Филофей связывал с греховным союзом греков с католиками. В этих условиях последним оплотом православия осталось Московское царство, где вскоре религиозные идеи избранничества стали отождествляться с имперской властью русского царя, а сама церковь попала в подчинение государству.

Литература
Аверинцев С.С. Византия и Русь: Два типа духовности // Новый мир, 1988. №9.
Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль древней Руси (XI- XIV века). М., 1960.
Введение христианства на Руси. М., 1987 Византия и Русь. М., 1989
Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль X -XVIII вв. М., 1990.
Дмитриева И.А. Краткая история искусства. T.I. М., 1987 Древнерусское искусство. М., 1988 Древности славян и Руси. М., 1988
Иконников А.В. Тысяча лет русской архитектуры. М., 1990 Ипатов А.Н. Православие и русская культура. М., 1985 История русского искусства. Т. I. М., 1953
Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. I. Т. I-IV. М., 1988
Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. М., 1997 Лихачев Д.С. Крещение Руси и государство Русь// Новый мир. 1988. № 6
Лихачев Д.С. Литература Древней Руси // Повести древней Руси. М., 1986
Муравьев А.В., Сахаров A.M. Очерки истории русской культуры IX- XVII веков. М., 1984
Раппорт П.А. Зодчество Древней Руси. Л., 1986
Русское православие: вехи истории. М., 1989
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981
Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1982
Сергеев В.Н. Рублев. М., 1986
Успенский Б.А. Раскол и культурный конфликт XVII века // Семиотика истории. Семиотика культуры. Т. I. М., 1996
Философия русского религиозного искусства. XVI-XX вв. Антология. М., 1993