Решение опубликовать автобиографию отца на литературном сайте пришло не сразу: столь краткая и сжатая по изложению биография, на мой взгляд, – не совсем литературный жанр: это не мемуары, коих участниками Великой Отечественной написано немало, а, скорее, официальный документ, предназначенный для служебного, хотя и не секретного, пользования, своего рода рапорт с просьбой о переводе на другую работу. Думаю, можно сказать даже так: это рапорт, подкреплённый автобиографией, доказывающей, что всю свою жизнь — и в мирное, и в военное время — мой отец прослужил в строевых частях, и кабинетная работа – не для него…
Однако главное в этом небольшом документе (12 страниц машинописного текста) – это не судьба одного конкретного человека, рассказанная им самим; это судьба целого поколения, на долю которого выпали такие испытания и трудности, что нам, их детям (а тем более – внукам) и представить себе трудно, а порой – почти невозможно.
И пока это всё, что я могу сделать в память об отце…
АВТОБИОГРАФИЯ
генерал-лейтенанта авиации
КАЗАКОВА ПЕТРА ГРИГОРЬЕВИЧА
Родился 25 января 1903 года на станции Бугуруслан Куйбышевской железной дороги, в семье рабочего-железнодорожника. Отец мой, Григорий Тарасович Казаков, проживал на станции Бугуруслан, Советская улица, дом № 77, работал в колхозе сторожем, умер в 1952 году. Мать по происхождению из бедной крестьянской семьи, умерла ещё в 1911 году.
Брат Александр, рождения 1905 года, до войны работал в г. Ленинграде на Кировском заводе помощником начальника мартеновского цеха. Как командир запаса был призван в армию, командовал артиллерийской батареей, после прорыва блокады Ленинграда убит в бою и похоронен в городе Гдов Ленинградской области.
Второй брат Иван, рождения 1907 года, работал на элеваторе при станции Бугуруслан, в начале войны был призван в армию, также погиб под Смоленском в 1941 году. Где в настоящее время проживают семьи братьев – не знаю.
Две мои сестры – Мария и Вера, мужья которых погибли в Отечественную войну, проживают в городе Бугуруслан Чкаловской области, работают и занимаются домашним хозяйством.
Сам я с 11-летнего возраста начал самостоятельно работать, помогая отцу кормить семью. Летом 1914 года пас овец, осенью пахал барскую землю, зимой учился. В 1915 году работал рабочим по ремонту железнодорожных линий. В этом же году отца призвали в армию, а я один содержал семью, работая на кирпичном заводе фабриканта Биневольского, на паровой мельнице братьев Клементьевых. В 1917 году работал на подвеске прямого телеграфного провода на участке Самара – Оренбург. В 1918 году – снова на мельнице братьев Клементьевых.
В 1915 году закончил начальное четырёхклассное училище.
10 апреля 1919 года, когда армия Колчака продвигалась к Волге, я с группой товарищей добровольно вступил в ряды Красной Армии и был назначен красноармейцем на бронепоезд «Ермак» 5-й армии Восточного фронта. Когда части Красной Армии перешли в наступление, а колчаковцы, отступая, взрывали железнодорожные мосты и полотно, бронепоезда отстали от наступающих частей, и часть личного состава с них была переведена в другие части. Меня перевели в 1-й головной железнодорожный эксплуатационный отряд, где я занимался восстановлением телеграфных линий.
В июле или августе 1919 года я был переведён в коммунистический отряд особого назначения 5-й армии, с которым продвигался вглубь Сибири до весны 1920 года, когда отряд остановился в г. Красноярске. В мае 1920 года меня направили на командные курсы в г. Самару, но курсы оказались не командные, а артиллерийско-технические со сроком обучения шесть месяцев. В августе весь состав курсов перебросили под Новороссийск на станцию Тоннельная, где мы простояли до октября 1920 года и откуда были переброшены на Северный Кавказ, в г. Георгиевск. Срок обучения в связи с окончанием гражданской войны увеличился, и я был выпущен в июне 1922 года младшим артиллерийским техником и по собственному желанию был назначен в Сибирь, в г. Иркутск, в распоряжение начальника артиллерии 5-й армии. В штабе 5-й армии я получил назначение в Отдельную гаубичную батарею 26-й Златоустовской стрелковой дивизии в г. Красноярск на должность младшего артиллерийского техника, куда и прибыл осенью 1922 г. В 1924 г. из артиллерии 26-й дивизии был сформирован 26-й артиллерийский полк, в котором я был назначен старшим артиллерийским техником полка, а позднее эта должность была переименована в должность боевого питания полка (служебная категория К-7). В этой должности и с этим полком летом 1929 г. из-под г. Красноярска, где полк стоял лагерем на Юрчинском полигоне, я был переброшен на Дальний Восток в г. Никольск-Уссурийский (Ворошилов) , откуда после небольшой подготовки полк был продвинут в м. Гродеково, а затем участвовал в боях под станцией Пограничная, городом Санчагоу, а один дивизион перебрасывался на запад и принимал участие в боях под Джалайнором и Хайларом. После окончания конфликта на КВЖД наш полк остался в составе ОКДВА с дислокацией в г. Спасск-Дальний.
Осенью 1930 г. за выслугу двух сроков в отдалённой местности и по моей просьбе я был переведён в 31-й Артиллерийский полк ПРИВО в г. Сталинград на старую должность начальником боевого питания полка. Поскольку 31-й полк был территориальным, и времени у меня было достаточно, я поступил учиться в Сталинградский вечерний комвуз и за восемь месяцев службы в г. Сталинграде успешно окончил его первый курс.
В мае 1931 г., узнав о наборе в лётные школы (а в авиацию я стремился всё время, но не отпускали), я подал рапорт, прошёл в 7-й Сталинградской школе лётчиков медицинскую комиссию, был признан годным к лётной работе и направлен в г. Красногвардейск для стажировки лётчиком-наблюдателем. Стажировался один месяц при управлении 1-й авиабригады, а затем четыре месяца приобретал практические навыки летнаба в 12-м авиаотряде. Летнабом в отряде не остался, а пожелал закончить школу, в силу чего и был направлен осенью 1931 г. в г. Оренбург (Чкаловск), в 3-ю школу лётчиков и летнабов.
Ознакомившись с планом и программой подготовки летнабов, я пришёл к выводу, что весь курс можно пройти не за год, как требовалось, а сократить его в два раза и закончить, не в ущерб качеству подготовки летнабов, за шесть месяцев. Будучи секретарём партогранизации и заместителем командира звена, я собрал два своих классных отделения, посоветовался с коммунистами по этому вопросу, и они со мной согласились. Обо всём этом я доложил начальнику отдела и начальнику учебной части, и они предложили мне на деле доказать эту возможность и добиться хорошей общей оценки отделений к середине января 1932 г., т. е. ко времени открытия школьной партконференции. К началу открытия школьной партконференции отделения, которыми я командовал, получили за период обучения общую оценку 4,85, т. е. лучшую из всех отделений школы. Я, как делегат конференции, рассказал, каким путём мы добились такой оценки, и попросил организовать во всех классах до 23-х часов ежедневное дежурство преподавателей для консультаций слушателей школы и помощи отстающим. Меня в этом поддержали слушатели отделений, которые были приглашены для приветствия конференции.
На этой конференции я был избран делегатом на партконференцию ПРИВО, где также выступил по вопросу сокращения подготовки летнабов до шести месяцев. После выступления меня пригласили на беседу к Командующему Войсками ПРИВО тов. Шапошникову , который задал мне целый ряд вопросов о том, как качественно подготовить летнаба за такой срок.
После конференции ПРИВО начальник учебной части школы тов. Машков был направлен в Москву на доклад по этому вопросу. По его возвращении нам было объявлено, что тов. Ворошилов предложил в порядке опыта выпустить летнабов с шестимесячной подготовкой не два, а шесть отделений. Таким образом, через шесть месяцев, в мае 1932 г., школа выпустили шесть отделений летнабов, пропустив всех нас через серьёзную испытательную комиссию с участием представителей ВВС РККА.
По окончании школы я был назначен младшим летнабом в 5-ю тяжелобомбардировочную эскадрилью ВВС Балтийского моря в г. Ленинград. Прибыв с группой товарищей в г. Ленинград, мы узнали, что никакой эскадрильи не существует, что её надо формировать заново. Меня допустили к временному исполнению обязанностей начальника штаба эскадрильи и приказали формировать её. Спустя пару месяцев, когда эскадрилья заканчивала формирование, прибыл командир эскадрильи тов. Кукин Иван Васильевич (в настоящее время работает в отделе боевой подготовки ВВС ВМС ) и начальник штаба эскадрильи. Я был утверждён помощником начальника штаба эскадрильи. Вторую половину 1932 г. и 1933 год я работал по устройству эскадрильи в гарнизоне Едрово под Бологое и много летал в качестве штурмана корабля, отряда, эскадрильи, имел ряд поощрений за «отличное» бомбометание, штурманскую подготовку, воздушную стрельбу и за штабную работу. Осенью 1933 г. меня послали учиться на КУКС при ВВА им. Жуковского , морское отделение по подготовке командиров штаба морской авиации, которое я окончил на «отлично» и в мае 1934 г. вернулся в 5-ю тяжело-бомбардировочную эскадрилью 2-й бригады ВВС Балтийского моря, где продолжал работать помощником начальника штаба по оперативной части (практически всё время работал врид. начальника штаба эскадрильи).
Осенью 1934 г. приказом НКО меня назначили командиром неотдельного отряда 8-й тяжело-бомбардировочной эскадрильи той же 2-й авиабригады ВВС Балтийского моря, а осенью 1935 г. я со своим отрядом занял первое место в ВВС Балтморя по всем показателям.
В тяжёлой авиации и в то время командиром вполне мог быть летнаб. В марте 1936 г. я был вызван в штаб ВВС ЛВО и получил приказание организовать оперативное дежурство в штабе. Сначала это дежурство организовывалось в Ропшинском дворце, на что были затрачены крупные суммы денег и материальных средств; достаточно сказать, что одних приёмников на радиоприёмном центре было шестьдесят и ещё три передаточных станции. К 1 мая 1936 г. радиоцентр был готов, рота связистов в 120 человек была также подготовлена к работе. Прибывший в Ропшу Командующий ЛВО тов. Шапошников одобрил эти мероприятия, но использовать радиоцентр было нельзя, т. к. протянуть требуемые провода от радиоцентра в г. Ленинград оказалось невозможным, и штаб ЛВО использовать подготовленный радиоцентр не мог. Эту затею отложили, а я получил задание организовать оперативное дежурство непосредственно из штаба ВВС ЛВО — при помощи телефонной связи, что мною в течение месяца было исполнено и дежурство налажено.
В июне 1936 г. приказом НКО я был назначен командиром Отдельного авиаотряда особого назначения, подчинённого непосредственно Военно-Техническому Управлению РККА. Задача сводилась к тому, чтобы самолёты летали без человека при помощи автопилотов, радио- и телемеханики. Отряд был единственным в стране, опытным, и на него возлагалось много надежд. За вторую половину 1936 г. и за период до осени 1937 г. личным составом авиаотряда была подготовлена материальная часть, выполнена программа опытных полётов, в том числе — безотказный полёт на самолёте ТБ-1 без вмешательства в управление человека, управление самолётом с другого самолёта и с земли по радио. Время полётов было доведено до 2-х часов 45 минут без всяких отказов. Для дальнейшего усовершенствования работы телемеханических самолётов нужна была новая, усовершенствованная техника и, в частности и главным образом, подлежали замене автопилоты системы Коренева на автопилоты АВП-10. Но вскрытое осенью 1937 г. в техническом управлении РККА вредительство сначала приостановило деятельность отряда, а в январе 1938 г. отряд был и вовсе расформирован. К этому времени (февраль 1938 г.) командир авиапарка в авиагарнизоне Едрово майор Игнатьев был снят с занимаемой должности за развал хозяйства, и на эту должность временно назначили меня. Затем, в апреле 1938 г., я был назначен командиром вновь формируемой 13-й авиационной базы в должности, в которой проработал до ноября 1938 г., после чего меня назначили начальником вооружения и снабжения ВВС ЛВО (приказ НКО № 01329-39). В этой должности я проработал до осени 1940 г. По окончании войны с белофиннами я просил перевести меня на работу оперативную или строевую, т. к. чисто снабженческая работа мне не нравилась, тем более что поздней осенью 1938 г. была введена должность начальника тыла ВВС округа, и я, как начальник снабжения, ведал только авиатехимуществом и боеприпасами. В сентябре 1940 г. меня назначили заместителем начальника штаба ВВС ЛВО по тылу (приказ НКО № 04326), в этой должности я проработал до весны 1941 г., принимая активное участие в организации Районов авиационного базирования в ЛВО. По моей просьбе перед началом Великой Отечественной войны я был назначен на должность Начальника 5-го РАБ ВВС ЛВО. Район сформировал в окрестностях г. Ленинграда (Осиновая роща) и в канун войны приступил к обеспечению частей ВВС 23-й Армии и частей авиакорпуса г. Ленинграда на Карельском перешейке, имея в своём распоряжении три авиабазы, 18 БАО , зенитную артиллерию и другие части, входящие в состав РАБ.
В бытность мою начальником 5-го РАБ каких-то особенных трудностей я не встречал, потому что долгое время противник на Карельском перешейке особой активности не проявлял. Когда же начался отход наших частей к старой границе с Финляндией – по р. Сестра и к Лемболовским болотам, части 5-го РАБ с работой справлялись – вывозили имущество, приводили в негодность оставляемые аэродромы, эвакуировали технику и были готовы к работе по обеспечению лётных частей на новых аэродромах ближе к г. Ленинграду. Исключением является аэродром Яппеля, что в 40 км западнее Териоки, с которого последний эшелон с имуществом лётных частей, боеприпасами и личным составом попал под миномётный огонь просочившихся к железной дороге финнов, и разрывом мины была порвана сцепка поезда, в результате чего паровоз и два вагона упали в Териоки, а весь состав укатился обратно на ст. Яппеля. Личный состав в большинстве своём лесом и другими путями вернулся в свои части, имущество же и боеприпасы по распоряжению Командующего ВВС 23-й Армии полковника тов. Жданова (ныне – командующий 3-й ВА авиации дальнего действия) были сожжены вместе с вагонами штурмовиками подполковника Витрука, т. к. были уже захвачены финнами.
После отхода наших частей к старой границе с Финляндией распоряжением Командования ВВС Ленинградского фронта части 5-го РАБ баржами через Ладожское озеро были передислоцированы в район аэродромного узла Плеханово в резерв. В начале октября 1941 г. я был назначен нештатным начальником авиагарнизона Комендантского аэродрома с задачей навести на аэродроме порядок по приёму транспортных самолётов с продовольствием и эвакуацию этими же самолётами рабочих и служащих заводов и предприятий г. Ленинграда. В этой должности я проработал до 5 ноября 1941 г., а затем был назначен на должность нештатного заместителя Командующего оперативной группы ВВС ЛФ по тылу и этого же числа прилетел в г. Тихвин, где оперативной группой ВВС ЛФ командовал генерал-майор авиации Журавлёв . Получалось так, что непосредственно в Ленинграде, в окружении, остался один 6-й РАБ, а остальные районы авиабазирования (5-й – в Плеханово, 82-й – в Тихвине, 11-й в Хвойной, 10-й – в Боровичах и 68-й – в Вологде) вошли в подчинение оперативной группы, причём начальник тыла ВВС ЛФ генерал-лейтенант Кобелев дал мне для работы лишь небольшую группу, а всё управление тыла ВВС оставил у себя в Ленинграде. Трудность в нашей работе заключалась в том, что связь с районами авиабазирования осуществлялась только при помощи самолётов, а проводной и радиосвязи не было совершенно. Связь с Ленинградом была трудной даже для управления лётными частями, говорить же о связи для решения тыловых вопросов вообще не приходилось.
7 ноября 1941 г. немцы захватили станцию и город Тихвин, и положение ещё более ухудшилось. Грузы авиатехнического имущества, боеприпасы, продовольствие шли через Вологду, Череповец, Бабаево, автотранспорт по перевозу всего этого имущества работал с большим перенапряжением. И всё же аэродромы жили и действовали.
В декабре 1941 г. в связи с разделением Ленинградского фронта на Ленинградский и Волховский я был вызван в г. Ленинград. В начале января 1942 г. возвратился на свою штатную должность Начальника 5-го РАБ – в район Старой Ладоги и в течение полутора месяцев обеспечивал боевую работу 39-й истребительной дивизии, 55-го полка СБ и двух полков У-2 . В середине февраля 1942 г. я получил назначение на Северо-Западный фронт заместителем Командующего ВВС СЗФ по тылу.
Моя работа на Северо-Западном фронте с февраля 1942 г. по 1 октября 1943 г. ничем существенным от обычной работы не отличалась. Части стояли стационарно, аэродромов было достаточно, да кроме того мы строили новые и усовершенствовали старые. Запасов имущества, продовольствия и боеприпасов также было достаточно, фронт стал стабильным, а проводимые операции обеспечивались легко. Кроме того, Москва была рядом, и многое имущество возили только автотранспортом непосредственно на аэродромы.
Неоднократные мои просьбы о переводе меня на активно действующий фронт увенчались успехом. 1 октября 1943 г. я был вызван в Москву и там получил назначение начальником тыла 15-й воздушной Армии, на Брянский фронт, куда и прибыл 5 октября 1943 г.
Командование и штаб 15-й ВА я нашёл в г. Унеча и узнал, что армия боевые действия прекратила и будет перебазироваться на 2-й Прибалтийский фронт в район г.г. Торопец, Старая Торопа, Великие Луки. Ознакомившись с планом перебазирования, я нашёл, что он составлен неправильно; эта неправильность заключалась в том, что эшелоны подавались сначала под лётные части, а уже потом – под тыловые (БАО, Инжбаты). Но план перебазирования уже был утверждён Генеральным Штабом, поэтому переделывать его не стали.
Ознакомившись с готовностью частей к погрузке в эшелоны и вступив в исполнение своей должности, я был вызван Командующим 15-й ВА к новому месту базирования; это было 12 октября 1943 г, а 16 октября лётные части воздухом начали перелёт на новый фронт. За трое суток с небольшой группой офицеров тыла и штаба армии я принял три БАО от 3-й ВА, которая ушла в район г. Невель. Горючее и боеприпасы я также получил от 3-й ВА, и на 3-й БАО в течение 16, 17, 18 октября мы посадили один САП и две АД . Затем подошёл ещё один БАО из района Ленинграда и 35-й РАБ из-под Сталинграда, которые приняли на себя остальные лётные части армии.
Таким образом, задолго до прихода тыловых частей 15-й ВА и 42-го РАБ все лётные части были встречены, рассажены по аэродромам и вели боевую работу без каких бы то ни было задержек.
Этот случай – единственный в моей практической работе, когда Воздушная Армия в полном составе, с тыловыми частями и имуществом, перебазировалась с одного фронта на другой, показал, что организация тыла ВВС, независимая от лётных частей (как и лётных частей — от тыла), является гибкой и вполне себя оправдывающей. С приходом РАБ 15-й ВА последние два включились в обеспечение боевой работы частей, разгрузив перегруженные БАО, а третий РАБ был оставлен в резерве и готовился к продвижению вперёд.
После захвата нашими войсками г.г. Невель и Ново-Сокольники части 15-й ВА в январе 1944 г. перебазировались на приготовленные аэродромы в районы Невель, Усть-Долыссы, Чернецово, Маево и до весны действовали с занятых аэродромов. В мае 1944 г. армия в тяжёлых условиях бездорожья была перебазирована на северный участок фронта в район г. Ново-Ржев. Заново была построена аэродромная сеть и частично восстановлены аэродромы, разрушенные немцами, подвезено горючее, боеприпасы, продовольствие и другое имущество; всё это подвозилось тракторами, транспортными самолётами и автомашинами большой проходимости. Но и на этом участке наступление не состоялось. В июле 1944 г. части армии перебазировались на центральный участок фронта, вновь была для этого приготовлена аэродромная сеть и перевезено всё имущество по дорогам, уже просохшим и немного приведённым в порядок.
В июле 1944 г. фронт перешёл в наступление на Пустошку, Идрицу, Себеж, Опочку и далее по территории Латвии до г. Мадонна и почти не останавливался. Лётные операции 1944 года приходилось обеспечивать с большим напряжением и трудностями, т. к. противник взрывал мосты, разрушал железные и шоссейные дороги и воздействовал на подвоз своей авиацией с воздуха. Но хорошо натренированные автобаты с подвозом всех средств справлялись, и мы не имели ни одного случая срывов боевых вылетов. Дальнейшее продвижение на Ригу было более спокойным, и работа тыла особых трудностей не встречала, да и дороги были в хорошем состоянии.
В январе 1945 г. в состав 15-й ВА вошли некоторые части 3-й ВА, дислоцировавшиеся в Литве, и армия заняла аэродромы по дуге всей окружённой Курляндской группировки немцев от Митавы до Вайноде, с которых и работала до капитуляции немцев, т. е. до окончания Великой Отечественной войны.
По окончании войны, т. е. вторую половину 1945 г. и до августа 1946 г., работая в должности начальника тыла 15-й ВА, я занимался устройством частей в авиагарнизонах по мирному времени, сбором и обработкой боеприпасов и другого имущества с оперативных аэродромов на постоянные места складирования и обеспечением УБП частей армии.
В августе 1946 г. я дал согласие и получил назначение в 10-ю Воздушную Армию на Южный Сахалин, на должность начальника тыла армии, где проработал до сентября 1948 г.
В работе на Сахалине трудностей было много — как по устройству частей, всё ещё прибывавших с материка, так и особенно по их материальному обеспечению и аэродромному обслуживанию. Части и соединения дислоцировались по всему острову Сахалин – от порта Корсаков на юге и до г. Оха на севере, а также на Камчатке, Чукотке, Курильских островах и на материке в районе г. Комсомольск-на-Амуре. Трудности вызывались недостаточным количеством морского тоннажа для перевозки материально-технических средств и хозяйственных грузов, отсутствием железных и шоссейных дорог, короткими сроками навигации по Охотскому морю и Тихому океану. В значительной части гарнизонов навигация ограничивалась тремя месяцами в году, поэтому приходилось создавать запасы всех необходимых материальных средств на полтора года.
Недостаточная сеть аэродромов базирования потребовала напряжённой работы инженерных батальонов, тыловых и лётных частей по строительству новых аэродромов, жилого и служебного фондов для размещения личного состава, техники и материальных средств.
Все эти трудности усилиями командования Армией, соединений и частей преодолевались, боевая подготовка проходила планово, снабжение было бесперебойным.
За два с лишним года работы начальником тыла армии на Сахалине никаких замечаний от командования и Военного Совета я не имел, получил несколько благодарностей и был награждён ценным подарком, а в 1947 г. был избран депутатом районного совета депутатов трудящихся и работал членом райисполкома.
В сентябре 1948 г. неожиданно для меня пришёл приказ Военного Министра Союза ССР о назначении меня начальником тыла истребительной авиации войск ПВО страны в г. Москву. Этого назначения я не просил, желания работать в Москве в Центральных управлениях у меня не было, т. к. я привык работать непосредственно в частях и в объёме начальника тыла Воздушной Армии, и с этой работой, по отзывам командующих, я справлялся неплохо как в условиях военного, так и мирного времени.
На новой должности в Москве мне пришлось столкнуться с целым рядом трудностей.
Во-первых, объём работы в сравнении с работой на ранее занимаемой мною должности увеличился примерно в пять-шесть раз, повысилась ответственность за обеспечение Воздушных Истребительных армий, вооружённых реактивными самолётами, о которых я понятия не имел, а главное я, как начальник тыла, не имел в своём распоряжении никаких материальных средств. Отвечая за всё, я не имел ничего. Кроме того, все попытки Командования Истребительной авиации ПВО создать свой тыл в центре успеха не имели, и я, таким образом, со своим аппаратом занимался исключительно функциями планирования и контроля за обеспечением частей.
Во-вторых, ежегодные реорганизации Главного Штаба войск ПВО страны, его управлений и отделов не улучшали работы тыла как войск ПВО, так и истребительной авиации войск ПВО, а вносили в его работу путаницу и безответственность. И в-третьих, параллельное существование двух тылов в войсках ПВО страны, не подчинённых один другому, были излишними и ненужными. Достаточно сказать, что за пять лет работы в Главном Штабе войск ПВО страны, исполняя одни и те же функции планирования и контроля за обеспечением Истребительной авиации войск ПВО страны всеми видами материально-технических средств, работая в одном и том же здании, я занимал должности начальника тыла Истребительной авиации войск ПВО, затем заместителя начальника тыла войск ПВО страны (когда два тыла объединили), а через год, когда тылы снова разъединили, был назначен начальником авиатехснабжения Истребительной авиации и, наконец, в 1953 г. – начальником Отдела авиационного вооружения с теми же функциями.
Видя, что на протяжении пяти лет соединения и части Истребительной авиации бесперебойно снабжаются всеми видами материально-технических средств тылом ВВС Советской Армии, а я со своим аппаратом только планирую, контролирую, согласовываю и посредничаю, т. е. занимаюсь ненужной перепиской, бумажным руководством, а в частях бываю хоть и часто, но в порядке инспектирования, к тому же имея для работы очень небольшую группу офицеров-тыловиков, принял решение уйти из системы ПВО и проситься в ВВС или ДА на должность начальника тыла армии, которую я хорошо знаю и где могу принести больше пользы Советским Вооружённым Силам.
Послесловие
Он добился своего. Следующим местом службы отца стал Смоленск, в окрестностях которого в 41-м погиб его брат и где в 54-м родился я, наречённый именем другого его брата, сложившего свою голову в бою под г. Гдов, на древней псковской земле, где теперь я и живу…
Генерал-лейтенант авиации Пётр Григорьевич Казаков умер в 26 августа 1960 года в одном из московских военных госпиталей. Похоронен в г. Клин Московской области.