Лев Иванович
МАЛЯКОВ
(11.01.1927 — 16.01.2002)

Прозаик, поэт, публицист, член Союза писателей СССР, участник партизанского движения на Псковщине. Один из основателей псковской писательской организации. Автор 17 книг стихов и прозы.
Родился 11 января 1927 года в деревне Калашниково Гдовского района в крестьянской семье. До войны закончил семь классов. В 1941 году ему исполнилось 14 лет. В годы оккупации  сражался с фашистами в составе Второй Ленинградской партизанской бригады, выполнял разведывания. Одним из самых тяжелых испытаний стал арест и расстрел фашистами отца.
В 1944 году до достижения призывного возраста Лев Маляков ушел служить добровольцем на Военно-Морской флот. Он был радистом на торпедном катере. За участие в боевых действиях по освобождению Прибалтики от фашистских захватчиков он был награжден боевыми медалями и Орденом Отечественной войны 2-й степени.
Служба на флоте продлилась шесть лет. В 1950 году вернулся на Псковщину. Ему предстояло снова сесть за школьную парту, продолжить учебу, прерванную войной. Закончив школу с серебряной медалью, он поступил в Ленинградский Государственный университет на факультет журналистики. Его друзьями с тех студенческих лет стали писатели и поэты: Федор Абрамов, Вячеслав Шошин, Игорь Григорьев. 
С 1955 по 1959 год он работал в газете «Псковская правда». В 1959 году был назначен редактором газеты «Молодой ленинец», и на этой должности он проработал до 1962 года. С 1962 по 1964 — на партийной работе в Псковском обкоме партии. В 1964 году назначен заведующим Псковским отделением издательства «Лениздат», где проработал 27 лет
В 1990 году Лев Маляков создал школу-лицей имени А.С. Пушкина, объединив вокруг себя талантливых педагогов. Лицей существовал около 10 лет. Бывшие лицеисты с любовью вспоминают годы школьной жизни, теплую, домашнюю обстановку, интересные уроки, мероприятия, встречи и, конечно, необыкновенного директора поэта, писателя, его прекрасные стихи.
Лев Иванович Маляков прожил 75 лет. В день своего юбилея 11 января 2002 года он дал последнее интервью газете «Новости Пскова», в котором сказал: «Живу я тем, чем живет весь наш многострадальный народ, болею теми же проблемами, какими и он болен. Размышляю о судьбе России, судьбе нашего русского крестьянства, ведь в ней, как в зеркале, и судьба страны отражена». 
Умер 16 января 2002 года. Похоронен на Дмитриевском кладбище в городе Пскове

ИНТЕРНЕТ-СТРАНИЦЫ

Стихи о войне

Бессмертный полк русской поэзии

Пантеон России

Википедия

На сайте Санкт-Петербургского Государственного университета 

Литературный Псков

ГТРК Псков

Газета «Псковская правда»

ХРОНОС

ПОЕЗДА
Сто лет идут в России поезда,
Летят сквозь снегопады и бураны.
В пути светила яркая звезда,
Ломали неохотно шляпы страны.
И рельсы, как железные жгуты,
Из прошлого стремились в бесконечность.
Как наши неуемные мечты,
Одолевая годы, мчатся в вечность.
А начиналось таю гудел котел,
У топки кочегар стоял с лопатой,
От перегрузки яростно потел,
Отсчитывая версты, словно даты.
За паровозом мчит гнедой степняк,
И пыль под ним взрывается и вьется.
Гордыню скакуну не усмирить никак.
Но поезда обходят иноходца.
В лихое время, скрытые в броню,
В тылы врага они внедрялись смело,
Крошили пулеметом на корню
Все то, что было в секторе обстрела.
Являяся спасителем фронтов,
Перемещали армии за сутки.
Любой из машинистов был готов
Вести составы при бомбежках жутких…
Полвека пролетело, словно миг.
Как в мутну Лету канули Советы.
Лишь поездов в ночи тревожный крик
Летит в России песней недопетой.

***
Хочу того иль не хочу —
Война живет во мне.
Я по ночам во сне кричу —
Я снова на войне.
И снова полыхает Русь,
Враги со всех сторон.
И я никак не отдышусь,
Из сердца рвется стон.
До леса только доползти —
Накрыть проклятый дот!
Но кажется, на полпути
Фашист меня убьет.
Грохочут взрывы впереди,
Пылают сорок лет.
Беда осталась позади,
Но с сердцем сладу нет.
Я по ночам во сне кричу —
На лбу холодный пот…
Хочу того иль не хочу —
Война во мне живет.

ТУРИСТЫ ИЗ ФРГ
Шумно и цветасто на вокзале —
Недругов не так у нас встречали.
Нашенское «милости прошу»
Ихнее «гут морген» заглушает.
Только я с поклоном не спешу, —
Что-то мне под ложечкой мешает.
Из Германии гостей
Экскурсовод
Провожал глазеть на стены-кручи.
А в моих глазах
Былого тучи
Подымались,
Застя небосвод.
Я стоял и в прошлое глядел:
Над Псковой молчали грозно башни,
Давний день,
Как будто день вчерашний,
Болью незабытою гудел.
«Юнкерсов» кресты опять в глазах,
Кажется, земля насквозь пробита
Бомбами.
Земля моя в слезах,
Кровью нашей русскою залита.
У стены не кто-нибудь —
Отец,
Мой отец под дулом автомата.
Без промашки
Бьет в упор свинец,
Смерть-свинец фашистского солдата…
Я ни в чем туристов не виню,
Их тогда и не было на свете.
За отцов не отвечают дети.
Но и память не предашь огню.

У ВОРОНЬЕГО КАМНЯ
Река Желча. Вороний камень.
Чудского зыбкая волна.
Пребудет всё, что было с нами,
Испито будет всё до дна.

Ходили крестоносцы, шведы
Мечи кровавые омыть.
Но наши прадеды и деды
Умели встретить-проводить,

И постоять, и помолиться,
Из пепла заново восстать…
О, Боже мой, какие лица –
Святому Невскому под стать!

У них учились мы раденью
Под шорох ласковой волны
И сверх того ещё – терпенью,
Тяжёлому, как валуны.

И терпим, терпим, забывая,
Что чувства есть и поважней…
Ведёт истории кривая,
Куда?..

Пора седлать коней!

НА ПЕРЕКРЕСТКЕ
Отвыкли мы от цокота копыт,
Но с давних пор
Звенит он в наших душах,
Как в позаброшенных церквушках
Под куполами прошлый звон гудит.
На все лады
Не только в городах
Поют заливисто добротные моторы.
Нам по плечу подлунные просторы,
Мы с веком вроде бы в ладах.
Так почему ж,
Завидев иногда
В строю машин обычную повозку,
Мы замираем возле перекрестка,
Как будто с ней простились навсегда?
И раз в году,
На празднике Зимы,
Коней впрягаем в сани с бубенцами
И норовим гнедых потешить сами
И, словно дети,
Радуемся мы.

РОДИТЕЛЬСКАЯ ИЗБА
Изба избой,
               каких немало
Стоит у пыльных большаков,
Какие Русь наоставляла
Еще от дедовских веков.
И чт о мне,
              что в избушке этой
О старых четырех углах?
И все же незажившей метой
Вдруг припечет,
                        как на углях.
Домой мы изредка писали
И обещали каждый год
Родителям:
Нагрянем сами
На августовский огород.
Когда,
       случалось, приезжали:
С дороги — в баню
                              и к столу.
И в рамках на стене дрожали
Ребячьи грамоты в углу.
А там опять —
                     в ином просторе:
Один моряк,
Другой — пилот…
На радость той избе иль горе,
Благословившей нас в полет?

***

Памяти поэта Игоря Григорьева

Он повелел нам долго жить…
И в мире что-то надломилось.
Оборвалась живая нить,
И обеднела Божья милость.

Негодованье и любовь
Сжигали плоть необоримо.
Он выше был на сто голов
Властителей любого Рима.

Он щедро душу раздавал,
Как листья, сыпал золотины…
И на Парнасе правил бал —
Российской боли именины.

Он был из тех, кто в корень зрил,
Глотал отравну атмосферу
И беспощадно озарил
Стихом неверие и веру.

Не признавал нейтралитет,
Не выносил любой поблажки…
Потомкам, как во цвете лет,
Явился смело без рубашки.

РУССКИЙ СОЛДАТ
Воевал четвертый год,
Свыкся,
Битва — как работа,
Только сердце жгла забота
Неуемней всех невзгод.
Сквозь огонь вела солдата
День и ночь —
Вперед, вперед,
В ту страну, что виновата
В бедах русского отца
До Кровинки,
До конца!
Но пришел желанный срок —
Долгожданная расплата:
На чужой шагнул порог
С наведенным автоматом.
Ребятишки у стены
Жмутся в кучу от солдата —
Дети горя и войны…
В окна ластится закат,
Догорает день на склонах…
А в груди —
Набат, набат!
А в глазах — огней зеленых…
— Дочка,
Доченька, Алена!..
Вот он,
Вот отмщенья час —
Полоснуть из автомата!.. —
И солдат сощурил глаз:
— Что, спужалися, ребята? —
И, скривив в усмешке рот,
Из мешка достал краюху:
— Ничего, бери, народ.
Ни пера вам и ни пуха!
Эх!.. —
И вышел из ворот.

***
То не лебедь выходила из реки
И вставала,
Белокрыла и легка, —
Возводили на Великой мужики
Церковь-крепость,
Словно песню, на века.
Поприладилась плечом к плечу артель.
На стене — сам бог и князь —
Мастеровой.
По земле идет играючи апрель,
Обжигает прибауткой ветровой.
«Ох ты, каменщиков псковская артель,
Плитняков многопудовых карусель,
Балуй,
Балуй каруселькой даровой,
Словно не было годины моровой».
Не в угоду
Богатеям и богам,
Не заради, чтобы слава вознесла:
По горбатым,
По отлогим берегам,
Будто шлемы,
Подголоски-купола.
Их оглаживали дальние ветра —
От восточных гор
И западных морей.
Поосыпано вороньего пера
У крещенных не крестом монастырей!
И с мечом,
И с бомбой жаловал гостёк
Не молиться на резные Купола…
Только срок начальной силы не истёк —
Та лебедушка стоит белым-бела.

СЕНОКОСНАЯ ПОРА
Под полою у красавицы зари
Отбивают косы косари.
Звонкая литовка, словно тетива,
Заливаясь, тоненько поет.
Замирая,
            слушает трава,
Тянется,
           на цыпочки встает.
Молоточки клювами стучат
И с ресниц проснувшихся девчат
Склевывают звонко —
                                   чок, чок, чок! —
Золотинки — ласковые сны.
Месяц,
         раскаленный пятачок,
Стынет на ладони у сосны.
Видишь —
Зоренька откинула полу,
Пригласила нас хозяюшка к столу,
На заречные луга с духмян-травой
Всей деревнею на праздник даровой.

ЗАКОН ПРЕДКОВ
Осенние поля текут со всех сторон —
В раздумье окунает нас природа.
У предков наших
                          добрый был закон:
Заботиться о продолженье рода.
Мой дед Антон имел двенадцать душ,
У деда Осипа семья поболе…
Их не пугала ни мокреть, ни сушь,
Ни ожиданье недорода в поле.
Явился в мир Антонов сын Иван,
У деда Осипа явилась Катерина…
И снова длится древний род славян —
В семье крестьянской поджидают сына.
И вот я есть —
Мужик,
         солдат,
                   поэт.
Дана мне власть над песней и оралом.
В ответе я за весь подлунный свет.
Но мне всегда чего-то не хватало.
Мне боязно признаться:
Я один.
Совсем иное —
                       братовей бы восемь!
И сам хорош:
Скучают дочь и сын.
А на моем дворе
                         бушует осень.
Шумят дожди —
Несут хлебам урон.
В полях нехватка нужного народа…
У предков наших
                          добрый был закон:
Заботиться о продолженье рода.