Мой город
Привет, дружище, старый город Псков!
С тобою узы сохраняю свято.
Встречай меня дождём из васильков,
Заворожи малиновым закатом.
Я с нетерпением считала дни,
Чтоб вновь увидеть храмы над рекою.
Меня приветил месяц-проводник,
Туман окутал сонной пеленою.
А облако в прозрачной сини дня
Вдруг зацепилось за кресты собора
И с высоты приветствует меня
Качаньем тихим белого убора.
И дышат стены древнего кремля
Проросшим мхом уж не одно столетье.
Тебе поют, о псковская земля,
Колокола, встречая новолетье.
Привет, мой город, мы дружны навек.
Других краёв я сроду не искала.
Ты дорог мне, как дорог человек.
Тобой живу — ты мой, моё начало.
***
Две реки как две сестрицы, —
Брови синие вразлет.
Месяц, тоненький, как спица,
По-над водами плывет.
Ветер гладит, прибирает
Непокорную волну
Небо заревом играет,
Освещая глубину.
Сонный лепет спящих звонниц
Прорывается сквозь тишь.
Как прилежный богомолец,
Богу молится камыш.
В рощах тригорских
Я еду в тригорские рощи,
Под полог зелёных завес,
Где ветер крылами полощет,
Баюкает сказочный лес.
Туда, где живительны росы,
Где, день начиная, заря
В берёз шелковистые косы
Вплетает лучи янтаря.
Тут небо прозрачней и выше,
Свободнее бег облаков.
И поле привольнее дышит
Волною тугих колосков.
Здесь птицы поют мелодично.
Я слушаю их не дыша
И чувствую, как гармонично
Сливается с пеньем душа.
А Пушкин — он бродит доныне
По тихой прохладе дубрав.
Его незабвенное имя
Мне слышится в шелесте трав.
На тихую Сороть вуалью
Сползает туман голубой
И ласковой няниной шалью
Ложится на луг заливной.
У старого дуба присяду,
Дыханье на миг затаю.
Со мной он разделит прохладу,
Поведает тайну свою.
***
И любовь и состраданье
Теплятся внутри
И заветных три желанья.
И надежды три.
Загадаю их под вечер…
И в полночный час
Засвечу в смиренье свечи,
Помолюсь за вас.
Пусть молитвенные звуки
Потекут рекой,
И натруженные руки
Обретут покой.
Дай мне, Господи, как прежде,
Силу обрести.
На тебя гляжу с надеждой:
Господи, прости…
Крыпецкий монастырь
Озера трепетна гладь,
Рядом болотная гать.
Клюквы нетканый ковер,
Неба лазурный шатер.
Прячут обитель леса,
Окна как старца глаза.
Замер в тиши монастырь,
Хмуро глядит на пустырь, —
Словно поставлен в дозор.
Слышен молитвенный хор,
И, как дыханье души,
Тихо шуршат камыши.
Ловкий узор на избе
Взгляд привлекает к себе.
Здесь молчаливый народ
Крест свой покорно несёт.
А под могильной плитой –
Первый игумен, святой –
Савва. Прохожий пройдёт,
К лику святого прильнёт.
***
Видишь, Родина, как в мирном небе играют зарницы?
Слышишь, Родина, как величальная песня звучит?
На заре псковичи в храм идут за тебя помолиться.
И горят купола язычками свечи.
Приезжайте на миг, белолицым церквям помолиться,
Чтоб рассвет не погас – посетите святые места.
Приезжайте на день, чтобы в город на веки влюбиться.
Тут молитву Святым шепчут сами уста.
По заслугам и честь: город орденом Славы отмечен.
И десант, и спецназ множат подвиги славных отцов.
Здесь ведут под венец самых верных и преданных женщин,
И венчает «союз» перезвон бубенцов.
Спи спокойно, страна, если древнему Пскову не спится.
У Отчизны родной есть надежный и сильный оплот.
Над Великой рекой упиваются синью синицы.
По заветам отцов славный город живет.
***
На морозе, снежинки колются.
Заметают путь за околицу.
Туча снежная космы свесила.
Чтоб всю ночь пурга куролесила.
Не горюется мне, не плачется.
Вечер зимний на печке прячется
Дремлют в теплой печурке валенки,
Дремлет бабушка с внучкой маленькой…
Треск поленьев, тепло горячее –
Все родимое, настоящее.
Беззаботное, бесконечное,
Где ты, детство мое беспечное?..
***
Положи мне ладони, вечер,
На устало поникшие плечи,
Уведи в поля за собою,
Напои прозрачной росою.
Ноги тихо увязнут в тумане,
Поле сладостно одурманит.
Убаюкает ночь молчаньем.
Я наполнюсь земли дыханьем.
Положи мне ладони, вечер,
На устало поникшие плечи.
Никуда я не выйду из дома, —
Одолела меня истома.
***
Не веришь в магию? Не верь…
Но я тебя околдовала.
И сердцу вольному теперь
И дня и ночи мало, мало!
Я не шептала по руке
И не искала тайной встречи, —
На этот образ вдалеке
Мне указали звезды-свечи.
Вновь провожаю ночь без сна,
Встречая зори, как когда-то.
Моя не ранняя весна
Еще не чувствует заката.
Наворожу себя тебе,
Наворожу без приворота.
Мы повстречались по судьбе,
Но рядом шли до поворота…
Еще в твоей моя рука,
Пусть и не венчаны мы в храме,
Все ж будем вместе, а пока
Я помяну тебя стихами…
Бабье лето
Бабье лето, бабье лето,
Спелый яблочный настой,
И гуляют до рассвета
Звёзды в просини густой.
Бабье лето, бабье лето…
Улетают журавли,
И прощальные букеты
Георгинов расцвели.
Серебрится паутина
И туманов седина.
Бусы стройная рябина
Примеряет у окна.
А заря, в одеждах светлых,
Так безоблачно чиста!..
У любимой в бабье лето
Ох и сладкие уста…
|
Ты и я
В ожиданье взгляда искрометного
Помолюсь невидимым богам
И, отведав зелья приворотного,
Жадно припаду к твоим губам.
Чтоб испить с тобой до исступления
Из греховной чаши бытия.
Разделить, отбросив все сомнения,
Ночь, в которой ты и я.
***
Звезды полуночные, что-то мне не спится,
И за книгой умною дома не сидится…
Встречу зорьку алую средь полей – рогожин,
Не узнать мне милого средь других прохожих.
Мне бы волей сладкою вдоволь насладиться,
Утреннею свежестью допьяна напиться.
Не скажу «единственный», прошепчу: «хороший», —
Ведь любовь и истина не одно и то же…
***
В саду деревья шепчутся таинственно,
Во мгле роса тяжелая легла.
Прости меня, прости меня, единственный,
Что от беды лихой не сберегла.
Рассветы вдовьи, — что дороги длинные.
С надеждой вечною смотрю в окно…
Не улететь со стаей журавлиною,
Коль встретиться с тобой не суждено…
Не возвратить мне зори соловьиные,
А вспомнишь их, так снова не до сна.
Рассветы вдовьи – что дороги длинные
Когда в душе глухая тишина…
Я вернусь
На пороге дома, провожая сына,
Не хотела думать о разлуке мать.
Только почему-то горькая осина
Стала, как кликуша, ветками качать.
Мать перекрестилась: не к беде ли это?
Сердце замирает, рвется из груди.
Только б не к худому старая примета.
«Подожди, мой мальчик, стой, не уходи».
Рассмеялся парень: «Успокойся, мама.
Обещаю, скоро я вернусь домой».
Ну а в дом влетела птицей телеграмма-
Сын на поле брани принял смертный бой.
Мать кричала в голос, плакала о сыне.
Горе так огромно, сердцем не объять.
Заглянула в окна горькая осина:
Будем горе горькое вместе горевать!
***
В грозном военном горниле
Без вести сгинул сынок.
Мать не прольет на могиле
Слез. Не положит венок.
Но, не теряя надежды,
Ладит воскресный пирог.
Ходит она, как и прежде,
На перекресток дорог.
Шепчут бескровные губы:
«Я заждалася, сынок.
Ты возвращайся, мой любый».
Матери вторит ленок…
Скорбь
Вновь идет по земле весна.
И победно звенят ордена.
Лишь для матери — скорбный час.
Сын погиб — значит, день угас.
На вопросы: Зачем? За что? –
Не ответит теперь никто.
Разметалась березки коса.
Безнадежно молчат небеса.
Шепчет мать: «Откликнись, сынок»,-
Словно ей уже невдомек,
Что не может он рядом встать,
По — сыновьи нежно обнять.
Но не слышно ответа, нет.
Только кровью алеет букет,
Обнимая гранита бока,
Да печально плывут облака.
Дом престарелых
Когда в семье разлад, как червоточина,
То добровольно — нет, не от тоски, —
Свернув с дороги жизни на обочину,
В дом престарелых едут старики.
Шум городской замедлился и стих.
Ночная темь завесила все окна.
Нет, не клянут они детей своих,
Которые сегодня так далёко.
Обид накопленных не перечесть,
От них душа, измучившись, устанет.
Но скажут про детей: «Какие есть…»
И только взгляд ещё грустнее станет.
Затерялось детство
Затерялось детство, где его искать?
Дом родимый буду вечно вспоминать.
С маминой молитвы начинался день,
И смотрела в окна белая сирень.
Суетились птахи в кружеве ветвей,
Распевал о счастье песню соловей.
Вечер опускался тихо, не спеша,
Чтоб не испугалась детская душа,
Чтоб смогла услышать сказки тополей.
Мне шептал их ветер, принося с полей.
С маминой молитвы начинался день,
И смотрела в окна белая сирень.
***
Толстый лед, мороз нещадно трескучий.
Небо темное, в изодранных тучах.
Рыбаки в обратный путь собирались,
И, чтоб «времени не терять», согревались.
Вдруг над лункой над одной, вихрь взвился:
Перед ними водяной появился.
— Водяной?!
— Да, водяной.
— Вот так диво!
Им в ответ воды хозяин, игриво:
«Загадаю, рыбаки, вам задачу
Незадачливых чуток озадачу.
Разгадаете, до дому ступайте.
Ну а нет, так на себя и пеняйте…»
Загалдели мужики: «Вот напасти…»
От волненья перепутали снасти.
Ну как правда – водяной? С ним тягаться…
Так недолго и на дне оказаться…
А сердитый водяной нападает:
«Так, каких у женщин глаз не бывает?»
— Не бывает глаз каких? Вот задача!..
Ну, совсем ты нас, старик, озадачил…
От хмельного мужики осмелели:
«Отвязался б ты от нас, в самом деле…»
Вспоминали жен своих и пыхтели;
Хоть ядреный был мороз, а вспотели.
— У моей глаза большие, как плошки,
— У моей — как у проказницы-кошки…
— У моей они — как узкие щёлки.
У моей их не видать из-под чёлки.
Пошумели, и опять вспоминают…
А сердитый водяной наседает:
«Вы в уме ли, мужики, в самом деле?
Аль от горькой насовсем обалдели?»
В общем, так загустели тут дебаты!..
И молчал лишь паренек неженатый.
А потом сказал, смущённый вопросом:
«У моей любимой русые косы.
А ответ на твой вопрос каждый знает:
У любимых грустных глаз не бывает»…
Улеглась метель, совсем присмирела,
Круглолицая луна посветлела.
Водяной исчез, как будто растаял.
Рыбаков в недоуменье оставил…
***
Небо, я не перышко, маковое зернышко,
Часть твоей истории, маленькая часть.
Но свою мелодию, для меня выводишь ты.
Значит, невозможно мне без вести пропасть.
Примощусь усталая, как пичуга малая
Под крыло родимое матушки моей.
Помоги, дороженька, отдохните ноженьки.
Мне с молитвой светлою станет веселей.
Для иных — постылая, ты, сторонка милая.
Радости, лишь в праздники, да под шашлыки.
Выпьют стопку «горькую», побредут задворками,
Не заметив, светлую зорьку у реки.
Как-то неприкаянно в след глядит окраина.
И не прячет добрые, умные глаза.
На полей рогожины, средь болот нехоженых
Истекает щедрая с неба бирюза.
Этот край березовый, васильково-розовый,
С ивами плакучими, елью вековой.
Разнотравье буйствует, сердце остро чувствует,
Ту тропу заветную, что ведет домой!..
|
