Запахи ветра
Они играли и пели,
Кидали комочки душ.
Им запах сарсапарели
Ветер принёс налету.
Ещё не скрипели колеса,
Ещё не брюзжала земля,
На вечную эту осыпь
Никто не сходил с корабля.
Дороги еще не торят
И в кузницах – не куют.
Соленые слезы моря
Не просят душу твою.
От осени – до апреля,
Вот-вот и займутся всерьез
Листьями – псы метели;
Душами – лисы звезд.
Будут искать спасения
В музыке и в вине.
В осени по-весеннему, —
Тоже спасения нет…
Они играли и пели,
Кидали комочки душ –
В запах сарсапарели,
В омут зеленых луж…
* * *
Мне часто снятся города,
В которых я ни разу не был.
Там есть уютная звезда
И где-то виденное небо.
Мне часто снятся купола.
Потом — обшарапанные стены.
Там кофе девушка пила,
Старательно сдувая пену.
Там в желтых окнах темноты
Светились тысячи вселенных.
Мороз полировал кресты,
И необъятно пахло сеном..
Мне часто снятся города,
Которых нет на самом деле,
И очень трудно передать
Тревожный запах новоселья.
* * *
Мы понятия меняем
Без особого труда.
Ложь как истина святая!
Правда – кто ж её видал?
А потом все так сойдётся,
Встретившись глаза в глаза,
Врать – язык не повернётся,
Правду – вовсе не сказать.
Сердце дёрнулось и сжалось,
Будто в омут с головой:
Умер – вот какая жалость.
Выжил?! Надо же, живой!
Как по грамоте, по нотной
Прошлых зим, грядущих лет:
Жалко гибнущих животных,
А людей – чего жалеть!
Одолела правду-кроху,
Наглухо закрыла ложь.
Не стреляй в меня, эпоха,
Все равно не попадёшь!
Остров. Детство
Молоком и полем пахло лето.
Вечер шел над крышами домов,
Желтый и немножко фиолетов, —
Столько было в городе цветов.
Детство стало розовыми снами,-
Было или не было оно…
Мы ловили рыбу с пацанами;
Удирали вечером в кино.
Теплая, ночная, дождевая,
Побежала по земле вода.
Быстро мы о детстве забываем,
Уходя в большие города…
Мушкетер дерется с казаками,
Робин Гуд гуляет по дворам.
И летят над ближними домами
Два моста к любимым берегам.
* * *
Столь краток нам отпущенный лимит
Любви и счастья, что не помнить лучше.
И целиком приемлет этот мир
Лишь тот, кто слеп душой,
иль вовсе равнодушен.
Как на грозу летят к земле стрижи,
Как тонет сахар в хороводе чая,
Я научился вполнакала жить
И сердце экономить приучаю.
На свете не бывает тишины
И всем понятных, абсолютных истин.
Спокойствия и мудрости полны
Лишь те, кто мёртв,
иль вовсе не родился.
Пурге любви лишь стоит закружить!
Предчувствуя безумства и потери,
Я научился вполнакала жить…
Учусь-учусь и сам себе не верю.
* * *
Да, не привыкнуть к потерям и опозданиям,
Ведь опасно к чему-нибудь и привыкать.
Кто, не ты ли на днях заметила, что Испания –
Не та страна, куда приволакивает меня река.
Кто-то очень похожий, не я, но такой же,
Древним грекам гадает, с атлантами в Мемфисе пил.
Но я чувствую телом, одеждой и кожей,
Как съезжает, слетает, облазит
крыша с несвойственных ей стропил.
Вот когда я привыкну, а все-таки это будет –
Ни в размер, ни в секунду, навскидку,
поймалось и надо ж, пришлось,
Расскажи, как сумеешь, Иуде и Будде;
Промолчи, как сумеешь, узнав, что навстречу – Христос.
И меня расстреляют, надеюсь, что все же прилюдно,
И меня растерзают, надеюсь, узнаю, за что.
Так и было. Так есть. И в газете читаю: так будет
С дураками, ведомыми вслед за мечтой.
* * *
Маленькие, желтые, осенние,
Листья налетят со всех сторон.
Слишком мало выпало рождений,
Слишком много стало похорон.
Сколько перепито, перепето
И других не водится идей.
Шёл Господь гулять по белу свету
Собирать к Себе святых людей.
Их у нас теперь совсем не много:
Не дожили, Господи, прости.
Тяжела тернистая дорога:
Век скользить на глинистом пути.
Запахи асфальта и бензина
Святость извели наперечёт.
Поутру идёт до магазина
Сельский, неказистый мужичок…
* * *
У реки крутые берега,
Но запас воды почти исчерпан.
Учит Церковь: Отпусти врагам!
Отпускаю. Падают зачем-то.
От обид, измен в крови – пожар,
Выпадают все пустые шансы.
Как-то много стали обижать.
Слишком часто стали обижаться.
За добро отдарится добром,
Может быть, еще ключом от рая.
Падает с деревьев серебро,
Но никто его не подбирает.
Иногда забытою виной
Осень вдруг потребует расплаты.
Раз простили все давным-давно,
Значит, скоро буду виноватым.
Сложное становится простым,
Но простое всякий ли поднимет?
Я опять прошу тебя: Прости.
Помяни в молитве моё имя.
|
* * *
Ну вот, опять иду на ощупь
И обернуться не умею.
Жить стало, в общем-то, попроще,
А выжить – чуточку сложнее.
Казалась длинною дорога
И нереальными – потери.
Но версты тают понемногу.
Непросто знать. Сложнее – верить.
Так незаметно мы стареем.
Хоть тело кажется сверхпрочным,
Но любознательное время
Отщипывает по кусочку.
И где они, мои свершенья?
Мои победы и ошибки?
Встречать последнее мгновенье
Спокойной, светлою улыбкой.
* * *
Отче наш!
Во гневе и любви
Я молюсь Тебе во искупленье,
Чтобы все свершения мои
Не служили скудости и лени.
Славят: книголюб и книгочей.
Я молюсь и в праздники, и в будни,
Чтоб гордыне суетной моей
Не отдать и крохотной секунды.
Изреченье сирое мое
Так ли уж кому-нибудь и нужно?
Слова заостренное копье
Слишком уж опасное оружье.
И во дни короткие мои
До тех пор, покуда кровь не стынет,
Дай мне, Боже, веры и любви
И избавь от гнева и гордыни…
* * *
Ю.К.
Червонной осенью томим,
От кратких лет до долгих зим
На перекрестке,
Я знаю, утро не спасет.
Мне в этом мире сложно все
И все так просто:
Мой кошелек, почти пустой,
А саквояж набит листвой
И запакован.
Билеты смяты, как всегда.
В стакане – мутная вода
И запах кофе.
Тоску с кусочком грусти пьем.
Сегодня в имени твоем
Есть привкус меди.
Кутили шорохи в ночи.
Неугомонные сверчки,
Шуршат соседи.
Мне снятся город и вокзал
И что поделать, я не знал,
С тройной семеркой;
Мягка поверхность мостовой,
Когда скажу тебе: «Я твой,
Иначе – мертвый».
Потом не стало ничего:
Рассветов, встреч и вечеров, —
Пюре и кетчуп.
Фанданго пляшет рыжий черт,
Любовь играет в чет/нечет.
Спит ворон вещий.
Во сне он вьется надо мной,
Как будто нет ему иной,
Согласней жертвы.
Колоду надорвав едва,
Судьба на раз, судьба на два
Сдает мне червы…
* * *
Ю.К.
Прозрачна ткань листа:
Рассвет не очень точен.
Я от тоски устал,
И чтенья между строчек,
От недоступных звезд,
(Мелькнула небольшая)
Препятствий и заноз, –
Пусть мелочь, но мешает.
Пуст солнечный причал
На близлежащей крыше.
От боли б закричал.
Просили быть потише.
Просили жить ровней,
Солидней и спокойней.
На свете счастья нет!
Есть ночь и подоконник,
Табачный порошок
На бирюзовой шали…
Все будет хорошо.
Мне твердо обещали.
Прощание
Ю.К.
Закружилась совсем голова,
Словно вечность сидит в изголовье.
Каждой буквою лгали слова:
«Я волнуюсь», «Привет», «Что с тобою?»
Три попытки не верить, но все ж
Первым встречным понравятся тексты,
Познакомившись, произнесешь,
Будто, вправду, тебе интересно.
Циферблатом очерчена жизнь,
Варианты отпущены скудно:
Стрелки могут однажды сойтись;
Люди могут совпасть на секунду.
Я привык к этой боли давно
И на дальнюю полку задвинул.
Ты была бы моею женой,
Самой лучшей моей половиной…
Сам не знаю, моя ли вина.
Новый день мне по-новому жуток.
Не хочу я тебя вспоминать!
Вспоминаю. Люблю почему-то.
Разузнать бы, что там, впереди?
Поберечь это грешное сердце…
Престарелая вечность глядит
И не может никак насмотреться.
* * *
Ничего не держится в карманах:
Звон монеты и купюры шорох.
Я недавно снова был обманут
Женщиной – непревзойденным вором.
Глупость не проходит без причины,
Хоть ума накоплено — палата!
Дон Кихоту копья не точили,
Щит и вовсе отдан за квартплату.
С каждым шагом попадая в лужу,
Нищеты тащил пудовый жернов,
Разорен, разбит и безоружен.
Но влюблен.
И этим жив, наверное!
|
