Из детства

К дяде Петиной мамке и бабушке мне
Мы вначале вдоль сосен и ёлок
По опушке катили, потом по стерне…
К большаку, оставляя просёлок,
Доскрипели в разгар августОвского дня
С набежавшими вдруг облаками.
Дядя Пётр по привычке ворчал на коня —
На кобылу с крутыми боками,
Утирая измятою кепкою пот,
Понукая гнедую вожжами.
И тянулась повозка то в гору, то под,
Повинуясь оглоблям с тяжами…

В половине пути, помянув и колхоз,
И ни в чём не повинное дышло,
Он свернул на лужок у обочины воз.
Тут же к месту и солнышко вышло
И глядело, как дядька, достав огурец,
Скибку хлеба и жёлтого сала,
Подал их племяшу, то есть мне: —
Ешь, малец!
Перекурим — кобыла устала.

Сам в консервную банку плеснул самогон,
Скинув прочь из кирзухи обутку,
Смачно вытянул; выдохнул; крякнул вдогон.
И на закусь свернул самокрутку.

Я к дощатому борту приткнулся бочком.
Он курил — за затяжкой затяжка,
Свесив ноги с телеги: одна босиком,
На другой – на культе деревяшка.

И гудели, как шмель на столбах провода;
Доедались остатки гостинца.
И неслись облака. Может к Висле — туда,
Где осталась нога пехотинца.

 Предосеннее

Уходит садами и рощами лето,
Мелькая меж тёплых стволов.
А песен душевных ещё не допето,
Сердечных не сказано слов.

Осенним ненастьем несёт от пожарищ
В холодном закатном краю.
Затягивай нашу, мой добрый товарищ,
А я, помолясь, подпою.

Пусть верная песня расскажет о многом.
Но больше всего — о былом,
Задев нас своим незатейливым слогом,
Как вещая птица крылом.

Когда ж допоём, то на самую малость
Умолкнем, печаль не тая,
Умчась в то далёко, в котором осталась
Весна и моя, и твоя.

Юрьев день

Считаем дни: то вторник, то суббота;
То лето с осенью,… А там и Юрьев день.
Но сочинителю – ни денег, ни почёта.
Лишь производная от тени на плетень.

И я кумекаю, дражайшие коллеги:
Пока нас не доела нищета,
Пора грузить пожитки на телеги –
Перебираться в хлебные места.

Топтать в мешки припасы, прибамбасы….
Всё пригодится к счастию в бегах.
И прочь – на волю: в прерии, в пампасы
Искать судьбы на новых берегах.

Даст Бог и нас приветит добрый барин,
Любитель стихотворческих бла-бла. —
По барабану, янки ли булгарин,
Лишь бы сердешный жаловал бабла. —

Пока глаза глядят и руки в силе,
И ноги шкандыбают по земле.
Пока закон бояре не сменили
На крепостной декрет о кабале.

 Лето в Навле

Оставаясь в душе марафонцем,
Поработав рукой и плечом,
День вставал на подачу, и солнце
Улетало вселенским мячом.

Огрызались раскатами грозы.
За громами неслись облака.
И гудели им вслед паровозы.
И в ответ откликалась река.

Из неё, ёлки-палки-моталки,
Под приглядом полночной луны
Выходили на берег русалки
Из манящих миров глубины

На лужок, где цветы и рябины,
Чтоб от холода тёмной воды
Отогреть обнажённые спины
Под лучами конкретной звезды.

Мы спешили к реке с тренировок
И не ведали, что на урок
Жизнь уже на глазок стометровок
Нам намеряла каждому впрок.

И печатались ноги босые.
И считал я, шагая в пыли,
Свой посёлок макушкой России,
А Россию – макушкой Земли.

И смотрел на края дорогие,
На дорогу меж нивами ржи.
И не знал, что тоска — ностальгия
По-французски звучит ностальжи.